Финал (СИ) - Пастырь Роман

Прямо перед главным зданием я несколько дней назад отдал приказ установить постамент, а сверху на него установить пластины, которые тоже подготовили, но уже другие люди. Пластины — это заготовки артефактов, круглые, диаметром в сорок сантиметров. Всего их девять, по одному кругу на каждого отдавшего свою жизнь.

— А где памятник? — спросил первым делом, пришедший Артем.

— Да, где? — вторил ему Сергей, — Не привезли ещё? А диски — это постаменты?

Я лишь вздохнул на это и покачал головой. Почему памятник — это обязательно статуя? Где их сейчас достать прикажите? Мне с пластинами заморочиться пришлось, чтобы найти мастеров, которые смогут отлить металл нужной чистоты. Я уж не говорю про то, сколько я сам вложил сил в эти заготовки. Если базовый шар имеет эквивалент единицу, то тут все сто тысяч. Не примитивной структуры, а высокоранговой!

— Кажется, я знаю, что задумал Эдвард, — тихо проговорила Эрминия.

— Что? — к ней разом повернулись те, кто уже пришел.

— А вот не скажу! Но если я права, то снимаю шляпу. Эд, ты как всегда.

— Велик и могуч? — Артем, как ему кажется, попытался поддеть меня.

Посмотрим, что они скажут, когда я активирую памятник.

Завязался разговор, но слушать я не стал, погрузившись внутрь себя. Сейчас потребуется совершить чудо и лучше к нему подготовиться.

Тем временем подтянулся остальной народ. Пришла моя гвардия, тридцать уже владеющих очищением бойцов и новички, которые только встали на этот путь. Спустилась Кино, держа на руках ребенка. Рядом с ней шел Игорь, вместе с сестрами, Аглаей и Александрой Шелия. За ними прибежал Инокентий, младший брат Сергея. В стороне собрались руководители, ещё в метрах ста начинали толпиться люди, которые не решались подойти близко.

— Эдвард, мы чего-то ждем? — обратилась ко мне Кино и я открыл глаза.

— Да нет уже. Все в сборе, так что можно начинать. Хочу сразу извиниться, потому что вынужден задеть ваши чувства. — начал я издалека, — Все мы помним, что случилось чуть больше месяца назад. Это была невосполнимая потеря. Хоть я и не член вашей семьи, но скорблю вместе с вами, — горло пересохло и я прокашлялся.

Внезапно мои слова затронули что-то внутри. Смерть, великая жертва — всё это было так знакомо. Я слишком хорошо знал, каково это — потерять близких. И слишком хорошо знал, каково это, быть причиной их смерти. Тяжкая ноша.

— Не побоюсь этих слов, но отдать свои жизни, чтобы род продолжил жить — это великое деяние, — по мере того, как я говорил, лица Шелия менялись. Становились внимательными, сосредоточенными, напряженными. — Никто не в силах вернуть их к жизни. Но, надеюсь, у меня получится увековечить их поступок в веках. Сегодня я вас здесь собрал, чтобы вы стали свидетелями этого момента.

После этих слов я кивнул своим людям и шагнул к постаменту. Оставалась самая малость — совершить чудо.

* * *

Амалия злилась. На себя. В отношение Эдварда она чувствовала раздражение, понимала, что это глупое чувство, поэтому и злилась. От чего её раскачивало ещё больше, что выливалось в недовольство, колючий взгляд и тревогу внутри.

Недавно девушка подняла тему, что надо воздать должное родичам. Эдвард идею поддержал, пообещал подумать и… Затих. Амалия было хотела снова поставить вопрос или и вовсе сама заняться этим, но тут, словно только этого и ждал, Эдвард заявил, что всё готовы и назначил точный день и час, когда запустит памятник.

Так и сказал — запустит. Тогда Амалия не придала этому слову значение, но сейчас, придя сюда… Чем больше она думала, тем больше подозревала, что Эдвард опять собирается что-то учудить.

Будь это любая другая тема, девушка бы и слова не сказала. Но это был памятник её родным! Тем, кто пошел на смерть, чтобы они продолжили жить!

Амалия знала, что тем, кто сейчас пришел сюда — больно. Она и сама чувствовала, как сжимается сердце от одной мысли, что произошло. Если у Эдварда что-то не получится, это станет серьезным ударом.

