Фиаско - Станислав Лем

– Добрый день… – сказал гость.

– Входи, коллега, входи. Что значит вовремя прийти: одним махом можно проникнуть в физику и в метафизику… – И в пояснение добавил: – У меня отец Араго.

Он вошел вслед за Лоджером в другую каюту, меньшего размера, с застеленной кроватью, несколькими креслицами вокруг стола. Доминиканец рассматривал в лупу какой-то план или, может быть, компьютерную карту планеты – по ней шли параллели.

Араго выдвинул кресло рядом с собой. Все трое сели.

– Это Марк. Вы его знаете? – спросил Лоджер и, не ожидая ответа, продолжил: – Догадываюсь о ваших сложностях, Марк. Трудно договориться с духом в машине.

– Машина невиновна, – заметил доминиканец с ощутимой иронией в голосе. – Она говорит то, что в нее вложено.

– То, что мы в нее вложили, – уточнил, упрямо улыбаясь, физик. – В теориях нет согласия, но его никогда и не было. Речь идет о послеоконных цивилизациях, – пояснил он новому гостю. – Вы пришли в разгар спора, я кратко изложу начало. Вы уже знаете, что прежние понятия о ETI[7] изменились. Если даже в Галактике имеется миллион цивилизаций, то время их существования настолько разное, что нельзя сначала уговориться с хозяином планеты, а потом его навестить. Цивилизацию поймать трудней, чем однодневку. Поэтому мы ищем не бабочку, а куколку. Вы знаете, что такое «окно контакта»?

– Знаю.

– Ну вот! Перебрав миллионов двести звезд, мы обнаружили одиннадцать миллионов кандидаток. У большинства из них планеты либо мертвы, либо находятся ниже «окна» либо выше. Представь себе, – он неожиданно перешел на «ты», – что ты влюбился в портрет шестнадцатилетней девушки и решил добиться взаимности. К сожалению, путешествие длится пятьдесят лет. Ты окажешься перед старухой или покойницей. Если отправишь любовное послание почтой, состаришься, прежде чем получишь первый ответ. Такова in nuce[8] начальная концепция CETI[9]. Нельзя перемежать разговор столетними паузами.

– Значит, мы летим к куколке? – спросил он.

С некоторого времени его называли Марком, и сейчас, непонятно почему, у него мелькнула мысль, не пошло ли это от монаха, который тоже и был, и не был членом экипажа.

– Неизвестно, к чему, – заметил Араго.

Лоджер, казалось, был доволен этими словами.

– Вот именно. Жизнетворные планеты мы узнаем по составу атмосферы. Их каталог насчитывает в нашей Галактике многие тысячи. Мы отобрали тридцать подающих надежды.

– На разум?

– Разум в колыбели невидим. Но когда подрастет, вылетает из «окна». Нужно застать его до того. Откуда мы знаем, что наша цель стоит усилий? Это Квинта, пятая планета дзеты Гарпии. Имеется ряд фактов.

– In dubio pro reo[10], – изрек доминиканец.

– А кто, по-вашему, обвиняемый? – спросил Лоджер и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Первый космический симптом разума – радио. Задолго до радиоастрономии. Нет, не так уж задолго – около ста лет. Планету с передатчиками можно обнаружить, когда их суммарная мощность выразится в гигаваттах. Квинта излучает в коротком и ультракоротком диапазонах меньше, чем ее солнце, но для мертвой планеты феноменально много. Для достигшей этапа электроники – средне, ниже уровня солнечных шумов. Но что-то там есть, какое-то радио, хотя бы подпороговое. Имеются доказательства.

– Улики, – снова поправил его апостольский посланник.

– Даже меньше – одна улика, – согласился Лоджер. – Но еще важнее то, что на Квинте наблюдались точечные электромагнитные вспышки и излучение одной из них было зарегистрировано спектроскопами орбитеров Марса. Два эти орбитера обошлись Земле дорого: в цену нашей экспедиции.

– Атомные бомбы? – спросил человек, уже согласившийся называться Марком.

– Нет. Скорее начало планетной инженерии, поскольку вспышки были термоядерные, чистые. Если бы на Квинте развитие шло, как на Земле, началось бы с уранидов. Более того, эти вспышки появились внутри полярного круга. То есть в тамошней Антарктике либо Арктике. Так можно растапливать материковые льды. Но мы не в этом расходимся. – Он посмотрел на доминиканца. – Речь идет о том, что своим прилетом мы можем нанести им вред. Отец Араго полагает, что можем. Я тоже так думаю…

– В чем же различие?

– Я считаю, что игра стоит свеч. Познание мира без ущерба невозможно.

Он начинал понимать смысл разногласий. Он даже забыл, кто он. К нему вернулся былой задор.

– Вы, священник… то есть отец, вы летите с нами вопреки своим убеждениям? – спросил он у монаха.

– Конечно, – ответил Араго. – Церковь была против экспедиции. Так называемый контакт может оказаться даром данайцев. Открыванием ящика Пандоры.

– Вы заразились мифологическим духом проекта. – Лоджер рассмеялся. – «Эвридика», «Юпитер», «Гадес», «Цербер»… Это мы понатащили у греков. Корабль, впрочем, должен был бы называться «Арго», а мы – психонавтами. Постараемся принести как можно меньше вреда. Поэтому и ход операции настолько сложен.

– Contra spem spero[11], – вздохнул монах. – Вернее сказать, хочу оказаться неправым.

Лоджер, похоже, не слышал его, он уже думал о другом.

– Пока мы приблизимся к Квинте, на ней за год корабельного времени пройдет по крайней мере триста лет. Это значит, что мы застанем их уже в верхней части «окна». Только бы не опоздать! Секундные изменения нашего графика, и мы либо придем раньше времени, либо опоздаем. А вред… вы же знаете, отец, что технологическая цивилизация инертна, хотя и нестационарна. Иначе говоря, ее нелегко сбить с курса. Что бы ни произошло, мы не выступим в роли богов, спустившихся с небес. Мы ищем не первобытные культуры, и в CETI нет астроэтнологов.

Арго молчал, глядя на физика из-под полуопущенных век. Свидетель разговора отважился спросить:

– Разве это хорошо?

– Что? – удивился Лоджер.

– Считать незамеченных несуществующими. Такое приравнивание верно только прагматически…

– Это можно назвать и оппортунизмом, если вам угодно, – холодно ответил Лоджер. – Мы выбрали задание, которое можно выполнить. «Окно контакта» имеет эмпирическую раму, но этическое основание. Нам не вложить знаний, сублимированных двадцать вторым веком, в головы пещерных жителей. Впрочем, почему pluralis majestaticus?[12] Я отстаивал проект, и вот я здесь, потому что под контактом понимаю обмен знаниями. Обмен. Не патронат, не поучения, как стать лучше.

– А если там царит зло? – спросил Араго.

– А разве существует универсальное зло? В неизменном виде? – возразил Лоджер.

– Боюсь, что существует.

– Тогда следовало сказать «non possumus»[13] и оставить проект без внимания…