Лондон в огне - Эндрю Тэйлор

постоялых дворах Сити, откуда повозки почти ежедневно отправлялись во все концы страны. Я точно помнил, как госпожа Олдерли сказала, что родственница Джема живет в Оксфорде. Эта дорога особенно оживленная: в прошлом году королевский двор перебрался в Оксфорд из-за чумы и провел там добрую часть года — в Лондон вернулись только через месяц-два после Рождества. Повозки выезжали из Сити через Ньюгейт, пересекали Холборнский мост, а потом двигались на запад по Оксфордской дороге.

Но большинство постоялых дворов Сити погибли во время Пожара.

В конце Феттер-лейн рыжий парень повернул направо, в сторону Темпл-Бар и Стрэнда.

И куда же он, черт возьми, держит путь? Что, если перевозчики нынче отправляются в Оксфорд, скажем, с Флит-стрит или со Стрэнда? Это возможно, однако совсем не удобно. Гораздо сподручнее было бы использовать конюшни в Холборне или еще дальше на западе: там великое множество постоялых дворов, где рады будут новым источникам дохода. Или сундук Джема будет храниться где-то в Лондоне, прежде чем его отдадут перевозчику?

Объяснение складное, но уж слишком натянутое. Оно балансирует на грани правдоподобия и в цепи рассуждений выбивается из общего ряда, будто асимметрия в узоре на одном из турецких ковров Олдерли.

В конце улицы я перешел на другую сторону и свернул на Флит-стрит. Здесь народу было больше, а рыжий детина между тем катил свою тачку в направлении Темпл-Бар. Он обогнал меня почти на сотню ярдов, но благодаря ярким волосам и высокому росту этого парня трудно было потерять из виду.

В меня как будто бы случайно врезался оборванный мальчуган. Я выругался. Уголком глаза я заметил движение с другой стороны. Ко мне подбирался второй мальчишка, но пока он держался на безопасном расстоянии.

Со свирепой гримасой я одной рукой сжал кошелек, а второй потянулся к рукоятке кинжала.

Воришки кинулись удирать с быстротой вспугнутых сорок, которым помешали клевать падаль. Оба метнулись через дорогу, едва не попав под груженую телегу, катившую в сторону Сити.

Не выпуская кинжала, я прислонился к стене, дожидаясь, когда выровняется мое дыхание. Иногда карманники нападают всей шайкой и предпринимают вторую попытку, пока будущая жертва не успела оправиться после первой. Я поглядел на запад.

Рыжий детина исчез.

Я снова выругался. На мальчишек я отвлекся всего лишь на какие-то секунды. Парень с тачкой далеко уйти не мог. Я пошел дальше, на этот раз ускорив шаг. По пути я заглядывал в лавки, таверны, переулки.

Я спросил у двух человек, у слуги и поваренка, видели ли они рыжего мужчину с тачкой. Слуга притворился, будто не расслышал: заметив, что я держусь за кинжал, он поспешил пройти мимо. А поваренок покачал головой и, не дождавшись пенни, от досады сплюнул мне под ноги.

Я рассудил, что детина, скорее всего, зашел в переулок, куда еле-еле могла въехать телега. Я оказался в мощеном дворе с водокачкой в углу. Похоже, люди здесь обитали довольно зажиточные. Здания стояли в ряд вплотную друг к другу: дома невелики, зато с кирпичными фасадами и построены недавно. В одном на первом этаже аптека, в другом — лавка ювелира, а в третьем и вовсе торговали фарфором, привезенным из Франции и Германии. Остановившись у водокачки, я притворился, будто что-то записываю в свою книжку.

Между зданиями я заметил ворота, наверняка ведущие во дворы, куда не было хода посторонним, и к выгребным ямам за домами. Других выходов с общего двора нет: только через эти ворота. Я посмотрел на окна, но ничего любопытного в них не заметил.

Через некоторое время я вернулся на Флит-стрит, перешел через улицу и зашел в таверну. Когда ко мне подошел прислужник, я решил забыть об экономии и побаловать себя кувшином вина. Как только подавальщик вернулся, я спросил, как называется двор напротив.

— Неужто вы не знаете, сэр? — произнес тот, вытирая жирные руки о засаленный передник. — Это двор «Трех петухов».

Глава 18

После Пожара я ни разу не был в соборе Святого Павла. Однако, выйдя из таверны, я понял, что пришло время туда отправиться. Возможно, так на меня подействовало легкое опьянение. А может быть, я просто хотел отложить разговор с господином Уильямсоном.

Не то чтобы я принял сознательное решение избегать этого места. Мое желание обходить собор стороной было инстинктивным, безотчетным и необъяснимым и являлось важной частью моей загадочной скорби по утраченному Лондону.

Чем ближе я подходил к собору, тем больше разрушений замечал. Двор Дома конвокаций оградили вместе с уцелевшими клуатрами и зданием капитула. Плотники запечатали все входы, а настоятель и капитул приказали, чтобы вокруг собора денно и нощно совершали обходы сторожа. В первые день-два гробокопатели предпринимали попытки разграбить могилы, а власти делали все возможное, чтобы им помешать.

Мальчик на побегушках, выполнявший поручения каменщика, указал мне дорогу до администрации, управлявшей работами. Здесь мне пришлось договариваться со сторожем, охранявшим вход за временное ограждение между клуатром и нефом внутри ограждения побольше, охватывавшего весь двор. Уильямсон выдал мне пропуск, подтверждающий, что я секретарь на службе у лорда Арлингтона. Наконец этот документ убедил сторожа послать за секретарем капитула.

Господин Фревин, беспокойный джентльмен лет пятидесяти, глядел на меня с подозрением:

— Вам нужно в собор? Зачем?

Когда не знаешь, что ответить, самая простая уловка — бесстыдная, но неопровержимая ложь.

— Милорд Арлингтон желает, чтобы я провел инспекцию, сэр.

— Господь свидетель, нас и без того постоянно инспектируют. Доктор Рен и другие архитекторы уже доложили его величеству о том, в каком состоянии находится здание.

— Верно, сэр. Но теперь его светлость поручил мне проследить за кое-какими нюансами.

— А именно?

Я смерил господина Фревина взглядом:

— Милорд не велел мне разглашать подробности.

Я осознавал, что моя мокрая поношенная одежда не внушает почтения. Однако уверенная манера речи и подобие власти, которой наделили меня сильные мира сего, уже не раз меня выручали. Я наблюдал, как на лице секретаря сменяли друг друга разные чувства: раздражение, сомнение, задумчивость и даже легкая опаска.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Но предупреждаю, там опасно. Стены могут обрушиться ни с того ни с сего. Да и пол весьма ненадежен, смотрите не провалитесь. Мы уже потеряли нескольких человек. Вы ведь отдаете себе отчет, что, заходя внутрь, рискуете жизнью?

Я склонил голову:

— Там сейчас идут работы?

— Ну разумеется.

Господин Фревин потер лоб. Теперь, когда секретарь решил сдаться, он заговорил со мной почти доверительно: