Танцы на минном поле - Владимир Свержин

— Слушаюсь, товарищ полковник.

— Ладно, тут все более-менее понятно, — поморщился Данич. — Шамиль, пусть твои люди соберут оружие и поднимут останки. Ребят надо похоронить с воинскими почестями. — Он снял ушанку и осенил себя крестным знамением, затем вытащил ракетницу и, одну за другой, послал в небо три красные ракеты.

Папка, лежавшая на столе перед майором Повитухиным, содержала в себе персональное дело Ризвана Шамраевича Санаева, бывшего старшего лейтенанта милиции, участкового инспектора в поселке Ведено. Майор перелистнул страницы, повествующие о дате рождения, составе семьи, национальности, родителях и родственных связях, и, остановившись на графе “образование и специальность”, отчеркнул для себя красным карандашом: "Ростовская школа милиции”. “Такие-то вот дела, — вздохнул он. — Хорош страж порядка!”. Судя по отзывам с места работы и заметкам о перспективе карьеры, “страж порядка” действительно был неплох и по месту службы пользовался заслуженным авторитетом. Сказывались профессиональная подготовка и полученный в Афганистане опыт. Однако, к середине восемьдесят девятого года старший лейтенант неожиданно уволился со службы и поступил охранником в совместное предприятие, гонявшее грузы из Европы на Кавказ. Судя по персональному делу, в родном Ведено он появлялся довольно часто, и в средствах стеснен не был. “Удобная крыша для солдата удачи”, — усмехнулся Повитухин. “Интересно, на какой из этих самых дорог пересекся Ризван Санаев с Артистом. Впрочем, это могло быть и раньше, скажем, в Афганистане, в Школе милиции, да мало ли где! Нет, Афганистан и Школу милиции определенно нужно проверить. Глядишь, что и всплывет. Артист мог вполне оказаться, скажем, командиром взвода или, например, сокурсником Санаева. ”Однако все это были домыслы, проверить которые у Повитухина не было ни времени, ни возможности.

Он перевернул страницу досье. “Рост 188, телосложение атлетическое, вес ориентировочно девяносто пять килограмм, глаза темно-карие, над правой бровью небольшой шрам, волосы черные. “Интересно было бы посмотреть на чеченца — голубоглазого блондина!” — хмыкнул контрразведчик. “Зубы, Бог с ними, на черта мне сдались его зубы!” “Особые приметы: татуировка на правом плече — эмблема ВДВ с цифрами восемьдесят два — восемьдесят четыре; над правым запястьем татуировка — две поставленные гильзы, на левом плече татуировка — череп в десантном берете с кинжалом в зубах, подпись “Герат”. “Чрезвычайно ценная информация, " — Повитухин закрыл папку. Последняя запись в ней гласила: ”Пропал без вести после боя возглавляемого им отряда с частями Федеральных войск южнее Ведено семнадцатого марта тысяча девятьсот девяносто пятого года. Предположительно, убит (пять тел, обнаруженных в километре от места сражения, сильно обожжены и идентификации не подлежат). Однако, судя по вооружению, обнаруженному при них, одно из тел может принадлежать Ризвану Санаеву.)” А может и не принадлежать, — вздохнул майор. — Во всяком случае, с той поры никаких новых известий о деятельности Санаева не поступало. Но это ничего не значит, — он еще раз открыл дело, рассеяно перелистывая страницу за страницей. — Он вполне мог лечь где-нибудь на грунт и ждать своего часа. Наверняка, пути отхода были подготовлены заранее. На группы ФСБ, сопровождающие ядерные боеголовки, спонтанно не нападают. Но где теперь тот Санаев, где теперь тот Артист — до скончания века не найдешь! Как не крути, а без четкой информации из Центра совершить такую акцию невозможно. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но вычислить маршрут и организовать перехват без наводки нельзя. Значит, вывод один — необходимо возвращаться в Москву и искать там, среди людей, имевших доступ к информации или к организации конвоя, а так же среди их родных, близких, любовниц, и любовников этих любовниц”. Круг возможных источников утечки информации увеличивался и множился, как круги на воде.

Повитухин отложил Дело и снял телефонную трубку. После нескольких гудков до него донесся голос полковника Рамазанова:

— Слушаю вас, да.

— Рамазан Рамазанович, Повитухин на проводе. Не подскажете, сегодня на Москву что-нибудь летит?

— Через час грузовой борт в Чкаловск.

— Зарезервируйте для меня три места.

— Что, уже летишь?

— Дела, Рамазан Рамазанович.

— Ну, дела, так дела, — отозвался полковник. — Выезжай на аэродром, сделаем тебе места.

