Таким был Рихард Зорге - Михаил Колесников

31 марта 1937 года к власти пришел принц Коноэ, человек, связанный не только с высшей придворной аристократией, но также и с финансовым капиталом, и с генералитетом. Он был своего рода компромиссной фигурой. Он хотел угодить всем, кроме, конечно, трудового народа.

Как бы то ни было, но организация Зорге поднялась еще на одну ступень: в лице Одзаки она получила прямой доступ в кабинет министров и к самому премьеру. Оказавшись на вершине государственной власти, принц Коноэ не забыл своего друга Одзаки, а еще больше приблизил его к себе. Новый премьер затевал кое-что, и великолепный эксперт по Китаю, обладающий острым и аналитическим умом, был ему нужен. Коноэ лично возглавлял так называемое научное общество Сёва, занятое разработкой проблем Восточной Азии. Вот сюда, под начало Кадзами, принц и пригласил Одзаки. Ходзуми с восторгом принял приглашение. Ведь теперь он становился причастным к государственной политике и своим авторитетом как-то мог влиять на нее. А главное, организация Зорге могла получать сведения из первых рук.

Когда человек работает ради высокой идеи, ему доступно самое невозможное. Не успел Одзаки освоиться в обществе Сёва, как принц назначил его руководителем китайского отделения вместо Кадзами; Кадзами теперь стал секретарем кабинета Коноэ. Кадзами Акира любил своего друга Одзаки и всячески способствовал его возвышению. А почему бы премьеру не сделать Одзаки своим неофициальным советником при правительстве?.. Но час для этого еще не настал.

Усиба и Киси, друзья Одзаки по колледжу, также стали секретарями премьера. Они-то и подали принцу идею создать «группу завтрака», в которую, конечно же, сразу вошел Одзаки. Так возникло неофициальное информационно-дискуссионное общество при правительстве. Одзаки занял в нем видное положение. Принц встречался со своими друзьями и во время завтраков, и во время обедов. Сходились в доме Усиба, пили сакэ, обменивались мнениями; премьеру нравилась неофициальная дружеская атмосфера в доме Усиба, где они собирались словно заговорщики. Премьер, загруженный государственными делами, на первых порах являлся раз в две недели. Затем стали встречаться чаще.

Разговоры велись о войне в Китае. Одзаки по-прежнему считал, что Япония погубит себя, развязав войну в Китае. Тем более опасно начинать военный конфликт с могучей советской державой, Япония слишком слаба для ведения такой войны. Принц возражал. Правда, он соглашался, что воевать сейчас с Советским Союзом бессмысленно. Ну а если Япония для начала овладеет ресурсами Китая, превратит Манчжурию в военно-экономическую базу Японии?.. Штаб Квантунской армии разработал подробную программу. Разработан также план проведения милитаризации экономики. К концу года японская армия должна стать миллионной. Начальник штаба Квантунской армии генерал Тодзио считает, что настал самый благоприятный момент для выступления против Китая, а затем против СССР…

Тут было над чем поразмыслить. Однако пока разговоры оставались разговорами. Премьер лишь прощупывал своих друзей, хотел знать, что они думают о возможной войне в Китае. Но на уме у него было другое. Он уже принял твердое решение, отбросив все сомнения эксперта по Китаю.

Что затевает правительство Японии, куда оно хочет направить главный удар, почему проводит спешную мобилизацию всех возрастов? В Северном Китае учения японских войск проводятся каждую ночь. В совершенно секретном документе говорится о необходимости объединения политики армии и правительства. В этом же документе содержится план производства военных материалов. Япония явно готовится к войне. Против кого?.. А может быть, все-таки вопреки здравому смыслу, надеясь на Германию, против Советского Союза?..

Зорге посоветовал обратиться с прямым вопросом к премьер-министру. Дорог был каждый день, и обходных путей искать не приходилось. Одзаки рисковал вызвать подозрение прямым вопросом, но, когда дело касалось защиты Советского Союза и безопасности Японии, он становился бесстрашным, дерзким. На первом же «завтраке» он громко сказал, что хотел бы ознакомиться с планом по китайскому вопросу, чтобы иметь возможность проанализировать его и сделать квалифицированное заключение для правительства. Принц задумался. Он готовился к ответственному шагу во внешней политике и не мог игнорировать мнение такого знатока Китая, каким был Одзаки. Затем премьер, предупредив эксперта о соблюдении строжайшей тайны, сказал, что с документом ознакомиться можно. В канцелярии премьер-министра эксперту отведут отдельный кабинет, где он сможет в течение некоторого времени изучать план. Такой легкой победы Одзаки не ожидал и даже растерялся. За всю ночь, конечно, не сомкнул глаз. Утром он был в канцелярии премьер-министра. Здесь его хорошо знали, а получив распоряжение Коноэ, немедленно провели в отдельный кабинет и выдали совершенно секретный документ. Потом дверь захлопнулась. Прежде чем приступить к изучению документа, Одзаки прислушался. Подошел к двери — она оказалась запертой. Осмотрел каждую щель, стараясь установить, откуда за ним могут тайно наблюдать. Он находился в святая святых японской империи, и как-то не верилось, что вот так просто вас могут оставить без присмотра наедине с документом огромной государственной важности. Одзаки рисковал головой. Но нужно было действовать быстро, так как документ выдали на определенное количество минут. Он вынул из кармана фотоаппарат и, еще раз прислушавшись, стал фотографировать страницу за страницей. Лязгнула окованная дверь. В комнату вошел чиновник. Одзаки едва успел сунуть фотоаппарат в карман пиджака. Чиновник внимательно взглянул на вздувшийся карман Одзаки, спросил, не нужно ли господину эксперту чаю. Получив отрицательный ответ, удалился. Стараясь унять нервную дрожь, Одзаки прошелся несколько раз по комнате; успокоившись, снова принялся за дело. Опять, на этот раз почти бесшумно, появился чиновник. И снова уставился на оттопыренный карман эксперта. Одзаки едва приметно улыбнулся, вынул из кармана небрежно скомканный платок и вытер потный лоб. (Фотоаппарат он предусмотрительно сунул в брючный карман.) На этот раз чиновник все-таки принес холодный чай. Как бы между прочим, еще раз напомнил, что никаких выписок из документа делать не разрешается. «О, все эти секреты мне давно известны! — небрежно воскликнул эксперт и вернул чиновнику папку. — По распоряжению принца я должен был уточнить кое-что». Совсем успокоенный чиновник стал «почтительно шипеть» и улыбаться. Ему даже сделалось как-то неловко за то, что он два раза входил без стука, словно в чем-то не доверял другу премьера. Но служба есть служба. О, он настолько доверяет господину Одзаки, что даже не будет проверять записные книжки и даст охране распоряжение пропустить его беспрепятственно! Чиновник был сама любезность и учтивость. Но что кроется за любезной улыбкой чиновника? Может быть, он все-таки заметил фотоаппарат и теперь тонко издевается? Возможно, он уже вызвал охрану?..