Встреча в Пассаже дАнфер - Клод Изнер

— Вы намекаете, что я медуза, да?! — оскорбилась мадам Пиньо.

— Причем здесь Медуза Горгона? Я просто прошу вас беречь тепло, которое мы с таким трудом поддерживаем.

Эфросинья с такой силой захлопнула за собой дверь, что стекла в витринах задрожали, а колокольчик неистово зазвонил. Наступила тишина, какая обычно бывает перед бурей.

Симеон Дельма укрылся в комнатке за магазином, прихватив с собой пакет, предназначенный для мадам де Салиньяк. Любители латыни, которых отвлекла перебранка, снова погрузились в изучение трудов Святого Августина и Фомы Кемпийского.[107] Кэндзи вернулся к своему каталогу.

Виктору пришлось в одиночестве противостоять мадам Пиньо. Его самоотверженность ее только раззадорила. Бессвязный поток слов полился с ее губ. Все, что копилось в ней со вчерашнего дня, вырвалось наружу, и, кроме оскорбивших ее слов о медузе, там фигурировали какие-то большие уши Макса, а некто длинный как жердь смеялся и харкал на кладбище.

Виктор несколько минут терпеливо слушал это, потом прервал Эфросинью, королевским жестом указав на винтовую лестницу.

— Я слушаю вас вот уже пять минут, — ровным тоном произнес он, — но вы не в состоянии связно изложить, что произошло. Сделайте глубокий вдох и расскажите все по порядку, четко выговаривая каждое слово.

Кто-то за спиной Виктора прыснул со смеху. Он не поверил своим ушам. Неужели это Кэндзи?

Воскликнув «Ах, нелегок мой крест!», Эфросинья постаралась собраться с мыслями. Кэндзи взлетел по лестнице подобно дикой белке, покупатели испарились.

— Вчера какой-то тип, похожий на вестгота,[108] сказала уже гораздо спокойнее мадам Пиньо, — вручил мне для вас это письмо. Он нес какую-то чушь: якобы он приятель некоего Макса Большое Ухо, а конверт он нашел в журнале «Смех».[109] Я ему не поверила, так он сравнил меня с медузой и пожелал мне поскорей отдать концы. Ночью у меня было учащенное сердцебиение, — проворчала она, протягивая Виктору конверт.

Виктор постарался изобразить раскаяние.

— Мне очень жаль, что он так непочтительно обошелся с вами, — прошептал он.

— Не надо делать вид, что вы мне сочувствуете, я вижу вас насквозь!

Изображая всем своим видом оскорбленное достоинство, Эфросинья удалилась.

Убедившись в том, что Симеон Дельма по-прежнему скрывается в комнатке за магазином, Виктор ознакомился с содержанием письма. В нем Максансу Вине предлагали явиться к помощнику нотариуса Грандену по делу о наследстве, в которое адресат может вступить при выполнении некоторых условий. Что бы это значило? Адрес нотариальной конторы: пассаж д’Анфер, 20, удивил Виктора больше всего, он никогда не слыхал о таком.

«Значит, нотариальная контора мэтра Грандена. Что ж, мы с Жозефом просто обязаны посетить ее», — подумал он.

— Кэндзи! Я сбегаю в табачный киоск! — крикнул он, решив не дожидаться Жозефа.

Он немного успокоился, только когда добрался до бульвара Сен-Жермен.

Кэндзи вернулся в лавку, чтобы взять бразды правления в свои руки. Его удивило отсутствие Симеона Дельма, но заметив, что рядом за бюстом Мольера горит красная лампа, он понял, что служащий спустился в хранилище. Кэндзи испугался, что тот случайно наткнется на альбом с фотографиями Фьяметты, и отправился туда же. Симеон вышел ему навстречу из бывшей лаборатории Виктора.

— Чем вы там занимаетесь?

— Искал в энциклопедии информацию о Медузе Горгоне. Меня заинтересовали ваши слова, сказанные мадам Пиньо. Оказывается, у Медузы было две сестры, Эвриала и Стено.

— Признаться, никогда о них не слышал. Интересно, не от имени ли Стено произошло слово «стенография»?

— Нет, месье Мори, об этом там не написано.

Кэндзи дождался, пока Симеон уйдет, схватил компрометирующий альбом, спрятал его поглубже во внутренний карман сюртука и поднялся наверх.