Глава 15

Судьба Алексея Полковникова определялась формулой из старых шпионских кинушек: ”Он слишком много знал”. Причем, все, кто был знаком с ним достаточно долго, могли побожиться, что слишком много он знал едва ли не с пеленок.

В школьные годы это неоценимое качество порою оказывало Алексею дурную услугу. Когда во время урока маленький Алеша вдруг начинал рассказывать учителю о таких тонкостях предмета, о которых почтенный мэтр отродясь не знал, а то и и забыл, настроение у наставника портилось надолго.

Время уроков он делил между решением кроссвордов, шахматных задач и новинками литературы. В какой-то мере эти новинки и определили жизненный путь Алексея. В один прекрасный день военрук школы, бывший генштабист, изъял у нерадивого ученика забористый американский детектив и суровым тоном велел зайти к нему после уроков. Когда же, дождавшись последнего звонка, мальчик заглянул в кабинет НВП, то застал своего преподавателя погруженным в чтение реквизированной книги.

— А, пришел, — отрываясь от чтения, благодушно произнес военрук. — Давай-ка, я тебе эту книжечку завтра верну. Надо же узнать, кто убил Гарриса.

С того дня между бывшим офицером и книжным мальчиком завязалась забавная дружба. НВПшник, втайне восхищаясь аналитическим умом и независимостью суждений юного интеллектуала,

презрительным ворчанием и беспощадными насмешками заставил его

критически взглянуть на свое «теловычитание» и навсегда включить спортзал в сферу своего интереса.

А Алеша, всем своим видом показывая снисходительное безразличие ко всему военному, вдруг увлекся военной историей, стал читать заумные книги по стратегии, и постепенно стало ясно, в какой именно области предстоит молодому человеку реализовать свои незаурядные таланты.

Спустя годы выпускник одного интересного вуза Алексей Полковников, напутствуемый дружеским: ”Плох тот Полковников, который не мечтает стать Генераловым”, — впервые переступил порог отдела "Р." Первого Главного Управления КГБ. Революционные события, последовавшие вслед за этим, не внесли особых изменений в размеренную жизнь молодого аналитика. Из ПГУ КГБ он перекочевал в СВР, а оттуда, все так же незаметно, в Центр. Происходившие вокруг него события тревожили его, в основном, с профессиональной точки зрения. И потому, придя с работы в свою пустую холостяцкую квартиру, до потолка забитую книгами, он лишь снисходительно улыбался, видя кривляющихся на телеэкране политиков. ”Господи, ну что они говорят! — произносил он в эти минуты. Интересно, на кого они расчитывают!” Политики обращались к народу, и никоим образом не расчитывали на старшего лейтенанта Полковникова.

В этот вечер, когда похожий на дремлющий вулкан Владимир поехал показаться семье, а таежный медведь-шатун Войтовский отправился готовить документы и снаряжение для вояжа в ни от чего не зависимую республику Ичкерия, он, оставшись вдвоем с новой сотрудницей агентства, немедленно углубился в свои размышления о дальнейшем ходе операции.

— Что вы на меня так смотрите? — спросила Женечка, накручивая на палец мягкий каштановый локон.

— Я?! — удивился Алексей, невольно осознавая, что действительно не спускает с нее глаз. Нет, все нормально, это я о своем.

— А-а, — несколько разочарованно протянула девушка.

— Скажите, вы писать умеете? — Чуть помолчав, осведомился Полковников.

— Умею, конечно, — на лице Женечки отразилось неподдельное удивление.

— Я имею в виду, статьи там, фельетоны, всякую прочую дребедень, — пояснил он.

— Специально никогда не пробовала, — чуть стушевалась она,

представляя, что суровый аналитик немедля потребует, скажем,

аналитический обзор мировых событий.

— В школе в стенгазету писала, — честно призналась Женя.

— Пойдет, — махнул рукой Алексей. — На сегодняшний день это наиболее распространенный уровень подготовки среди журналистов. — А в чем дело?

— А, ерунда, — отмахнулся Полковников. — Я тут еще сейчас кое-что прикину, но если все сходится, то придется тебе некоторое время побыть журналистом. Недолго, — успокоил он.

— Да что сходится-то? — удивилась она.

— Концы с концами. Оно, знаешь, гора с горой не сходится — это нормально, а вот концы с концами сходиться обязаны, — Алексей посмотрел на стоящую перед ним на столе чашку остывшего кофе и пару бутербродов, лежащих на блюдечке с голубой каемочкой. — Принеси, если не трудно, горячего кофе — после некоторой задумчивости завершил он.