Хирург по призванию (СИ) - Весенняя Ольга

— Просто скажите, что она не пострадала, — неожиданно настойчиво продолжал напирать мужчина. — Я совершенно не думал, когда сообщал ей об Емельяненко, что такое может случиться. И только вчера, когда услышал…

— Что Вы сделали? — не выдержав, закричал я, чувствуя, как за спиной пробежала медсестра.

— Она просила меня узнать на счет этого… как его… гентофлаксацина, — начал объяснять Шестаков. — Сказала, что это связано с убийством её родителей, и я, старый дурак, решил сделать девочке одолжение… Но не думал я, что она полетит прямо к нему, предупредил ведь, что человек опасный… Я даже хотел связаться с ней позже, предложить хорошего знакомого в прокуратуре, если она что-то нашла на счет того дела, а видите, не успел…

— Да уж… — выдохнул я, пытаясь собрать все кусочки картины воедино. — Значит Емельяненко… Да не волнуйтесь Вы, с Катей, то есть доктором Немовой, все нормально. Она чудом не пострадала…

И только тут до меня дошло то, что не давало покоя. Ведь действительно, Катя не погибла только чудом, просто её не оказалось в машине Ломовой, когда в ту влетел грузовик. Чистая случайность, в результате которой в реанимации не два разбитых на кусочки тела, а одно. По спине проползли мурашки, а ладони похолодели, когда я понял и еще кое-что. Катя слишком много знала про то, чем занимались пять лет назад Ломова и Емельяненко, она видела убийцу, а значит…

— А что Вы там говорили на счет прокуратуры? — я судорожно придумывал способ защитить Катю.

— Да есть у меня знакомый, не побоится помочь, — проговорил Владлен Григорьевич, доставая из кармана визитку и записывая на ней номер своего личного сотового. — Или по крайней мере выслушает и посоветует, что делать. Я так понимаю, Немова раскопала очень нехорошую историю и связалась с очень опасными людьми.

— Вы даже представить себе не можете, — пробормотал я практически про себя. — А знаете, — вдруг усмехнулся Шестаков, — она ведь меня в убийстве родителей подозревала. Я еще тогда подумал, что она очень похожа на мать. А она оказалась еще больше похожа на отца, поэтому, Олег Николаевич, берегите её. Не дайте ей повторить судьбу родителей, ведь молодая еще девчонка, да и врач хороший. Жалко ведь…

— Да, врач, — пробормотал я в спину удаляющемуся мужчине и только тут понял причины отказа Немовой сначала оперировать, а потом и курировать Шестакова. Ведь тогда она думала, что будет оперировать убийцу родителей, пыталась струсить, отступить, но я ей не дал, заставил, учил, пусть жестко, но правильно. А потом она не справилась, и я отступил, позволив недоучиться, не сломать себя. Вот только с мачехой она смогла. Переборола, вошла в операционную, уже не подозревая, а точно зная, что будет оперировать человека, повинного в смерти своих родителей. Неожиданно пришло осознание насколько выросла Катя, раз единожды поддавшись эмоциям смогла справиться с ними в еще более тяжелой ситуации, и даже злости на её первый побег, первый проигрыш самой себе и профессии врача вместо злости и разочарования вызвал улыбку. А еще надежду на то, что когда-нибудь, когда все это закончится и жизнь перестанет быть сплошным кошмаром с редкими всполохами света, я смогу сдержать свое обещание и научу её быть счастливой.

_______

Катя

Про причастность Алены к той жуткой истории кроме меня и Олега никто не знал, но пришлось рассказать и Игорю. В один из тех страшных дней, когда мы дежурили у ее палаты, он попросил меня все рассказать.

— Твоя мать убила моих родителей.

Для него это было подобно пощечине. Резко, устрашающе спокойно и безразлично, но в тоже время отчаянно больно. И, что самое удивительное, Игорь понял. Понял, потому что и сам подозревал что-то страшное, но вот так просто принять правду не смог.

Мне было трудно. Первые недели меня мучали кошмары. В один из дней, Антон даже застал один из приступов, которые случались со мной, когда я видела очередной. В тот раз не помогли ни объятья Олега, ни его речь. Только вовремя принесенный Антоном шприц с лекарством, помог мне уснуть и спокойно поспать, без сновидений о родителях и Алене.

Я должна была рассказать все следователю. Следователь и тот самый прокурор, рекомендованный Шестаковым, записывали мои показания, вчитывались в материалы, добытые в процессе самостоятельного расследования, и объявляли в розыск Федора Ильича Анкушева. Арестовали непосредственного виновника аварии, в которой погибли мои родители, спустя три дня при попытке организовать на даче Курбатовых поджог. В огне должны были погибнуть я и Олег, и находящийся в тот момент с ними следователь Дмитрий Иванов, но вместо этого застрелен оказался сам Анкушев. Помочь при сквозном пулевом ранении, задевшем легкое, не смог даже Олег. Дважды пациент умер по дороге в больницу. Что касается Емельяненко, то он умер через неделю после операции, так и не придя в сознание. Документы, найденные в его сейфе в том самом загородном доме, по дороге в который пострадала Алена и умерли мои родители, полностью подтвердили его вину не только в обеспечении детских клиник несертифицированными лекарствами, рэкете и заказных убийствах, но и во множестве других преступлений.

Папа добровольно ушел с поста главного врача больницы, предпочтя переживать уголовный процесс в отношении жены в компании двух сыновей и дочери. Впрочем, Алена получила лишь небольшой срок и отбывала его условно. Мой брат Игорь- занял место в её фирме, так и не став хирургом, а закончив курсы по фармакологии. Но ему удалось приумножить все то, что до этого сделала мама.

Женя благополучно пришел в себя и успешно, удивляя Олега и меня, в кратчайшие сроки прошел курс реабилитации, полностью восстановившись.

Александра Олеговна Авдеева родится спустя три года в день, когда я буду защищать диплом, превращающий студентку Екатерину Немову в хирурга Екатерину Владимировну Авдееву. Больше всего гинекологическое отделение областной больницы будет удивляться тому, что светило хирургии, превративший простое нейрохирургическое отделение областной больницы в Федеральный Центр нейрохирургии и постоперационной реабилитации, может впадать в столь качественную истерику. Десять часов под дверями родильной палаты покажутся Олегу самыми долгими в его жизни. Но именно они полностью сотрутся из памяти первым криком его дочери.

Спустя всего три месяца после операции Жени, мой муж возглавил нейрохирургическое отделение, а в течение следующих пяти лет он прооперирует двадцать пять детей с диагнозом «кавернома головного мозга». Последствия дел Емельяненко будут преследовать нас слишком долго, гентофлоксацин еще не раз всплывет в истории болезни очередного пациента.

Наш дуэт стал символом надежды, и однажды перерастет в равноправное трио.

В моей жизни будет много битв, но ни одну из них я не приму одна, и вместе с мужем продолжу оправдывать свое призвание- Хирург.