Ореол смерти («Последняя жертва») - Нора Робертс

— Ты давно смотрела в зеркало?

— Что?

— Ты забыла, что твое лицо постоянно мелькает в сводках новостей, что твои фотографии — во всех газетах? — Рорку вдруг стало страшно. Он встал, обнял ее за плечи, заглянул в глаза. — Или ты уже думала об этом?

— Знаешь, признаться, это было бы лучше всего, — тихо сказала она. — Потому что я готова к встрече с ним.

— Ты меня пугаешь!

— Ты же сам сказал, что я лучше всех. — Ева усмехнулась и потрепала его по щеке. — Успокойся, Рорк, я не собираюсь делать никаких глупостей.

— Спасибо, утешила…

— Мы скоро приземлимся? — Она пошла к иллюминатору.

— Минут через тридцать, наверное.

— Мне нужна Надин.

— Что ты задумала, Ева?

— Я? Я хочу, чтобы обо мне писали все газеты! — Она взъерошила волосы. — Давай сходим с тобой в какое-нибудь модное место, вокруг которого всегда толпятся репортеры. Есть что-нибудь на примете?

— Этого добра всегда хватает.

— Отлично! Значит, договорились. — Она села в кресло и нетерпеливо забарабанила пальцами по подлокотнику. — Пожалуй, я даже куплю себе пару новых платьев.

— Вот это да! — Рорк подошел к ней, легко поднял на руки и посадил к себе на колени. — Но учти: я буду рядом, лейтенант.

— Я не работаю с гражданскими лицами!

— Ты должна привыкнуть к тому, что я буду рядом всегда.

Его рука скользнула ей под блузку, и Ева хитро прищурилась.

— Это намек?

— Да.

— Прекрасно! — Она быстро развернулась, так что ее ноги оказались по обе стороны его бедер. — Намек понят.

Глава 10

Надин оглядела кабинетик Евы и покачала головой.

— Бедновато тут.

— Простите?

— Вы всегда так охраняли эту комнату… Ну еще бы! Святая святых! Никак не думала, что это просто конура со столом и парой допотопных стульев.

— Я привыкла, — сказала Ева спокойно и устроилась поудобнее на одном из допотопных стульев.

Надин не страдала клаустрофобией, но тускло-бежевые стены комнатушки давили на нее. На небольшом окне даже не было жалюзи.

— Я думала, что после того, как вы с блеском распутали дело Дебласс прошлой зимой, вам дали кабинет поприличнее. С большим окном, с ковром…

— Вы дизайнер или журналист?

— И какое же у вас убогое оборудование! — продолжала Надин, сокрушенно качая головой. — Эти музейные экспонаты давно надо передать в благотворительный фонд.

«Не заводись!» — велела себе Ева.

— Не забудьте об этом, когда вас в следующий раз призовут собирать пожертвования на органы безопасности.

Надин улыбнулась и оперлась о стол.

— На «Канале 75» даже у технического персонала компьютеры лучше.

— Я скоро вас возненавижу, Надин.

— Я вас специально завожу перед интервью. Знаете, каким я его вижу? Я хочу поговорить один на один с вами настоящей. С той женщиной, которая обычно скрывается за полицейским значком. «Жизнь и любовь Евы Даллас — слуги закона!»

Тут уж Ева не могла сдержаться.

— Не увлекайтесь, Надин!

— Если я не буду увлекаться, у меня мало что получится. — Надин плюхнулась на стул. — Ракурс нормальный, Пит?

Оператор поднес к глазам видоискатель камеры.

— Ага.

— Пит — человек немногословный, — сообщила Надин. — Люблю с такими работать. Хотите причесаться?

Ева с трудом удержалась, чтобы не взъерошить по обыкновению волосы: она терпеть не могла говорить в камеру.

— Нет.

— Тогда устраивайтесь поудобнее. — Надин достала из своей огромной сумки косметичку, посмотрелась в зеркало, подкрасила глаза и губы. — Отлично! — Спрятав косметичку обратно, она уселась, закинув ногу на ногу, и повернулась к оператору. — Поехали!

— Ага.

Ева с удивлением увидела, как мгновенно преобразилась Надин. Едва зажегся красный огонек камеры, она собралась, стала серьезнее, значительнее, даже голос казался более низким и глубоким.

— Надин Ферст ведет прямой репортаж из кабинета Евы Даллас, отдел по расследованию убийств, полиция Нью-Йорка. Главная тема интервью — убийства прокурора Сесили Тауэрс и известной молодой актрисы Ивонны Меткальф. Лейтенант, есть ли связь между этими двумя убийствами?

— У нас имеются основания так считать. Судя по данным экспертизы, обе жертвы были убиты одним оружием и одной и той же рукой.

— Это точно?

— Абсолютно. Обеим женщинам перерезали горло ножом с лезвием длиной девять дюймов. На обеих напали спереди, разрез нанесен справа налево под небольшим углом. Вот так.

Ева взяла со стола ручку и полоснула ею по воздуху в дюйме от горла Надин, которая вздрогнула от неожиданности.

— Понятно…

— Этот удар задевает яремную вену, после чего начинается обильное кровотечение. Жертва не успевает даже позвать на помощь или защититься. Смерть наступает через несколько секунд.

— То есть убийце понадобилось очень немного времени? Но атаковал он спереди — не говорит ли это о том, что жертвы знали убийцу?

— Необязательно, но, судя по некоторым свидетельствам, обе женщины знали нападавшего на них. Во всяком случае, собирались с кем-то встретиться. И они обе не пытались обороняться. Вот если бы я кинулась на вас… — Ева снова взмахнула ручкой, и Надин инстинктивно прикрыла горло рукой. — Вот видите, вы обороняетесь машинально.

— Очень интересно, — сказала Надин, стараясь не выдать своего волнения. — Итак, мы знаем, как были совершены убийства, но не знаем ни мотива, ни убийцы. Что общего было у прокурора Тауэрс и Ивонны Меткальф?

— Мы ведем расследование по нескольким линиям.

— Прокурор Тауэрс была убита три недели назад. Неужели вы, лейтенант, до сих пор никого не подозреваете?

— Во всяком случае, у нас нет оснований задерживать кого-либо.

— Значит ли это, что подозреваемые все-таки есть?

— Расследование идет полным ходом, — уклончиво ответила Ева.

— А мотивы?

— Люди убивают других людей по самым разным причинам, мисс Ферст. И делают это испокон веков.

— Если верить Библии, — вставила Надин, — убийство — древнейший из грехов.

— Древний как мир. Мы можем бороться с некоторыми тенденциями, изучать генетический код, подвергать потенциальных преступников принудительному лечению, существуют исправительные колонии — и так далее. Но человеческая природа неизменна.

— Есть причины, побуждающие к убийству, против которых наука бессильна. Она не может бороться с любовью, ненавистью, жадностью, завистью, злобой…

— Но это то, что отличает нас от роботов, не так ли? — заметила Ева.

— Да, и благодаря этим чувствам мы знаем, что такое радость, горе, страсть. Но пусть об этом рассуждают психологи и философы. Как вы думаете, жертвами какого из мотивов пали Сесили Тауэрс и Ивонна Меткальф?