Загадка Красной вдовы - Джон Карр

– Мастерс, а вы, случайно, не забыли о записной книжке?

– Сэр, я долгое время о ней думал. И могу сказать только, – инспектор решительно махнул рукой, – черт с ней, с записной книжкой!

– Я признаю, что вы побили меня по всем статьям. Но я хочу подчеркнуть, что записная книжка была украдена.

– Да? Позвольте задать вам откровенный вопрос. Вы вообще видели эту записную книжку? Кто-нибудь ее видел? Вы можете поклясться, что эта записная книжка вообще существовала?

Г. М. пробурчал что-то себе под нос. Затем замолчал и уставился в стол.

– Вот именно. Вы слишком хороший барристер, чтобы не понимать, чего стоит то или иное показание – вам же доводилось предоставлять материалы для перекрестного допроса. За час или больше до ужина вы заметили выпуклость на пиджаке Бендера в районе внутреннего кармана. Вы столкнулись с ним и решили, что это записная книжка. Что недоказуемо… Но давайте согласимся с тем, что у Бендера было в кармане нечто подобное. Очень хорошо. Проходит некоторое время, в течение которого вы его не видите…

– Ну да! Конечно! Знаю я ваши перекрестные допросы, – ворчал Г. М. – «Даже если перед ужином у него было что-то в кармане, что могло помешать ему вынуть вещь до того, как он отправился во «вдовью комнату»?» «Так как вы больше не приближались к нему вплотную, вы не можете утверждать, что у него было что-то в кармане в тот момент, когда он спустился к обеду». «Выпуклость, вы говорите? Хочу указать вам на то, сэр, что, когда человек в крахмальной рубашке садится, на его груди появляется значительная выпуклость»… Так и слышу, как Зазнайка Хоувелл сыплет такими вопросами, помахивая карандашом в табачном дыму. – Г. М. горестно покачал головой. – Черт меня побери, вы слишком хороший законник и не прислушиваетесь к доводам разума. Я не могу поклясться, что у него была записная книжка, потому что я ее не видел. Вы еще скажите: мол, муж не может поклясться, что обнимал собственную жену, потому что дело происходило… э… в темноте. Чушь! Говорю вам, Мастерс, я уверен в том, что записная книжка у него была. А вот была ли она у него за ужином…

– Нерешительность? – сказал сэр Джордж, внимательно глядя на Г. М. – Мы что, потерпели поражение?

– Боюсь, что так. В кабинете у него была книжка и еще что-то, а вот потом… Да. Похоже, придется сдать партию. Мастерс со своим другом – здравым смыслом выбили пятьсот к одному. Мы можем ответить только одним – маленьким свитком пергамента. Но сколько он весит по сравнению со всеми его доказательствами? Видите ли, каким-то чудом пергамент мог оказаться в кармане у Бендера вместе с девяткой пик. Каким-то чудом пергамент был у него в руке, когда началось действие яда, и каким-то чудом он уронил его себе на грудь, когда падал. Обвинитель вроде Зазнайки Хоувелла будет с пеной у рта доказывать, что все так и произошло и что Гай – убийца. Гай оставил отпечатки на окне. Гай оставил кусок нити, с помощью которой вытягивал дротик из комнаты на свет божий. Все улики, взятые вместе, указывают на Гая, и только маленький свиток пергамента указывает… свиток указывает…

Неожиданно голос Г. М. осип и стал похож на граммофонную запись. Пластинку с этой записью заело на словах «свиток указывает». Потом завод у Г. М. кончился. Он сидел взявшись руками за углы стола.

– О господи, – едва слышно сказал Г. М.

Он сидел, и за его спиной хмурилось небо.

Целую минуту никто не произнес ни единого слова, а потом раздался телефонный звонок, от которого Терлейн подпрыгнул.

Звонок переслали из кабинета сэра Джорджа в Британском музее. Голос Мантлинга так отчетливо и громко звучал в телефонной трубке, что все всё услышали еще до того, как Г. М. пересказал, что произошло. Во «вдовьей комнате» был найден мертвым Гай Бриксгем. В том, что это убийство, не было никаких сомнений – ему разбили голову. Его нашли под кроватью, и рядом с ним лежала шкатулка из черненого серебра.

Глава 13

ПОТАЙНОЙ ЯЩИЧЕК

Мастерс сейчас же позвонил в Скотленд-Ярд, и команда криминалистов вместе с полицейским врачом оказалась на месте одновременно с машиной Мастерса, в которой приехали все бывшие в кабинете Г. М. Терлейн на всю жизнь запомнил гонку по чадным, забитым машинами улицам. Мало кто уступал им дорогу, и Г. М., сидевший на переднем сиденье, молча грозил кулаком. Заговорил он только раз.

Он сказал:

– Убийца решил действовать в открытую. И я очень опасаюсь, что он и есть тот сумасшедший, о котором мы столько говорили. А не Гай. Я не знаю правды. В какой-то момент я решил, что вижу впереди слабое, дрожащее мерцание правды, но я еще далеко от нее. Предположения, которые я строил прошлой ночью, не выдерживают критики. И все же, ад меня побери, я мог предотвратить злодеяние, если бы вчера поделился своими догадками!

