Вечная любовь - Шелли Такер

— Это подарок.

— Этот подарок отметился на всех прочих подарках.

При этой новости Авриль едва сдержала довольную улыбку:

— Я не виновата. Это целиком ваша вина.

— Не припоминаю, чтобы просил кого-нибудь подарить мне олененка. — Послышался звук, который можно было принять за глубокий вздох. — Равно как не припоминаю и того, чтобы просил богов послать мне жену.

— Я вам не жена, — беззаботно возразила она. — И если бы в Антверпене вы оставили меня в покос, у вас теперь не было бы головной боли ни из-за меня, ни из-за олененка.

Он угрюмо посмотрел на нее, вроде бы желая что-то возразить, но, очевидно, передумал. Какое-то время тишину нарушал лишь шум обрушивающихся на берег волн да потрескивание факела в руке Авриль.

И в этот самый момент она вдруг вспомнила, что на ней надето.

А точнее, чего на ней не надето. Она стояла перед ним в одной тоненькой рубашке, к тому же с факелом в руке, отбрасывавшим, безусловно, достаточно света, чтобы он мог видеть все, что просвечивало сквозь полупрозрачную ткань.

Словно прочитав ее мысли, Хок медленно опустил светло-голубые глаза. Авриль почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. Пульс участился, все тело затрепетало, и грудь стала набухать в ответ на алчный, собственнический взгляд, которым он только что окинул ее.

Когда взгляд этот уткнулся в ее босые ступни, она услышала, что Хок дышит тяжело и прерывисто — так же, как она сама. Уже знакомый, вызывающий головокружение жар, который, похоже, неизменно вспыхивал, когда они оказывались близко друг к другу, стал подниматься в ней, проникая в самую сердцевину ее существа.

Потрясенная реакцией собственного тела, она застыла на месте, не в силах разгадать, что за беспокойная связь возникает между ними, постичь, как, даже не прикасаясь к ней, этот спокойный, загадочный норманн способен настолько возбуждать ее.

Приложив неимоверные усилия, она наклонилась со всей возможной для нее в тот момент грацией — хотя на самом деле ей хотелось провалиться сквозь землю — и подняла с земли плащ. Но держать факел и одновременно надевать плащ оказалось невозможно.

— Позвольте мне, миледи, — хриплым, низким голосом сказал Хок.

Прежде чем она успела отклонить его помощь, он одной рукой взял факел, а другой — помог накинуть на плечи тяжелый плащ; она почувствовала сильное, теплое прикосновение, и легкий тревожный озноб пробежал у нее по спине.

Но прикосновение было на удивление деликатным, и, как только плащ оказался на ней, Хок снова отдал ей факел и отступил на несколько шагов.

Авриль наглухо закуталась в плотную ткань и еще раз с удивлением отметила про себя его галантность. — Благодарю вас.

— Авриль, вы уверены, что с вами все в порядке? — снова спросил он. — Вы кажетесь бледной. — Он пытливо вгляделся в ее лицо. — И усталой.

Искренняя забота, ощущавшаяся в его взгляде и голосе, смутила ее.

— Не все женщины расцветают в плену, — тихо произнесла она. — Вам незачем беспокоиться о моем самочувствии.

— Я связан словом чести и вынужден о вас заботиться. Авриль отвела взгляд:

— Я устала потому, что уже очень поздно и мне приснился дурной… — Она прикусила язык и небрежно закончила: — И я плохо спала.

Он не ответил.

Авриль чувствовала, что щеки у нее пылают.

— Меня разбудил шторм, — быстро прибавила она. — Я весь день провела в доме, и мне показалось, что там стало слишком душно, а вчера во время прогулки верхом я заметила тропинку, ведущую к морю. Поэтому, когда дождь закончился, решила провести ночь на берегу. В детстве я летом часто это делала дома, в Бретани.

Она не говорила, а быстро лепетала. О Господи, ну почему она так лепечет? И почему этот мужчина ничего не говорит? Без сомнения, он ждет, что она теперь вместе с ним вернется в его ванингсхус.

Внезапно, словно вспышки молний, перед ее глазами замелькали возбуждающие картины: она с Хоком в постели, его губы прижимаются к ее рту, его тяжелое тело придавливает ее к простыням, она ласкает пальцами его спину, их голоса сливаются в шепоте и вздохах.

Ошеломленная видением, Авриль постаралась взять себя в руки, но сердце продолжало бешено колотиться. Она села на землю, решив, что остаток ночи проведет здесь, как и планировала, и снова воткнула факел в песок. А его ванингсхус она оставляет ему в безраздельное владение.

Спустя минуту его плащ шлепнулся на землю рядом. Авриль встревоженно посмотрела вверх:

— Что это вы делаете?

— Если вы предпочитаете спать здесь, что ж, останемся здесь — вместе.

Вместе. Пока Хок ходил за своим мешком, Авриль заставила себя успокоиться. Он просто в очередной раз проявляет галантность, идя навстречу ее желанию.

Или это не так?

При мысли, что, быть может, у него в голове свидание под луной, Авриль чуть было не вскочила и не бросилась бежать. Но вовремя опомнилась: он не должен догадываться, какую бурю чувств вызывает в ней. Женское чутье подсказывало, что это было бы самой серьезной ошибкой с ее стороны.

В конце концов лучше уж вместе провести ночь под открытым небом, размышляла она, чем в интимном уединении его дома.

— Ну что ж, — беспечно сказала она, когда Хок вернулся, — милости просим, выбирайте себе клочок песка и устраивайтесь. — Она пожала плечами, давая понять, что ей совершенно безразлично, что он там делает, и демонстративно устремила взор на море, всем своим видом показывая, что оно интересует ее гораздо больше, чем он.

Хок сел на расстеленный плащ, запустил руку в мешок и долго шарил в нем, пока не извлек плоскую деревянную дощечку. Бросив ее на песок, он начал развязывать ремешки, перехватывающие голенища сапог.

— Что это вы делаете? — Авриль постаралась, чтобы голос ее звучал небрежно и беззаботно. Ровно.

— Я еще не ужинал. У меня здесь, среди скал, расставлено несколько ловушек и сетей. — Он кивнул на воду и, перехватив ее любопытный взгляд, добавил: — Я частенько прихожу сюда, чтобы подышать ночным воздухом и полакомиться свежими моллюсками. Или мне следует изменить свои привычки теперь, когда у меня есть жена?

Авриль с безразличным видом пожала плечами, стараясь скрыть разочарование оттого, что благодатное укрытие, которое она нашла таким привлекательным, оказалось и его любимым местом.

— У вас нет жены, — напомнила она ему, — и ни в коем случае не меняйте из-за меня никаких своих привычек. Если желаете окунуться в эту ледяную воду — ради Бога, окунайтесь. — Она мило улыбнулась ему. — Может быть, вас сведет судорога и вы утонете.

— Всегда есть надежда. — В ответ на ее улыбку он медленно растянул губы в холодной усмешке, обнажившей белоснежные зубы и обозначившей ямочки на заросших щетиной щеках. — Но, к несчастью для вас, я хороший пловец.