Так где же эти памятники?! Ранее установили постаменты, девушка думала, что на них поставят статуи, но тех не было. Ещё и Эрминия подлила масла в огонь, заявив, что догадалась о задумке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Подошла Кино. Амалия рефлекторно прижалась к её плечу и взяла за локоть. Матушка качала на руках ребенка, поглядывая на Эдварда. А тот, произнеся речь, от которой внутри что-то дрогнуло, шагнул к постаменту.

На миг у Амалии отступила тревога. Это же Эдвард. Он всегда творит то, что другим не под силу, так стоит ли волноваться? — мелькнула мысль.

Мелькнула вовремя.

Эдвард шагнул вперед. Опустился на колено и положил руки на постамент. Амалии до него было метров десять. То, что произошло дальше, разглядеть не удалось. Вспыхнул свет. Всепоглощающий, мягкий, совсем не обжигающий. Но настолько яркий, что угадывались только смутные тени.

Когда свет утих, Амалия выдохнула и зажала рот рукой, настолько сильно было её удивление. Остальные тоже замерли, в немом восхищение. На постаментах обнаружились статуи родных. Они пылали светом, освещая всё вокруг. С запозданием мелькнуло осознание, что это очищение. Что оно работает и после того, как Эдвард отошел.

Очищение светило недалеко, едва касалось девушки, но всё же. Настоящее чудо.

Но это было не всё. Эдвард кивнул своим людям и они шагнули к статуям. Их руки загорелись белым, они опустились на колени и стали вливать силу внутрь. Статуи разгорались, а круг очищения разрастался прямо на глазах, пока не залил всю площадь перед зданием.

— Вы сейчас это тоже видите? — обронил вопрос Артем. — И как ему это только удается?

— Это же Эдвард, — повернулась к нему Эрминия и усмехнулась, — Ему ВСЕГДА удается.

Амалия захлопнула рот, подумав, что это должна была ответить она, а не подруга.

* * *

Когда Кино пришла в себя после родов, первое, о чем она подумала — правильным ли было решение пойти под руку Клоза. Тогда это казалось единственно верным решением, но сейчас, родив сына… Наследника…

Как и любой матери, ей хотелось лучшего для своих детей. Но они не из обычной семьи, поэтому их удел — править родом. Только вот реальность внесла свои коррективы, поставив выбор: либо выживание, либо правление. От последнего женщина выбрала отказаться в пользу того варианта, который, как ей казалось, наиболее подходил.

Последующие дни показали, что выбор в целом был верным. Эдвард ещё молодой, не всё у него выходит гладко, он постоянно занимается какими-то непонятными делами, но пока на землях царит мир, Кино не будет лезть к нему с вопросами.

Мысль о правильности решения после рождения сына мелькнула, но надолго задерживаться не стала.

Приглашение Эдварда на запуск памятника женщина пропустила мимо ушей. Не до того ей тогда было. Все мысли были направлены на ребенка и его здоровье. Когда ей напомнили и сказали, что пора идти, Кино удивилась, напрочь позабыв, о чем речь. И устыдилась, вспомнив.

Ей ещё было неловко, что именно Эдвард этим занимается, а не её старший сын. Что ещё раз наглядно показало, что выбор правильный.

Но то, что случилось, женщина не ожидала. Магический памятник! Овеществленная, стабильная магия, с очищающим эффектом! Глаза женщины расширились, когда она это увидела. Зрелище завораживало. Сквозь резь в глазах, Кино вглядывалась в такие знакомые черты лиц. Это были настоящие памятники. Незнамо как, Клоз смог добиться точности, изобразить погибших наилучшим образом. Вот её муж, Амон. При взгляде не него сердце сжималось, билось чаще. Он такой родной, живой, хоть и соткан из света. Складывалось ощущение, что Амон сейчас шагнет с постамента, вернется к ним. Кино почувствовала, как бегут слезы. Памятник выглядел слишком реалистично, чем причинял боль. С трудом женщина оторвалась от разглядывания статуи мужа и глянула на других. Если Амон выглядел, как скала, как и подобает главе рода, то остальные отличались. Вот Сара, тоже твердая, как камень, но при этом утонченная. Рядом с неё Баррак. При виде него сразу видишь воина, защитника земель. Да и остальные… От статуй Шелия веяло надежностью, чистотой…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})