О Вячеславе Менжинском - Михаил Смирнов

Вернувшись в Ленинград, я рассказал товарищам о встрече с В. Р. Менжинским и, разумеется, передал благодарность председателя ОГПУ Садникову. Тогда я еще раз убедился, с каким вниманием и уважением относился Вячеслав Рудольфович к труженикам границы, защитникам рубежей нашей Родины.

Выезжая в Москву, я захватил картину художника Дроздова, изображающую подвиг легендарного пограничника Андрея Коробицына, и описание этого подвига. Прежде чем показать Вячеславу Рудольфовичу картину и текст с описанием подвига, которые мы задумали размножить литографским способом, я решил коротко доложить о подвиге Коробицына. Но он прервал меня:

— Товарищ Фомин, о подвиге Коробицына я очень хорошо знаю и согласен, что память его увековечить необходимо.

Он внимательно прочитал описание подвига Коробицына и тотчас же подписал разрешение на размножение картины литографским способом. После этого Вячеслав Рудольфович расспрашивал меня, каким тиражом будут отпечатаны литографии, хватит ли их на все части погранохраны, на все заставы, комендатуры и подразделения внутренних войск ОГПУ. Он поинтересовался, поддерживаем ли мы связь с семьей Коробицына, помогаем ли ей. Вячеслав Рудольфович был доволен, узнав, что семья погибшего героя-пограничника получает денежное пособие, что родители героя регулярно приглашаются на заставу, которой присвоено имя Коробицына.

— Все это очень хорошо, — сказал Вячеслав Рудольфович, — держите постоянную связь с семьей героя, приглашайте родителей не только на заставу, но и в другие пограничные подразделения округа. Пусть крепнут боевые традиции, пусть наши чекисты свято чтят память Андрея Коробицына. Если в чем-либо будет нужна моя помощь, обязательно напишите мне. Я помогу.

Вячеслав Рудольфович был на редкость внимателен и вежлив в обращении с подчиненными. В самых острых ситуациях он не выходил из себя, не терял спокойствия. Он не был обладателем «командирского голоса», и первое время для тех, кто работал с ним, было очень странно слышать от руководителя ОГПУ приказание, начинавшееся обычным для него обращением: «Покорнейше прошу…» Но чекисты знали, что эта манера обращения в данном случае говорит лишь о большом уважении к людям, о деликатности.

Мне самому неоднократно доводилось убеждаться в этом. В частности, когда Вячеслав Рудольфович отдыхал на даче «Каре» в Кисловодске.

Зная, что Вячеслав Рудольфович интересуется театром, я как-то под вечер зашел к нему, чтобы узнать, не желает ли он посмотреть спектакль Театра оперетты, который только что приехал на гастроли в Кисловодск.

— Вы, я вижу, уже собрались? — спросил Вячеслав Рудольфович, глядя на мой парадный вид. — А что за спектакль идет?

— «Сильва».

— Спасибо за приглашение. Я с удовольствием пошел бы в театр, но неважно себя чувствую… А вам желаю весело провести вечер…

Когда я был уже в дверях, В. Р. Менжинский сказал:

— Я вас прошу, товарищ Фомин, завтра утром зайдите ко мне.

На следующее утро я пришел к Вячеславу Рудольфовичу и выслушал от него замечание, высказанное, как обычно, в очень вежливой форме, по поводу допущенной мной оплошности по службе. Я обещал тотчас же исправить ошибку. Меня необычайно поразила тогда деликатность Вячеслава Рудольфовича, который накануне, зная, что я иду в театр, не захотел испортить мне настроение.

Вячеслав Рудольфович, уезжая из Кисловодска, пригласил, если я буду в Москве, заходить к нему. И все же я, хотя и часто бывал в Москве, считал неудобным беспокоить своим посещением Вячеслава Рудольфовича, отрывать его от работы.

Как-то в начале весны, будучи в Москве, я зашел в ОГПУ. Поднимаюсь по лестнице, а навстречу В. Р. Менжинский. Остановил меня, поздоровался и спрашивает:

— Когда приехали в Москву?

— Два дня назад.

— А почему же вы не зашли ко мне?

— Считал неудобным, Вячеслав Рудольфович. Что ж я буду вас отвлекать разговорами?

— Напрасно так думаете. Я всегда рад вас видеть у себя. Если сможете, то завтра в одиннадцать часов утра зайдите ко мне.

Я поблагодарил за приглашение.

В назначенное время я пришел к Вячеславу Рудольфовичу. Болезненный вид его обеспокоил меня. Я выразил опасение по поводу его здоровья.

