Одноклассники smerti - Анна Литвиновы

— Как вам удобней, Иван Адамович! — прошепелявила малолетка.

— Мне просто кажется, что без света уютнее, — произнес он.

А девка, даром что соплячка, выдала:

— И еще… когда вечер… и сумрак… вы особенно красивый!

Вот это молодое поколение! Не теряется!

Историк тоже упрекнул ее:

— О чем ты только говоришь, Лесенька… Ну, милая, давай к делу. Твой реферат о Смутном времени, к сожалению, не выдерживает никакой критики.

— А чё ж там не так?! – расстроилась юная поганка.

— Сейчас объясню, — с достоинством откликнулся учитель.

И пошла нудятина про каких-то бояр, царевичей, Лжедмитрия, панов Заруцкого да Лисовского. Историк вошел в раж и, похоже, разглагольствовать намеревался долго.

Надя задумалась: чего теперь делать? Обнаруживать себя, вылезать уже неудобно, сразу надо было. Пятна — тоже не потрешь. Оставалось одно: привалиться спиной к ножке парты и задремать. Она ж сразу поняла: в такую погоду ученые факты — лучшее снотворное.

…А проснулась она от Лесиного писка:

— Ой, Иван Адамович! Зачем вы?..

Голосок звучал перепуганно, и Надя вновь выглянула из своего укрытия.

Оказалось, ничего страшного. Ну, сидят рядом, за одной партой. И подумаешь, историк ей руку на плечо положил. Он часто так делает — для лучшего, наверно, восприятия предмета. Чего орать-то? Руки у историка ухоженные, ногти аккуратные, из подмышек не пахнет. Пусть себе обнимает.

Иван Адамович, видно, тоже полагал, что ничего страшного. И притворился, будто испуганного вскрика своей ученицы не расслышал. Продолжает, рука на ее плече, разглагольствовать про давние боярские разборки. И юная Леся больше не вякает. Даже, Надя увидела, сама к учителю прильнула. Чуть ли не на плече у него лежит и млеет. Воображает, наверно, себя прекрасной Мариной Мнишек.

А историк, даже в стремительно сгущающемся мраке видно, не растерялся. Еще крепче к себе соплячку прижал и вроде как мимоходом ей грудь поглаживает. Ух ты, уже эротика пошла!.. Чего только не насмотришься, пока по классу дежуришь!

Надя краем уха и раньше слышала, как одноклассники болтали, будто у Ивана Адамовича к мелким девчонкам склонность. Не то что, конечно, он затаскивает их в подвал и насилует, однако тискает даже круче школьного физкультурника. Но она всегда считала, что народ гонит. Лично ее историк пальцем не тронул, а когда сама кокетничать пыталась, чтобы в году на пятерку по предмету вытянуть, он прямым текстом ей сказал:

— Этот номер, Митрофанова, не пройдет. Лучше даты как следует выучи.

Вот и осталась она с четверкой.

…А мелкой Лесе хвосты теперь явно не грозят. Тем более что ей и самой, похоже, тискаться было по кайфу. Кофточка вроде как сама расстегнулась, бюстгальтера под ней не оказалось… а Иван Адамович и рад. Колбасит ученице сиськи и, упрямый, все продолжает нести свою чушь про бояр и царевичей.

От необычного зрелища у Нади аж у самой теплая волна внизу живота поднялась, и она почти целиком из-под своей парты высунулась, чтобы ни кадра из нежданной порнухи не пропустить. Во картинка! Совсем черная в осеннем сумраке классная доска, на ее фоне обнаженная Лесина грудь белеет. А по ней — требовательно танцуют пальцы историка… Интересно, дальше они оба на парту заберутся ? И перейдут к самому главному ?

Но продолжения, к Надиному разочарованию, не случилось. Историк — похоже, неожиданно даже для своей ученицы — вдруг отстранился от нее и спокойно сказал:

— Что ж, Лесенька, давай на этом остановимся.

— Уже? — удивленно пискнула соплячка. — Но мы ведь еще не закончили?..

Ей «урок» историка явно пришелся по душе.

— Нет, милая. В другой раз, — твердо сказал Иван Адамович.

— Ну, хорошо… А когда?

В ее голосе звучала обида.

Надя тоже расстроилась. Они с девчонками однажды смотрели порнуху — в ней школьный учитель прямо в классе соблазнял учениц. В том фильме все было «по-серьезному», педагог довел дело до эффектного конца, с бурным оргазмом и стонами, но Митрофанову зрелище почти не впечатлило. Никакого сравнения с нынешним, куда более скромным «реалити-шоу». Она вон всего лишь зрительница, а и то вся в поту.

Но историк уже встал из-за парты. Как ни в чем не бывало подошел к своей кафедре, зашелестел страницами еженедельника:

— Мы сможем позаниматься… допустим, послезавтра. Приходи часика в четыре. Договорились?

— Да! — с готовностью выкрикнула юная развратница.

Запахнула свою кофтенку и дунула из класса прочь. Вскоре за ней, повздыхав о чем-то своем, двинул и Иван Адамович. А Надя так и осталась сидеть под партой. Но черные пятна больше не оттирала. А фантазировала, как они с историком в таком же полумраке тоже занимаются – но уже по куда более серьезной программе выпускного класса.

…И назавтра, когда на большой перемене они выскочили с Иришкой Ишутиной и Ленкой Коренковой покурить за школьный угол, Надя не удержалась, произнесла с придыханием:

— Девчонки! А что я вчера видела!

И рассказала, до чего прикольно прошло ее дежурство по классу.

— Я всегда знала, что наш Адамыч — педофил, — спокойно заявила Ленка.

— Он что, к тебе тоже?.. – уставились на нее одноклассницы.

— Вы бестолковые, — отрубила Коренкова. — Не поняли, что ли, какой ему типаж нравится? Чтоб обязательно дохлячка, вся из себя такая нежная, сюсю-пусю. И волосы светлые. И еще тихая, как мышь. А мы все не в его вкусе. Надька слишком булки любит. Ирка — пацанка и черненькая. А у меня, Адамыч сам сказал, воспитания никакого.

— Это в том смысле, что ты всем даешь? — захихикала Ирина.

— Не, не только в том, — не смутилась Коренкова. — Просто Адамыч меня один раз, еще в том году, тоже за сиську цапнул. А я ему говорю: «Ты чего, мужик, совсем охренел? Я ж на тебя в ментовку заявлю! А ты знаешь, что на зоне с педофилами делают?!» Он сразу и скис. Больше не трогает. Зато все время тройбаны вкатывает.

— Прямо так и сказала? — ужаснулась Надя.

— А чего мне его бояться? — презрительно дернула плечом Елена. Секунду подумала и добавила: — Он, правда, что-то блеять начал. Что, мол, случайно дотронулся и мне все показалось, в смысле, самой мозги лечить надо… Но я-то знаю!

— И что ты знаешь? — остро поинтересовалась Ирина.

— Да ты с луны, наверно, свалилась! — пожала плечами Ленка. И цинично хмыкнула: — Хоть на Сладкову посмотри! Дубина дубиной, ни своего мнения, ни широты мысли, а у нее у одной из всего класса пятерка.

Сладковой звали классную отличницу, зануду и гордость школы. Надя, Ирина и Лена ее дружно недолюбливали.

— Ты думаешь? — ахнула Надя. Затянулась своей сигареткой и задумчиво произнесла: — А ведь насчет типажа… очень похоже. Что эта Леся вчерашняя, что наша Сладкова… Обе тощие. Белые. Тихие. Но обе — сисястые.