Керзон-стрит была полна зеваками, а перед домом Мантлинга предприимчивые продавцы газет уже выкрикивали новости о происшествии. Дверь открыл сам Мантлинг, словно усохший и постаревший с прошлой ночи. Под глазами у него были мешки, на лице появились новые морщины, а тело еще больше оплыло. Он затащил всех внутрь, погрозил кулаком зевакам (пришедшим от его жеста в восторг – будет о чем рассказать дома) и с размаху захлопнул дверь.

– Не мог до вас дозвониться, – говорил он раздраженно, но как-то тускло. – Пришлось долго уламывать музейных чучел, чтобы они сказали, куда ушел Джордж. Затем проклятые идиоты с телефоном… – Он потер красные глаза и не сразу добавил: – Бедный… гаденыш.

– Давайте пройдем, взглянем на него, – тихо сказал Г. М., который всегда терялся при виде любых изъявлений чувств.

Он был снова самим собой – уверенным и спокойным, как гора, в то время как Мастерс никак не мог оправиться от потрясения. – Я не все понял по телефону. Когда его нашли, кто нашел и почему вы не позвонили раньше?

– Говорю же, это всего полчаса назад произошло! Нашли его мы с Бобом Карстерсом. Мы отправились поискать улики…

– Какие улики? – резко спросил Мастерс.

– Ну… любые улики. Доказательства того, что Равель… Потом расскажу, после того как мы на него посмотрим. – Мантлинг помрачнел и стал мять манжеты. – Мы собрались осмотреть окно, когда Боб схватил меня за руку и указал на пол. Из-под кровати выглядывал носок ботинка. Бедняга! Дорого бы я дал, чтобы не выволакивать его из-под кровати, но мы приняли его за грабителя. Я так и сел на пол, когда понял, кто там. – Он снова потер глаза. – Ну, пойдемте. Дорогу вы знаете. Он был мертв уже некоторое время. Холодный был.

Повернувшись, Алан повел всех по чрезмерно крикливому холлу, который при свете дня производил куда худшее впечатление. У этого дома было плохое свойство наполнять души людей дурными предчувствиями. Наверное, так было и в те времена, когда Чарльз Бриксгем увидел своего первого призрака. При дневном свете было видно, что дом очень старый – его деревянные части давно следовало подновить.

Карстерс, нервно теребя щеточку усов, ждал их в столовой. Увидев, что половина его лица представляет собой сплошной синяк, Мастерс начал приходить в себя. А повязку, закрывающую царапину на скуле, он вообще принял за сигнал к началу работы.

– Сэр, вы можете мне объяснить, – сказал он, повернувшись к Алану, – что здесь вообще происходит? По телефону вы сообщили, что человеку разбили голову, и вот я вижу человека, по виду которого можно сказать, что он побывал в драке.

Карстерс, очевидно тоже будучи не совсем в себе, попытался протестовать и пролаял что-то в ответ. Терлейну при виде этого пришла на ум идиотская мысль о доброй собаке, защищающей хозяина. Алан опередил Карстерса:

– О, здесь ничего особенного. Следы прошлой ночи, когда он нокаутировал Равеля. Я все сейчас расскажу. Что вы забиваете себе – да и мне – голову всякой ерундой, когда Гай?.. Пойдемте.

Несмотря на то что ставни во «вдовьей комнате» были открыты – они придерживались в распахнутом состоянии крюками, вбитыми в стену по обеим сторонам окна, – из-за того, что грязные стекла пропускали мало света, в ней все равно царил полумрак. Лишь один широкий луч света из вырезанного квадрата окна косо падал на пол, и в нем плясали пылинки. Ближняя к двери часть комнаты представляла собой жалкое зрелище. У одного из атласных стульев больше не было ножек, у другого – отломана спинка; она теперь лежала на сиденье. Стол сдвинут с места, ветхий ковер под ним – зигзагообразно разорван.

– Это мы с Равелем постарались, – сказал Карстерс, – а не… – Он ткнул пальцем, попав рукой в косой сноп света; будто обжегшись, он сразу отдернул ее.

Г. М. и Мастерс обошли кровать и подошли к месту, где лежал Гай. Терлейн последовал было с ними, но скоро вернулся к двери. Мантлинг с Карстерсом вытащили труп из-под кровати, поэтому он лежал практически на том же месте, где был обнаружен Бендер. Отличие состояло в том, что Бендер лежал головой к изголовью кровати, Гай же – ногами. Тело было в пыли и соре, скопившемся под кроватью за шестьдесят лет. Оно окоченело еще до того, как его нашли; ноги Гая были скрючены, а руки прижаты к груди – в таком положении он оказался после того, как убийца закатил его под кровать. В сумраке, царившем за кроватью, казалось, что на его лице очень спокойное выражение, только нижняя челюсть немного свернута набок. На полу валялись темные очки, сломанные и покрытые пылью. Глаза Гая были закрыты, и теперь взгляд, прятавшийся раньше за очками, скрывали веки.