Пыль небес - Наталья Игнатова

Дядя выучил Шаграта говорить по-радзимски и по-степняцки и даже обещал взять его с собой в полк, на границу, и показать однополчанам, а там, если повезет, пристроить в армию. В армию хотели все: там хорошо кормили, давали одежду и даже сапоги. Но Шаграт был слишком маленьким, чтобы его взяли туда просто так, без помощи дяди.

Однако до этого не дошло. Злобные радзимы убили дядю, поймав его на похищении радзимской девицы. У этих девиц, как известно, мясо самое вкусное, со степнячками не сравнить, а кроме как с Радзимой и со Степью, других границ у Орочьего царства просто не было.

– Кого еще ловить-то? – искренне недоумевал Шаграт. – Степнячки жилистые и дымом воняют, простому орку еще сгодятся, а офицеру западло такое жрать. Радзимки только и остаются. А там теперь тоже хреново: как Красноглазый снова править стал, так через границу в одиночку только сунься. Под каждым кустом патруль, стреляют наповал, суки драные. Ухлопали дядю ни за что. А он, между прочим, с понятием был: брюхатых не трогал и тех, которые с детенышами…

– Избавь от подробностей, – буркнул Падре. – Поделом твоему дяде.

– Красноглазый – это кто? – уточнил Тир.

– Лонгвиец, – вместо Шаграта объяснил Риттер, – орки его Красноглазым называют еще с тех времен, когда он с ними вместе воевал.

– Самого царя охранял, – Шаграт плюнул на пол, – а потом царя замочил, царице засадил и смылся, чем положил конец блистательному завоеванию орками Вальденских территорий.

Он обвел взглядом изумленно притихшую компанию и решил разъяснить последний пассаж:

– Погнали нас из Вальдена. Без царя-то много не навоюешь.

– Ладно, – сказал Тир, – мы тут не о Лонгвийце, мы о тебе. Дядю убили, дальше что?

Дальше наступило голодное время. Это время наступало на памяти Шаграта не впервые, но настолько голодным оно не было никогда. Травоядные сменили пастбища, за ними откочевали хищники, на огородах случился неурожай, а все попытки шаманов вернуть благосклонность духов встречали со стороны последних полное непонимание.

Шаграт больше не мог добывать еду. И тогда съесть решили его. Вместе с самыми маленькими детьми, от которых пока не было никакой пользы. Каннибализм не был в царстве обычной практикой, но в лесных регионах, когда наступали сложные времена, о нем вспоминали. Вопреки слухам, орки не съедали своих погибших или умерших соплеменников – они чтили смерть и хоронили своих мертвецов. Но убить и съесть соплеменников еще живых были вполне способны. И подходили к этому с позиций строгого рационализма. Хотя в случае с Шагратом рационализм, пожалуй, дал сбой, и к котлу орка-недомерка приговорили от зависти. Слишком уж он выпендривался тем, что умеет летать и будет служить в армии.

Шаграт же, выяснив диспозицию, наладился в бега, смертельно ранив по дороге троюродного деда со стороны отца и таким образом в последний раз обеспечив семью пропитанием. Он подозревал, что деду не позволят спокойно умереть от ран, а убьют и слопают под предлогом того, что, пока дед жив, он может считаться едой.

Добравшись до границы с Радзимой, в расположение части, в которой служил его дядя, Шаграт попытался остаться в армии, упирая на родственные связи и рассчитывая на блат. Ожидания не оправдались, и тогда он заново рассмотрел скудные перспективы.

В поселках его не приняли бы: слишком мелок и уродлив. В горы ему не хотелось: тамошняя жизнь очень сильно отличалась от всего, к чему он привык, а кроме того, в горах жили колдуны и маги, которых нормальный лесной орк боялся до судорог. Одиночка в лесу может прожить долго и даже хорошо, но от множества событий в голове у Шаграта что-то помутилось, и он вообразил, будто достоин большего, чем дикая жизнь в диком лесу.

Придя к такому выводу, он угнал болид и устремился на Запад. Через Великую Степь, через Галадское море, на самый юг Вальдена, в Хорн. В город, где жили орки, принявшие христианство и научившиеся сосуществовать с людьми.

Еще полмесяца назад идея такого сосуществования казалась Шаграту невозможной, потому что нельзя же жить бок о бок со своей едой и вести себя так, будто это не еда, а такой же орк, как ты. Однако за прошедшие дни многое изменилось, Шаграт сам чуть не стал едой, и, вспоминая редкие рассказы дяди, на чем свет стоит поносившего хорнских орков, он решил, что христиане его, по крайней мере, не съедят. А там уж он как-нибудь устроится.

– Парень просто захотел сменить обстановку, – прокомментировал Казимир.

– Ты сам-то как сюда попал? – напомнил Тир, решив заступиться за новенького.

– Гораздо более осмысленно, чем ты, – парировал Казимир.

