Имя мне – Легион - Роджер Желязны

Он вздохнул.

– Тогда почему вы ввязались во все это? Все ясно. Мы пойдем найдем Бартелми, и вы скажете ему, что все это произошло потому, что я обезумел.

– Мне было интересно разузнать о Руди и Майке. Я хотел бы знать все. Вы принимали какое-то участие в организации того убийства?

– Что вы знаете? – спросил он медленно. – И как вы узнали?

– Я знаю, что Пол и Майк были поставщиками камней. Я знаю, что Руди узнал об этом и пытался шантажировать их. Они взяли его в оборот, и я думаю, что Пол позаботился для ровного счета и о Майке. Как я узнал? Пол выболтал все во время нашего возвращения, а ведь я был с ним в декомпрессионной камере, помните? Я узнал об алмазах, убийствах, Линде и Поле – только успевай прислушивайся.

Он откинулся на верстак и покачал головой.

– Я подозревал вас, – сказал он, – но у вас были убедительные доказательства – те алмазы. Допустим, вы добрались до них чрезвычайно быстро. Но я благосклонно принял ваш рассказ, и потому что, возможно, месторождение Пола было действительно где-то очень близко. Хотя он никогда не говорил мне, где оно. Я решил, что вы или наткнулись на него случайно, или проследили за Полом и знали достаточно, чтобы понять, что это такое. Но в любом случае это не имело значения. Я охотнее имел бы дело с вами. Остановимся на этом?

– Если вы расскажете мне о Руди и Майке.

– Но я на самом деле знаю не более того, что вы мне сейчас рассказали. Это было не мое дело. Обо всем позаботился Пол. Только ответьте мне: как вы нашли месторождение?

– Я его не нашел, – ответил я. – Я даже понятия не имею, где он нашел алмазы.

Фрэнк выпрямился:

– Я вам не верю! А камни – откуда они?

– Я нашел место, в котором Пол прятал мешок с камнями и украл их.

– Зачем?

– Ради денег, конечно.

– Тогда почему вы солгали мне о том, где вы их нашли?

– А вы хотели бы, чтобы я сказал, что они краденые? Однако же…

Он молнией рванулся вперед, и я увидел, что в руке он сжимает гаечный ключ.

Я отпрыгнул назад, и дверь, захлопываясь, ударила его в плечо. Однако, это только ненадолго задержало его. Он рванул дверь и бросился ко мне. Я снова отступил и принял оборонительную позу.

Он ударил, и я ушел от удара в сторону, задев его по локтю. Мы оба промахнулись. Его новый удар слегка задел мое плечо, так что выпад, который я сделал секундой позже, достиг его почек с меньшей силой, чем я надеялся. Я отпрянул назад, когда он ударил снова, и мой пинок достал его бедро. Он опустился на колено, но поднялся прежде, чем я насел на него, ударив в направлении моей головы. Я отпрянул, и он промахнулся.

Я слышал воду, чувствовал ее запах. Хотел бы я знать, как насчет ныряния. Он был ужасно близко…

Когда он напал снова, я прогнулся назад и захватил его руку. Я крепко вцепился в нее близ локтя и зажал, вытянув свои скрюченные пальцы по направлению к его лицу. Он двинулся на меня, и я упал, по-прежнему сжимая его руку, а другой крепко ухватив его за пояс. Мое плечо ударилось о землю, и он оказался на мне, пытаясь освободиться. Когда это ему удалось, его вес на мгновение переместился. Почувствовав свободу, я свернулся в клубок и ударил его обеими ногами.

Мой удар достиг цели. Он только хрюкнул… а затем он пропал.

Я услышал, как он плюхнулся в воду. Еще я слышал отдаленные голоса – они окликали нас, они приближались к нам через остров.

Я поднялся на ноги и двинулся к краю острова.

И тут Фрэнк завизжал – это был длинный жуткий крик, полный предсмертной муки.

К тому времени, когда я достиг края платформы, вопль оборвался.

Когда Бартелми прибежал ко мне, он остановился, повторяя: «Что случилось?» до тех пор, пока не глянул вниз и не увидел плавник, мелькавший в центре водоворота. Затем он пробормотал: «О, господи!» и больше ничего.

Позже, когда я давал отчет о событиях, я рассказал, что он показался мне очень возбужденным, когда прибежал поднимать меня, что он крикнул мне, что Пол перестал дышать, и я, вернувшись с ним в лабораторию, убедился, что Пол мертв, сказал ему это и начал выспрашивать его о подробностях, а в ходе разговора он, похоже, получил впечатление, что я подозреваю именно его в смерти Пола из-за проявленной им небрежности. Тогда он возбудился еще больше и в конце концов набросился на меня, и мы боролись, и что он упал в конце концов в воду. Все это, конечно, было правдой. Отчет мой грешил лишь пропусками. Но они, похоже, удовлетворились этим. Все ушли. Акула рыскала вокруг, возможно, дожидаясь, не кинут ли ей кого-нибудь на десерт, и те, кто занимался дельфинами, пришли и усыпили ее, а затем унесли. Бартелми сказал мне потом, что вышедший из строя ультразвуковой генератор действительно мог иметь периодические короткие замыкания.

Так, Пол убил Майка и Руди; Фрэнк убил Пола, а затем сам был убит акулой, на которую теперь можно было свалить и первые два убийства. Дельфины были оправданы, и не оставалось больше ничего, что взывало бы к правосудию. Месторождение же алмазов стало теперь одной из маленьких тайн, настолько нередких в нашей жизни.

…После того, как все разошлись, выслушав мой рассказ о происшедшем, а остатки останков убрали – еще долго после этого, пока тянулась ночь, поздняя, чистая, со множеством ярких звезд, двоившихся и мерцавших в прохладных водах Гольфстрима вокруг станции, и я сидел в кресле на маленьком заднем дворике за моим жилищем, потягивая пиво из жестянки, и следил за тем, как заходят звезды.

У меня не было чувства удовлетворения, хотя на папке с делом, лежащей у меня в уме, уже стоял штамп «закрыто».

Кто же написал мне записку – записку, включившую адскую машину убийств?

Действительно ли стоит об этом беспокоиться теперь, когда работа завершена? До тех пор, пока этот кто-то будет хранить молчание относительно меня…

Я еще глотнул пива.

Да, стоит, решил я. Мне тоже следует осмотреться повнимательнее.

Я достал сигарету и собрался закурить.

И тогда это началось…

Когда я влетел в бухту, она была освещена. А когда влетел на причал, ее голос донесся до меня через громкоговоритель.

Она приветствовала меня по имени – моему настоящему имени; я не слышал, чтобы его произносили вслух уже давным-давно – и она пригласила меня войти.

Я двинулся по причалу вверх к зданию. Дверь была полуоткрыта. И я вошел.

Это была длинная-длинная комната, полностью оформленная в восточном стиле. Хозяйка была одета в шелковое зеленое кимоно. Она сидела на коленях на полу и перед ней лежал чайный сервиз.

– Пожалуйста, проходите и садитесь, – предложила она.

Я кивнул, снял обувь, пересек комнату и сел.

– О-ча доу десу-ка? – спросила она.

– Итадакимасу.

Она наполнила чашки, и мы некоторое время пили чай. После второй чашки я придвинул к себе пепельницу.