Книги, недавно приобретенные им у вышедшего в отставку профессора Сорбонны, были уже распакованы и сложены аккуратной стопкой. Кэндзи с удовольствием подержал в руках великолепное издание Расина на тонком пергаменте в переплете из красного сафьяна и направился к своему письменному столу. На прилавке среди бумаг лежал черный молескин.[110] Кэндзи без труда узнал его — он принадлежал Жозефу, который вклеивал туда газетные вырезки о необычных происшествиях, снабжая пометками. Молескин был открыт, и Кэндзи, не сдержав любопытства, заглянул в него. Он увидел две газетные вырезки, в первой из которых говорилось об смертях в фиакре, причем имена погибших подчеркнуты, а на полях рукой Виктора написано: «Проверить… Когда? Где?». Кэндзи взглянул на дату и понял, что эту газету он сам принес в лавку в тот день, когда получил подарок от Эдокси. Вторая вырезка содержала объявление о заупокойной мессе. Там тоже была пометка, на этот раз сделанная детским подчерком Жозефа: «Эдокси Аллар сообщила, где можно найти Сюзанну Боске: у Амори де Шамплье-Марейя, улица Бель-Респиро. Мадемуазель Боске врет, не краснея, ей известно о смерти Донатьена Ванделя».

Кэндзи нахмурился. Жозеф встречался с княгиней Максимовой?! И тут он понял: его компаньоны снова взялись за старое! Эдокси Аллар и Сюзанна Боске интересуют их только в связи с очередным расследованием! Но кто такой Донатьен Вандель?..

«Что ж, хорошо, что я в курсе, — подумал Кэндзи. Когда птичка кошку не боится, кошке легче ее сцапать».

Жозеф с трудом выбрался из переполненного вагона пригородного поезда и зашагал по талому грязному снегу. Он вообразил себя путешественником, исследователем сибирской тундры, и это помогло ему перенести тяготы изнурительного блуждания сначала по деревне Уй, а затем по Карьер-Сен-Дени. Идея отправиться сюда быстро утратила свою привлекательность, тем более, что утомленному путнику не встретились по пути ни прохожие, способные указать ему дорогу, ни омнибус, ни фиакр. Жозеф сделал вывод, что лучше жить в Центральной Азии, чем в отдаленном пригороде Парижа. От путеводителя не было толку, и он пожалел, что не прихватил с собой компас. Наконец, какая-то крестьянка указала ему верное направление. Совершенно измученный, он свернул к видневшейся невдалеке четырехугольной деревянной башне.

— Неужели там выращивают шампиньоны? — удивленно пробормотал он.

Подойдя к башне, он увидел что-то вроде вентиляционного люка, заглянул в него и обнаружил ведущие вниз ступеньки. Похоже, ему, подобно Эдуарду Альфреду Мартелю,[111] предстоит путешествие в недра земли. Он осенил себя крестным знамением, чтобы придать храбрости, сев на край люка, нащупал ногами ступеньки и стал осторожно спускаться.

— Я кролик из «Алисы», я горный гном, я Гамельнский крысолов…[112] — бормотал Жозеф себе под нос.

Наконец, он почувствовал под ногами твердую почву. Бледноватый свет керосиновых ламп освещал длинный тоннель. Жозеф продвигался вперед, стараясь не вдыхать влажный воздух, насыщенный резким запахом грибов. Вскоре туннель расширился, и вдалеке стали видны движущиеся тени. Убедившись, что попал не в логово дракона, а на плантацию шампиньонов, Жозеф некоторое время наблюдал за работниками, наполнявшими корзины, пока один из них не окликнул его:

— Что вы здесь вынюхиваете?

— Я хотел бы поговорить с Эваристом Вуазеном, у меня к нему срочное дело.

— Вы слышали, «он хотел бы»?! Что ж, приятель, тогда бегите прямиком в морг, Эварист уже пять дней как там!

— Он умер?! — выдохнул Жозеф, испуганно глядя на собеседника, молодого парня в рубахе с закатанными рукавами.

— Мертвее некуда! — спокойно ответил тот.

— Это был несчастный случай?

— Если это несчастный случай, значит, толстяк Луи подал ему жавелеву воду[113] вместо обычного пойла. Он и нашел труп Эвариста в пятницу вечером. Теперь толстяк Луи за решеткой.

Жозеф взбирался вверх по ступенькам с такой скоростью, словно за ним гнались по пятам. Теперь его целью был полицейский участок.

Комиссар разгадывал ребус в местной газете. Неохотно прервавшись, он выслушал Жозефа и уставился на него, задумчиво теребя бороду.

— Неужели газетчикам больше не о чем писать? Смертью от отравления сейчас никого не удивишь. Как бы там ни было, вы опоздали, один из ваших коллег тут уже побывал. Право слово, вы, репортеры, чуете трупы за версту!

— Я работаю на «Пасс-парту». А тот репортер какое издание представлял?

— Он беседовал не со мной, а с Гутье.

— Может, и мне обратиться к этому вашему сотруднику?

— Его сейчас нет на месте: он ловит одного карманника.

— Возможно, тот человек обманул вас и на самом деле он вовсе не газетчик?

— А почем я знаю, что вы говорите правду?

Жозеф с оскорбленным видом предъявил удостоверение, которое ему выдал по его просьбе Изидор Гувье, хроникер «Пасс-парту».