– Ладно. – Тир отмахнулся. – Шаграт, дальше что? Эрик нашел тебя в Хорне?

– Хрена там, в Хорне. – Шаграт, воспользовавшись паузой, уволок себе объедки со всех тарелок, до которых успел дотянуться. – За мной увязались утырки какие-то, когда я над морем шкандыбал. Чуть не сбили. Я уж думал, крантец мне, не дотяну до берега, потону в море, такой отвязный парень пропадет. А ничего, дотянул. А там патруль какой-то. Как погнали этих сук морских, только перья полетели.

Море, о котором говорил Шаграт, называлось Галадским. Россыпь островов вдоль его восточного побережья и большой архипелаг почти в самом центре испокон веков служили домом для пиратов. По их мнению, одинокий болид сам напрашивался на то, чтобы его захватили.

Мнения этого, надо заметить, придерживалась и Стая, не упускавшая случая захватить чужую боевую машину. А что? Небо общее, значит, и бить в нем можно всех.

Ну а заканчивалась история Шаграта просто и относительно благополучно. Болид его был покрашен в цвета Орочьего царства, хорошо знакомые пилотам Восточного Вальдена, однако сам Шаграт вел себя неагрессивно, так что бить его не стали, велели сесть и долго «радовались с такой диковины»: орк-подросток, одетый в шкуры, голодный, наглый и напуганный до полусмерти. То, что это чучело ухитрилось пролететь пять с лишним арайи (больше двух с половиной тысяч километров), избежать всех опасностей, подстерегающих одинокого пилота над Степью, и без повреждений выйти из затяжной гонки с галадскими пиратами немедленно стало предметом слухов и пересудов. Слухи добрались до Эрика. Быстро добрались, раньше, чем даже до Хорна, несмотря на то, что Хорн был к городку, куда привезли Шаграта, значительно ближе.

Эрик лично отправился посмотреть на летучее диво. И вот результат: пополнение в Стае. Наивное и простое дитя природы, хорошо еще, что приученное к горшку.

По домам расходились – разлетались, поскольку пилоты пешком не ходят, – медленно и устало. Это Падре так определил:

– Устали мы нынче.

Колпаки они по случаю низких скоростей и продолжения приятной беседы не закрывали, несмотря на холод, и голос уставшего Падре разнесся в небе над всем Рогером.

Шутка ли, столько пить! Кто хочешь устанет. Более-менее бодрым казался Казимир, но впечатление было обманчивым: просто светлому князю гонор не позволял идти до машины, держась за стеночку. Трезвым и полным сил, разумеется, оставался Тир, ну так он и не пил. А еще зеленым живчиком скакал рядом с ним Шаграт. Веселый, лихой и задорный.

Тир сопроводил Стаю по домам, приглядывая, чтобы каждый сел, во-первых, в своем дворе, а во-вторых, на посадочную площадку, а не на крышу или дерево. Убедился, что Казимир – ровно, как по ниточке, – увел машину к своему дому.

Шаграт по-прежнему болтался рядом. Он вообще-то жил в казармах, считалось, что за ним там присматривают, но этой ночью, не иначе, в честь первой совместной пьянки, пожелал вместе с Тиром проводить сослуживцев.

– Ну что, зеленый? – спросил Тир, глядя, как Казимир тюкнулся-таки в стену дома. – Теперь тебя провожать?

– Я в гости пойду, – сообщил Шаграт.

– Куда? – опешил Тир. Насколько он успел понять, знакомых, кроме Стаи, у орка в столице не было.

– К тебе. Слушай, старшой, а если тут в колодец нассать, смешно будет или пасть порвут?

– Пасть порвут, – пообещал Тир. – Я сам и порву. Где ты колодец нашел? Здесь уже лет сто, как водопровод.

– А вон там, – Шаграт мотнул головой, – мы пролетали.

– Это фонтан, придурок.

– А-а. Ну что, где ты живешь?

– Да на черта ты мне сдался в гостях? – Тир развернул машину. – Кончай болтать, полетели в казармы, сдам тебя нянькам.

– Да ладно тебе, – раскосые глазки Шаграта сделались жалобными, как у щенка, – ты людоед, я людоед, что нам, не за что побазарить, что ли?

– Охренеть можно! – от души высказался Тир. – Хорошо, считай, что я тебя приглашаю. Но не воображай, будто приглашение бессрочное.

Прислугой, полагающейся ему по статусу и по всем законам божеским и человеческим, Тир так и не обзавелся. Домработница по имени Сарен появлялась, когда его не было дома. А в выходные приходила рано утром, тихонечко шебуршилась и незаметно ускользала. Что делала – непонятно, поскольку выдрессированная домашняя техника сама, лучше любой домработницы, отрабатывала заплаченные за нее невозможные деньги, а кухней Тир и сам не пользовался, и Сарен там заняться было абсолютно нечем.