Богатая и сильная - Вера Кауи

О Дэв, если бы только видел, как все происходило!

Это же готовый сценарий! Поглядел бы ты только на их лица! Все мы видели ее фотографию, но из всех один я знаю, как фотокамера может лгать. Потому что во плоти она действительно потрясает. Как она идет! Как в торжественной процессии. При всем при этом она вполне Темпест… Забавно, правда? Относительно этого не может быть никаких сомнений. Ричард не совершал ничего случайного.

Но возвращаясь к ней… Я никак не могу начать, хотя мне просто необходимо рассказать кому-нибудь.

Ее самообладание переходит все границы. Мне понадобится твоя помощь, Дэв. Очевидно, нужно гораздо большее, чем унаследованные миллионы, чтобы затронуть ее. Уже стало ясно, что она не польстилась на продемонстрированный перед нею шарм Дана и не согнула шею под тяжестью богатства Темпестов.

Ее история — это чистый Диккенс. Таинственная мать (кто, черт побери, это мог быть?). Воспитывалась в приюте, с шестнадцати лет предоставлена самой себе и, Бог мой, неплохо справилась! Она не даст задурить себе голову ни нам, ни кому другому. И ей на всех наплевать. Она не нуждается в одобрении либо согласии.

Никаких подходов, никакого желание снискать доверие. Вот она здесь. И ты должен подойти к ней. Но, Бог мой, к ней стоит подойти! Что за лицо! Ты поймешь, о чем я, когда узнаешь, что я пытался запечатлеть его на холсте… не смейся, я действительно пробовал! Она необыкновенно привлекательна — и непостижима. Знаешь, как иногда в магазинах мебель покрывают пластиком? Примерно то же самое с ней, только она-то покрыта не пластиком, а листовым стеклом. Удивительное сочетание противоречий. Безымянная (до сегодняшнего дня) незаконная дочь выглядит как потомок тысячелетиями старательно подбиравшихся родов. Но тепла в ней не больше, чем в сверкающем бриллианте. И когда подходишь ближе, тебя обдает холодом. Стоит ли говорить, что Дана слегка прихватило морозцем.

В одном можно быть уверенным. Ричард знал, что делает. Единственно, чего мы не можем понять, — почему? Касс, конечно, ходит крутом и мрачными предсказаниями словно старается оправдать свое имя.

Ударили в гонг… Пора идти переодеваться к ужину.

Мы устраиваем в ее честь великосветские приемы. Ты представляешь — Парадные апартаменты, королевская пышность, сервизы Людовика XVI… и так далее. Подожди. Я вернусь так скоро, как только смогу».

Дан одевался к ужину, завязывая галстук идеальным узлом, когда дверь его гардеробной распахнулась и ворвалась разъяренная Марджери, что, однако, не помешало ей быть одетой с убийственным шиком в черный атлас, с тремя рядами жемчужных бус.

— Чего теперь стоят твои прекрасные планы? — прошипела она.

Дан кивком головы отправил прочь лакея, и тот немедленно исчез.

— Я думаю поменять планы, — весело проговорил он, нисколько не сбитый с толку и не обеспокоенный.

— Подонок! — выведенная из себя, закричала Марджери.

— Шлюха!

— Ну скажи, чего она, по-твоему, стоит?

— Многого — гораздо больше, чем я думал… или рассчитывал. — Он засмеялся. — Представляешь, что она сказала, когда я показал ей Парадные апартаменты? «Как красиво. Зеленый — мой любимый цвет…» — Дану это казалось удивительно забавным. Он взял со стола часы, почти вовсе лишенные толщины, чистого золота, марки «Эгерле Кутюр».

— Она не отдаст ни пенни, — простонала Марджери. — Тебе не удастся ничего выцарапать у нее из кармана — либо из какого другого места.

— Если бы я надеялся, что ты в состоянии расплатиться, я бы побился с тобой об заклад…

— А если бы я выиграла, как бы ты сумел расплатиться? Твое досье, как и мое, черным-черно.

— Однако моя репутация не в таких клочьях… Ну, ну, потише. — Он перехватил за запястье ее поднятую для удара руку, завел ее назад так грубо, что она задохнулась от боли. Пока она пыталась освободиться, он потянул носом воздух. — Что-то мне мерещится запах бренди, заглушенный ароматом «Джой». — Он злорадно рассмеялся. — Что, достала она тебя?

Марджери выдернула руку с такой силой, что откачнулась назад и ударилась о ручку комода.

— Ой! — На глазах ее выступили слезы. — Ублюдок! Надеюсь, тебе не перепадет от нее ни цента!

— Ну, мне нужно гораздо больше! — Он пригладил перед зеркалом блестящие волосы, взял оправленную в серебро щетку, несколько раз провел по волнистым волосам. — Ты забываешь, что она женщина. — Он опустил щетку и задумчиво взглянул на свое отражение. — Во всяком случае, надеюсь… — Он снова прибегнул к щетке. — А мне ли не знать женщин? — Он улыбнулся ей в зеркале. — И тебе ли не знать об этом?

Марджери бросила на него сердитый взгляд. Дело было давно. И ничего хорошего из этого не вышло.

Дан засмеялся. Угадать реакцию Марджери ничего не стоило. Ей хотелось выругаться.

— Оставь слова дуракам, — посоветовал Дан. — Нежная улыбка творит чудеса. Мужчина не может устоять перед улыбкой женщины.

Губы Марджери дрогнули.

— Уж ее-то улыбка способна заморозить океан!

Дан чуть нахмурился.

— Да, разумеется, ее легкой добычей не назовешь.

Но будь уверена, дорогая, какова бы она ни была, я скоро это выясню.

— Тогда дай мне знать, ладно? — встрепенулась Марджери.

Дан положил в карман чистый носовой платок, зажигалку, ключи.

— Предоставь это мне, — посоветовал он доверительным тоном. — Я знаю, что делаю.

Великолепные двери Парадных апартаментов открылись на его стук, и одна из горничных, Линетта, провела его в гостиную. В этот момент Элизабет Шеридан вышла из своей спальни, поправляя жемчужную серьгу.

— О, замечательно! — реакция Дана была непосредственной, теплой. — Вы возникли на пороге совершенно волшебно. Я даже испугался, что вас может сдунуть, когда дверь откроется…

— Разве она еще не открылась?

Он восхищенно рассмеялся.

— О, вы действительно мне нравитесь! — воскликнул он. — Какая освежительная перемена.

— Вы хотите сказать «освежающая»?

— Разумеется, вы правы. Но, Боже, как вы похожи ни Ричарда!

— Да, мне часто говорят об этом.

— Но это правда. Поверьте мне, я понимаю в таких вещах. Даю вам слово — как правило, мое слово здесь последнее.

— Ну так пусть там и остается…

Она видела его насквозь. Сука! — подумал он, продолжая лучезарно улыбаться.

— Знаете, я на вашей стороне.

— Почему?

— Я думаю, вы выиграете.

Ее глаза остановились на нем, и он почувствовал себя мелким, ничтожным под увеличительным стеклом микроскопа.

— Да… Я думаю, вы всегда выбираете выигравшую сторону.

Из спальни вышла Линетта и подала Элизабет вечернюю сумочку того же глубокого темно-зеленого, почти черного цвета, что и платье, о котором Дан с пониманием заметил: