Секретные миссии - И. Колвин

— Я принял ваш совет. Он оказался очень полезным и принес нам хорошие результаты.

Он тихо повторил последнюю фразу, как будто сам все еще удивлялся полученным результатам. Но то, что сказал он потом, поразило меня сильнее всего.

— Не хотели бы вы встретиться с Канарисом?

В военное время встретиться с главой секретной службы противника? Я с удивлением смотрел на собеседника, пытаясь понять, не шутит ли он. Он улыбался, но по его глазам я видел, что говорится это вполне серьезно.

— Да, я бы хотел этого, — ответил я.

— Как вам кажется, вы смогли бы с ним поговорить?

— Думаю, что да, сэр.

— Мне хотелось бы послать вместе с вами кого-нибудь постарше вас. Вы не будете возражать?

Меня удивило, что он интересуется моим мнением, тогда как все целиком зависело от него одного.

— Вы не обижайтесь, что я так говорю. Но вы еще очень молоды, и если вы поедете один, то Канарис подумает, что к нему относятся без должного уважения.

— Я понимаю, сэр.

Он немного помолчал, а затем сказал:

— Приходите сюда через две недели.

Я вышел от него в радостном возбуждении.

Однако встретился я с этим человеком лишь через несколько недель, в сентябре 1942 года. Он был в подавленном настроении из-за сенсационных сообщений американских газет, будто Канарис готовит заговор против Гитлера.

— Боюсь, что теперь уже нельзя будет послать вас встретиться с адмиралом, — заметил он.

Его несколько смущало присутствие помощника, который вошел в кабинет по какому-то пустяковому вопросу и посмотрел на меня очень недружелюбно, Ему как будто не понравилось, что я нахожусь в кабинете его начальника.

Как только за ним закрылась дверь, офицер объяснил мне создавшуюся ситуацию.

— Мы должны быть очень осторожны, чтобы не обидеть русских. У вас много друзей среди людей, занимающих высокие посты. И это сильно усложнит дело, если когда-нибудь станет известно, что вы встречались с адмиралом Канарисом.

«А еще больше это усложнит положение Канариса, — подумал я. — Но почему это должно стать достоянием гласности? Ведь никто теперь не считал, что мы ведем «странную войну». Разве от наших русских друзей в Лондоне нельзя сохранить это в тайне?»

Я не верил тогда и сейчас не верю, что это было именно так. Нет, ответ следовало искать в той высокой политике, которую проводило министерство иностранных дел и которая не обсуждалась в парламенте. Английское правительство, по-видимому, придерживалось политической линии, нашедшей свое отражение пять месяцев спустя в формуле «безоговорочная капитуляция», принятой на конференции в Касабланке.

— Мы постоянно что-то предпринимаем, — продолжал офицер из секретной службы, — но всегда появляется «что-то» другое, вроде этой статьи о Канарисе, и разрушает все созданное с таким трудом.

Я высказал предположение, что статья, опубликованная в американских газетах, не отразится на положении Канариса. Возможно, ее сочтут за одну из враждебных попыток посеять раздор между вермахтом и нацистской партией. И если бы теперь с нападками на начальника абвера выступила и английская печать, то это могло бы принести адмиралу лишь пользу.

— Это я бы сделал сам, — заявил я.

Но в то время автор этих слов находился на службе в корпусе морской пехоты и не имел непосредственного контакта ни с газетами, ни с разведывательной службой.

Но мне кажется, что идея написать подобную статью была подсказана вскоре кому-то другому. Однако тон появившихся в печати материалов был более резким, чем это было необходимо. Я останавливаюсь на этом подробно по двум причинам: во-первых, чтобы вывести из заблуждения английских читателей, у которых, возможно, от чтения современных газет могло создаться неправильное представление об адмирале Канарисе, и, во-вторых, убедить немецких друзей Канариса, с негодованием в свое время встретивших эти статьи, что за грубыми и резкими словами скрывались самые лучшие намерения.

Для примера я привожу ниже нечто вроде некролога, опубликованного в английских газетах в декабре 1942 года.

А д м и р а л  В и л ь г е л ь м  К а н а р и с — мастер шпионажа, дьявольский гений третьего рейха

Непримиримый враг Англии, матерый шпион, хладнокровный убийца всех, кто стоял на его пути, — вот та эпитафия, которую следовало бы написать на могиле Вильгельма Канариса, человека, так много сделавшего, чтобы привести к власти фюрера, желавшего в свое время знать, следует ли ему считать Канариса своим врагом или союзником.

Далее в этой заметке имя Канариса связывалось с убийством генерала фон Шлейхера[68] (который был убит Герингом и Гиммлером) и со смертью генерала фон Фрича, его старого друга. (Генерал Фрич при наступлении немцев на Варшаву, желая покончить с собой, сознательно вошел в зону огня и был убит.)

Многие другие статьи, также опубликованные в то время, называли Канариса учителем Гейдриха и Гиммлера в искусстве убивать. Они считали его любовником и «хозяином» Маты Хари, вербовщиком квислингов всех мастей по всей Европе. «Мир будет чище без него» — так заканчивалась одна из статей.

Тогда я думал, что сообщение, будто Канарис готовит заговор против Гитлера, могло быть инспирировано в политических целях. Когда же позднее стало известно, что в немецком генеральном штабе действительно существовала большая оппозиция Гитлеру, многие лица из английской службы пропаганды почувствовали себя очень неловко. Возможность переворота, организованного сверху, никак не вязалась у них с идеями о будущем Европы. Кроме того, имелось немало людей, занимавших тогда важные посты, которые считали, что немецкий генеральный штаб должен вместе с Гитлером нести ответственность за все причиненное зло. По их мнению, генеральный штаб являлся инструментом, с помощью которого планировалось и осуществлялось это зло[69].

Я привел здесь эти воспоминания 1942 года, чтобы показать, как адмирал Канарис приобрел дурную репутацию.

Глава 16

КОНЕЦ ГЕЙДРИХА

Гиммлер и Гейдрих выражали недовольство отношением абвера к военнопленным. Абвер был склонен обращаться с пленными из войск командос[70] так же, как с обычными военнопленными, несмотря на то, что существовал специальный приказ фюрера расстреливать их на месте. Канарис был не согласен и с проводимой расовой политикой, возражал против беспрерывных казней, и убийств, считая, что эта война велась на тех же основах, что и предыдущие, и что в конце концов и победители, и побежденные сядут за один стол и заключат мир. Но рейхсфюрер хотел внушить каждому немцу, что побежденным не будет пути к спасению.

В августе 1941 года адмирала Канариса посетил Шелленберг. Вместе с ним был Вальтер Хуппенкотен, молодой юрист, специализирующийся на политических вопросах. Впоследствии он быстро пошел в гору и вскоре стал начальником отдела службы безопасности СС.

Так Канарис встретился с человеком, ставшим через несколько лет его палачом. Хуппенкотен был помешан на чистоте. Взглянув на адмирала, он заметил, что тот выглядит несколько неряшливым. После этой встречи. Хуппенкотен записал в своем дневнике: «Непрусский тип офицера!»

Гейдрих, Канарис и Хуппенкотен отправились завтракать в один из известных ресторанов в пригороде Берлина. Там к ним присоединились группенфюрер СС Мюллер (из гестапо) и полковник фон Бентивеньи, начальник 3-го отдела абвера (контрразведка), а также помощники Канариса вице-адмирал Бюркнер и полковник Лахузен.

Вскоре к компании присоединился полковник Пикенброк, начальник 1-го отдела абвера. Хозяин ресторана герр Хальк, чье внимание и кулинарное искусство я хорошо помню, с поклоном встретил почетных гостей. Когда-то Канарис помог Хальку открыть в Мадриде ресторан, в котором, вероятно, официанты очень внимательно прислушивались к разговорам посещавших его дипломатов.

За завтраком велась довольно оживленная беседа. Хуппенкотен обратил внимание на дружественные отношения между Канарисом и Гейдрихом. Однако он помнил предупреждение, сделанное Гейдрихом перед этой встречей: «Канарис — это старый лис, и ему нельзя доверять». В свою очередь адмирал после своей первой встречи с Гейдрихом записал в дневнике: «Вряд ли я смогу работать в тесном контакте с Гейдрихом, этим грубым фанатиком». Но здесь, во время завтрака, их антипатия друг к другу была незаметна.

Затем Хуппенкотен встречался с Канарисом в доме у Гейдриха и у самого Канариса. Казалось, что они находятся в прекрасных отношениях. Хуппенкотен бывал также в столовой абвера при штабе верховного командования и виделся еще раз с Канарисом в ресторане Халька.

Гестапо было недовольно тем, что в руках Канариса находились разведка, контрразведка и обеспечение безопасности в армии. Хуппенкотен позднее писал: «Практически стало ясно, что это положение необходимо изменить, и особенно следовало пересмотреть вопрос о контрразведке».