По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России. - Константин Константинович Случевский

Нейбад, посещаемый почти исключительно здешним дворянством, потом на рижском побережье — Бильдерингсгоф, Эдинбург, Майоренгоф, Старый и Новый Дуббельн, Карлсбад и Ассерн. Все названные купанья по Финскому заливу и Балтийскому морю, по внешности своей, достаточно однообразны; плоская, мелкопесчаная низменность, ширина которой изменяется не особенно сильными приливами и отливами, причиняемыми ветрами, потому что собственно приливов и отливов, в настоящем значении этих слов, в Балтийском море нет. В некотором расстоянии от береговой черты тянутся плоские, невысокие холмы песков, дюны, перестраивающиеся ежегодно по фантазии ветра, поросшие довольно крупной сосной по вершинкам, а за ними, будто в защите от северных ветров, растет вдоль всего побережья хвойный лес, иногда чернолесье, между стволами которого настроено видимо-невидимо дач. Дачи эти, по большей части, щелеваты, с просветами для солнечных и лунных лучей, в стенах и в полу. Жить в них в августе уже затруднительно, в мае почти невозможно, и только два летние месяца служат они, благодаря громадному наплыву приезжих, источником очень и очень крупных доходов для местного населения. Некоторые из этих местностей, благодаря множеству построек, сплоченных так, что кухня соседа и его домашний обиход вполне доступны для наблюдения, а разговор может быть слышан от слова до слова, как, например, в Меррекюле, Дуббельне и Майоренгофе, напоминают, как две капли воды, расположение Черной речки и Новой Деревни. Более широко, более приятно разбросаны постройки в Силламегах, где берег выше и поднимается тремя террасами или «глиндами»; но если количество дач будет расти здесь так, как выросло оно в других местах, на что имеются надежды, то и тут в скором времени последует то же загрязнение атмосферы. Содержание соли во всех морских купаньях одинаково слабо, причем наиболее соленое, Либава, что ни год, теряет в количестве приезжих. Берег моря, сравнительно, везде одинаково безжизненен, ракушки мелки и серы, водоросли бедны видами и более всего замечается оторванных поплавков рыбачьих сетей и каменных и кирпичных грузил их.

Наиболее типичны и во многом лучше других: Дуббельн, Майоренгоф и Бильдерлингсгоф, слитые воедино и тянущиеся нескончаемой вереницей на многие версты. Во-первых, у них под боком Рига, что, с её магазинами и концертами, является великим подспорьем; во-вторых, сравнительно, постройки здесь лучше; в-третьих, оба вокзала, как дуббельнский, так и майоренгофский, в особенности первый, отстроенный после недавнего пожара и составляющий собственность акционерного общества, положительно хороши. Но, кроме названных, здесь есть еще и четвертое преимущество, — это близость живописной реки Аа.

Подле Дуббельна река Аа выкидывает гидрографический фокус: когда-то вливалась она в море старым руслом, так сказать, прямо, теперь же, недовольная этим, она, подбежав к самому побережью, вдруг повернула к востоку и на протяжении многих верст течет параллельно берегу, образуя таким образом очень длинный перешеек, на котором и расположены Дуббельн и Майоренгоф. Есть несомненные следы того, что Карл XII, двигаясь вдоль берега моря к Нарве, шел теми местами, где теперь выросли приморские купанья по Финскому заливу; найдены шведские могилы, кости, вооружения, например, подле Силламеги, в Петгофе; вероятно, тут были расположены госпитали. В госпиталях летнее население здесь не нуждается, потому что воздух действительно хорош; он растворен смолистой хвоей, не лишен запаха морской волны, а, в случае дождя, грунтовые пески вбирают в себя воду так быстро, что лужи составляют особенности только немногих избранных мест. Дуббельнский вокзал и сад, его окружающий, расположены на одной из самых высоких групп дюн.

Икскюль. Штокмансгоф.

Древнейшие пажити немецкого водворения на прежней русской земле. Несостоятельность Полоцкого княжества. Икскюль. Кокенхузен. Дворянские имения — особый вид собственности. Временные уничтожения ландратов. Якобштадт.

Поезд, вышедший из Риги, двигался по тем именно местам Двины, от древнего холма «Риге», на котором возник первый рыцарский замок, до древнего Икскюля (финское слово, означающее деревню), где основана была первая католическая церковь. Уже тогда, во второй половине XII века, если бы зачатки будущей ливонской жизни могли подлежать обследованию, можно бы было, так сказать, предвидеть главные основные линии её развития: часть Двины, вдоль которой шел поезд, имела протяжение одного часа железнодорожного пути: на одном конце рыцарский замок, на другом католическую церковь, то есть те два могучие опорные пункта, на которых предстояло вертеться всей будущей местной истории. Если вдаваться в исследование зачатков этой жизни далее, то можно бы было заметить и третьего участника будущих судеб Ливонии, а именно Россию, в представительстве, правда, довольно неудачном, Полоцкого княжения. Одна из древнейших ливонских летописей, «рифмованная», говорит, как уже упомянуто выше, что земли эстов, ливов и латышей, до прихода немцев, принадлежали русским; что августинский монах Мейнгардт, гробницу которого можно видеть в рижской Domkirche, придя на берега Двины, как истый немец, счел нужным соблюсти форму испрошением «позволения» у владетеля страны, князя полоцкого Владимира, на проповедь между язычниками; что добродушный русский великий князь дал на это свое согласие, за что потом дорого и поплатился. Другое подтверждение — в том, что папа Климент III, в конце XII века, в одной из булл своих говорит, что епископство икскюльское было основано «в России» (Ruthenia) т. е., что наиболее глубоко залегшие в этих местах людские кости, давно истлевшие, принадлежали русским передовым колонизаторам.

Кроме того, стоит открыть «Историю Полоцка» Беляева, стоит возобновить в памяти первые книги Карамзина, Соловьева и других исследователей, прочно стоящих на современных летописях, чтобы не сомневаться ни одного мгновения в том, о чем не любят говорить источники немецкие, об исконной принадлежности этих земель России. От Припяти до Нарвы и Балтийского побережья шла в те дни Полоцкая земля; по свидетельству Генриха Латыша, полочане имели на Двине задолго до прихода немцев два укрепленные города: Кукенойс, нынешний Кокенхузен, и Герсик, от которого нет и помину; местонахождения последнего ищут подле Двинска или на месте нынешних железнодорожных станций Крейцбург и Штокмансгоф. Скорее всего, Герсик находился около нынешнего Штокмансгофа, так как до сих пор невдалеке от Зельбурга находятся остатки развалин, называемых развалинами Герсика. В 1030 году Ярослав Владимирович основал, как известно, Юрьев, называвшийся позднее Дерптом и ныне вновь получивший свое первоначальное русское название. Бунге в «Urlcundenbuch» вспоминает о нескольких других донемецких русских селах и деревнях. Если основываться на очень почтенном издании «Витебской Старины», то православие в крае утвердилось еще в конце десятого века, и, как справедливо замечает Иловайский, подвигалось оно без переворотов, без истребления и обнищания туземных племен. Не так ли движемся мы и теперь на дальнем Востоке, не в том ли причина сочувствия к нам бывших эстов и латышей здесь, в прибалтийской стране?

Полоцкое