Ведьмин крест - Татьяна Форш

– А может, нас накормят, напоят и уже потом спать положат? – Петр Иванович подмигнул Софье как-то двусмысленно, и она, точно ожегшись, нехотя высвободила руку из желанного рукопожатия.

– Пойдемте. – И окликнула девок. – Чего стоите? Слышали? Ступайте на кухню и все что есть несите в обеденную залу! Вина, медовухи, водки! Быстро!

Девушки торопливо бросились исполнять ее приказание, а Дмитрий только покачал головой, пропуская ее вперед по коридору.

– Вижу, ты научила слуг с собой считаться…

– Выбора не было. – Она обернулась, и губ ее коснулась торжествующая улыбка. – Либо они меня, либо я их…

Вскоре стол в обеденной зале был накрыт. Подали щи из свежей капусты, к ним кулебяку, свиной окорок, утку под рыжиками. Принесли кувшины с вином, медовухой и бутыль водки. Какое-то время мужчины увлеченно работали челюстями, поглощая яства, смакуя утку и запивая все это добрым вином. Наконец пришло время и разговорам.

– А что муж мой в столице? Все ли у него хорошо? – Софья сидела, опершись локотками на стол, и с нежностью смотрела на любимого. За него ответил Петр Иванович.

– Все хорошо, Софьюшка. Торговля идет бойко. Вот за деньгами нас отправил. Хочет в Европу отбыть. Товаров накупить, чтобы опосля в столице распродать. Все для семьи радеет!

– А когда он обещал быть? – Софья взглянула на него.

– Думаю, что к Рождеству вернется, дабы свою ненаглядную женушку проведать. – Улыбнулся тот в усы. – Соскучилась, небось, по мужниным ласкам?

– Конечно! – Софья потупила взгляд, будто засмущавшись, пряча ликование. Значит, ненавистного не будет еще пару месяцев! – А вы как надолго погостить останетесь?

– Да как пурга утихнет, так и в дорогу будем собираться. – Дмитрий вытер усы тыльной стороной ладони, налил доверху стакан медовухи, выпил и поднялся. – Пойду я. Спать охота. Да и знобит с морозу.

– Конечно. – Софья вскочила вслед за ним. – Пойдемте, Дмитрий Николаевич. Я покажу вам вашу комнату. А то девки мои в спальнях для гостей не прибрались пока. Не ждали мы никого в такую непогоду! – И взглянула на сосредоточенно отрезающего окорок Петра Ивановича. – Позволите ли мне вас покинуть? Ешьте, пейте. А я после вернусь и провожу вас до опочивальни.

Толстяк только кивнул, уписывая за обе щеки копченый окорок, чавкая так, что Софья едва не передернулась. Решив не обращать на него внимания, поспешила за Дмитрием.

– Сюда. – Она провела его по темному коридору и начала подниматься по лестнице. Остановившись у пустовавшей спальни мужа, она распахнула дверь и взглянула на любимого. – Моя комната рядом.

Он шагнул в темноту, и уже мгновение спустя робкий огонек керосиновой лампы осветил оклеенные бордовыми обоями стены.

– Я так скучала! – Не выдержав, Софья бросилась ему на шею. Их губы встретились в долгом поцелуе.

– И я! Софьюшка, милая! Как же я рад был, что Петр Иванович упросил Илью отпустить меня с ним. Как же счастлив снова видеть тебя!

– Всё! Всё! – Она с тихим смехом вырвалась из его жарких объятий и отступила к двери. – Мне надо вернуться. Неловко оставлять гостя одного. Да еще и подумает чего вдруг… – И шепотом добавила: – Я приду к тебе.

– Я буду ждать, – так же шепотом ответил он.

Закрыв дверь, она неспешно спустилась по лестнице и вошла в обеденную залу.

– Не заскучали, Петр Иванович? – вежливо улыбнулась она, присаживаясь напротив.

– Заскучал! – Он снова отрезал ломоть мяса и с чавканьем начал его уплетать. – Как же без вас не заскучать?

– Может, вас тоже проводить до комнаты? Здесь недалеко. В левом крыле. Служанки уже и камин затопили.

– Проводите. Но чуть попозже. Изголодался я по хорошим застольям! – Он визгливо рассмеялся. – А уж по обществу прекрасных дам и подавно!

Софья коротко улыбнулась, стараясь не показать накатившее раздражение. Хотелось быстрее прильнуть к Дмитрию, а этот боров все никак не мог набить брюхо!

– Конечно! Отдыхайте. А я с вами посижу, чтобы не скучно было…

– С вами никогда не скучно! Завидую Илье, такую красотку отхватил! – Толстяк снова наполнил стакан, залпом его осушил и вперился в нее тяжелым взглядом. – А правда ли то, что Илья Николаевич мне по секрету поведал?

– Мне-то откуда знать его секреты? – Софья повела плечом, опустив глаза, чтобы не видеть его заплывшие свинячьи глазки и неприятные черты лица.

– Он сказал, что служанка застала тебя с его сводным братом. Якобы вы в беседке в саду прелюбодействовали. Он ей не поверил, но сомнения и боль его гнетут. Уж я знаю. Вот и решился у тебя спросить напрямую.

– Да как вы смеете? – Софья вскипела и ощутила, как нагрелся крест. В нем вновь пробуждалась таинственная сила. В такие моменты Софья чувствовала торжество живущего в нем зла, которое проливало кровь, вселяло ужас, забирая жизни. Вот только после смерти старухи заточенная в амулете душа не просыпалась ни разу. После слов знахаря, которым Софья поверила тут же, она была уверена, что та душа принадлежит женщине. – Если вы с моим мужем желаете верить сплетням прислуги, ваше право! Но я не дам порочить имя Дмитрия и свое!

Она поднялась.

– Думаю, что мне пора спать, а вы, как оттрапезничаете, позвоните в колокольчик. Вас проводят до комнаты!

Едва Софья вышла из-за стола и направилась к двери, как сзади послышалось движение. Петр Иванович с невероятной для него скоростью и проворством подскочил и, догнав ее в два шага, схватил за руку.

– Не так быстро, красавица. – Притянул он ее к себе.

Она замерла от омерзения, чувствуя, как его руки жадно облапили ее за талию, а слюнявый рот на миг прижался к ее губам.

– Если Илья с тобой спать отказывается, то я не такой дурак! – страстно зашептал он. – Или у вас с Дмитрием любовь? А знаешь ты, что он к Рождеству жениться собрался? Илья ему невесту сам подобрал! Чтобы он тебя забыл! А я не обижу! Денег давать буду! Дом в столице куплю! Поехали со мной?

Петр Иванович снова прижался к ней и вдруг охнул, растерянно глядя на пылающий огнем крест, на свою рубаху, тлеющую в том месте, где она прикасалась к амулету Софьи. И словно очнувшись, начал бить руками по выпирающему животу, стараясь потушить медленно обугливавшуюся ткань, но та, вместо того чтобы потухнуть, вдруг полыхнула, стремительно разливаясь жидким огнем по всей одежде, по всему его тучному телу.

Из его раззявленного рта вырвался обреченный хриплый вопль. В мгновение ока он превратился в пылающий факел, протягивающий к Софье руки, словно в мольбе о помощи, а после рухнул на каменный пол.

Софья с улыбкой жадно вдохнула запах мести: в зале стоял запах горящей плоти. Прислушиваясь к собственным мыслям, она направилась к двери.