— Да что вы все точно сговорились! Только о здоровье со мною и говорите, — шутливо и в то же время с каким-то оттенком грусти заметил Вячеслав Рудольфович. — Впрочем, вы правы. Здоровье у меня действительно неважное. Врачи заставляют лежать. Я прошу вас, товарищ Фомин, извинить меня: я буду разговаривать с вами лежа. Пусть вас это не смущает.

…Пламенный революционер Менжинский не щадил себя. Тяжелая болезнь прогрессировала. 10 мая 1934 года В. Р. Менжинский скончался от паралича сердца.

Героическая жизнь Вячеслава Рудольфовича Менжинского, его беззаветное служение народу, делу коммунизма вдохновляют чекистов на самоотверженные подвиги во славу нашей великой социалистической Родины.

Рассказы о Менжинском.

М., 1969, с. 108–124.

М. А. Смирнов. Председатель ОГПУ

Михаил Иванович Калинин называл Менжинского «ближайшим помощником товарища Дзержинского по ВЧК».

17 октября 1923 года В. Р. Менжинский был назначен первым заместителем председателя ОГПУ.

В. И. Ленин высоко ценил Менжинского за его беззаветную преданность делу пролетарской революции, за его кристальную чистоту, за его революционную непримиримость и беспощадность к врагам рабочего класса, за его острую революционную бдительность.

Обострение международной обстановки в 1923 году — «ультиматум Керзона», активизация подрывной деятельности белогвардейских организаций и империалистических разведок — потребовало огромных усилий органов ОГПУ, чтобы одержать победу в тайной войне с контрреволюцией. Эта война не прекращалась ни на один день. Ликвидация савинковщины, разгром вредительских и шпионских гнезд, раскрытие меньшевистских и мнимо беспартийных контрреволюционных «центров» — все это требовало искусной чекистской деятельности, железной выдержки и дисциплины, беспредельной преданности революции, законопослушности партии. Старый коммунист-подпольщик, боец-чекист, В. Р. Менжинский, работая под непосредственным руководством Ф. Э. Дзержинского, уверенно и непоколебимо выполнял это труднейшее поручение Коммунистической партии.

В годы гражданской войны главным средством борьбы контрреволюции против Советской власти внутри страны были военный заговор и террор. В годы мирного социалистического строительства контрреволюция избирает своим главным методом замаскированное вредительство и диверсии. Вредительство являлось средством дискредитации самой идеи восстановления промышленности собственными силами, без помощи иностранного капитала. Рядом с вредительством, тесно переплетаясь с ним, шли шпионаж и белый террор. Главным вдохновителем и организатором подрывной деятельности против СССР в то время выступали английский империализм и его верная служанка Сикрет Интеллидженс сервис.

Против иностранной агентуры, замаскировавшихся шпионов и вредителей и направляет в это время ОГПУ свои главные удары. В новых условиях борьбы Ф. Э. Дзержинский, по свидетельству В. Р. Менжинского, «придавал все большее и большее значение тонкости методов работы ЧК ввиду бессилия контрреволюции в СССР и явного заграничного шпионского происхождения контрреволюционных организаций последнего времени, живущих на средства заграничных разведок…»[65]

Под руководством Ф. Э. Дзержинского и В. Р. Менжинского органы ОГПУ в 1923–1926 годах вскрыли и разоблачили многие вредительские, шпионские и террористические организации. Была вскрыта и разоблачена подрывная деятельность германских фирм «Кестер», «Сименс — Шукерт», «Всеобщая электрическая компания», английского концессионера Уркварта и других. Уркварт еще перед своим отъездом в Советскую Россию в 1921 году созвал общее собрание акционеров Русско-азиатской корпорации, на котором в обширном докладе развивал мысль о возможности вредительства. Заключая концессионный договор на разработку золотых приисков, Уркварт преследовал цель подорвать вредительскими актами добычу золота в Советской России и вместе с тем собрать обширную шпионскую информацию о нашей стране. Все эти намерения Уркварта были быстро разоблачены, и ему пришлось убраться восвояси. В 1924 году ОГПУ разоблачило английских агентов Падерна и Гокконена и связанных с ними шпионов, действовавших в Ленинградском и Московском военных округах. Перед военным трибуналом предстали уличенные в шпионаже 26 английских агентов.

В эти годы… особенно ярко раскрылся чекистский талант В. Р. Менжинского… Это проявилось и в поимке заклятых врагов советского народа террориста Бориса Савинкова, международного шпиона Сиднея Рейли, кровавого атамана Бориса Анненкова.