Год жжизни - Евгений Гришковец

Завтра снова в аэропорт, на этот раз лечу отдыхать. Как я этому рад! А сегодня мне удалось обрадовать и развеселить мою близкую знакомую и коллегу Я позвонил ей, она сказала, что скоро поедет в аэропорт, чтобы лететь на отдых, говорила как-то вяло, на вопросы отвечала с долгими паузами. Я спросил: «Ты устала и притормаживаешь? Или что-то случилось?» Она грустно ответила: «И то и другое. И устала, и торможу, и случилось». — «Случилось у нас по делам или что-то личное?» — спросил я. Она подумала и ответила: «Без трагедий. Потом расскажу». — «Так личное или по делам?» — не унимался я. «Ну личное, личное, потом расскажу. Сугубо личное», — был ответ. «А-а-а! Личное! Ну значит, я не виноват!» — ответил я и услышал в трубке громкий, весёлый и долгий смех. Она поехала в аэропорт с явно улучшенным настроением.

Много вижу в аэропортах людей с «Асфальтом». Едут с этой книжкой на отдых. Надеюсь, никому его не испорчу (улыбка).

Четвёртый день в Грузии. Четвёртый день счастья. Летели в Тбилиси из Калининграда через Ригу. Четыре часа удалось побыть в Риге. Стояла прекрасная погода, посидели на берегу Даугавы, пили шампанское, было приятно и буржуазно. По самым лучшим законам жанра мимо проезжал на велосипеде Ренарс Кауперс, с которым мы 27 июня успели вместе выступить в Калининграде. Он ехал по привычному маршруту, увидел нас, мы обнялись, и он поехал дальше на своём велосипеде, у которого перед рулем какая-то корзинка. Чего-то повёз в этой корзинке домой, детям (улыбка). В момент этой встречи мир действительно показался маленьким, удобным и каким-то домашним. А потом мы полетели в Тбилиси. Правда, перед вылетом нам успели нахамить работники рижского аэропорта. Наша компания была после шампанского весёлой и пьяненькой, но мы вели себя адекватно, просто, в отличие от остальных, сильно улыбались и даже смеялись. Работница аэропорта подошла к нам, когда мы стояли в очереди на посадку, и сказала с железным латышским акцентом: «Вам надо выпить кофе». Я удивился и спросил, почему. «Вы пьяны, от вас пахнет, и здесь себя так не ведут!» Я не нашёлся что ответить, но радости у нас поубавилось. А ещё, когда мы прилетели в Ригу, нас не хотели в неё пускать, потому что мы летели дальше, хотя виза у нас была. В общем, недружелюбно сработали рижские наземные службы. Но Ренарс на своём велосипеде искупит недружелюбие многих десятков сотрудников разных латышских служб.

А ночью мы уже были в Тбилиси… И началось…

Мы прилетели в три часа утра, и никто из встречающих даже не пожелал слушать, что мы хотим сначала попасть в гостиницу. Нам сказали, что нас ждут хинкали в хинкальной. Мы сказали, что не голодны, на что получили ответ, что хинкали ждут, и есть их не надо, а просто немножко попробовать. (Для тех, кто не знает, что такое хинкали… не буду сейчас объяснять, но это очень вкусно.) Добраться до гостиницы нам удалось уже при ясном солнце, в восьмом часу утра. Хинакли, конечно, были все съедены, а сколько было выпито бутылок молодого вина — считать никто не брался. И так продолжается до настоящего момента. Через два часа нас ждут где-то, где, как нам сказали, будет небольшой банкет. «Будем нэмножко кутить!» — объяснили нам. Мои друзья улетают сегодня под утро, в три часа, а я ещё останусь. Грузинские друзья сказали, что сейчас мы сядем кутить, а отъезжающих прямо из-за стола отвезут в аэропорт. Так и будет. Главное — не пропустить момент, когда необходимо из-за этого стола встать. Очень странно, но тбилисский аэропорт работает в основном ночью, основные прилёты и вылеты — с полуночи до шести утра. В этом тоже есть какой-то особый грузинский смысл (улыбка). Когда я улетал из Тбилиси в 2001 году, я опаздывал. Самолет немножко задержали телефонным звонком, а потом я впервые в жизни видел в салоне провожающих, но перед вылетом их попросили всё-таки выйти.

Когда летели в Тбилиси, рядом со мной сидел парень, очень симпатичный грузин. Весь полёт (три с половиной часа) он читал толстенную книгу на грузинском языке. В ней было множество схем, гор в разрезе, таблиц, цифр и химических формул. Он её читал очень внимательно, иногда что-то подчёркивал, иногда мотал головой, явно чему-то удивляясь, а иногда смеялся, будто прочитал какую-то смешную шутку. Книга была толстая, похожая на том энциклопедии. Я не удержался и спросил у него, что это. Он сказал, что это большое научное описание планеты Марс, со всеми геологическими и химическими данными, известными о красной планете на 2007 год. Я был изумлён и в который раз подивился многообразию мира…

Позавчера на крошечной цесне летали в Кахетию, в Алазанскую долину. Приземлились на том самом аэродроме, где когда-то работал Мимино и где снимался фильм. Лететь было двадцать пять минут. Нас, конечно, болтало, но было здорово. Летели низко. Было ощущение, что мы побывали в том самом фильме.

Сегодня последний день пребывания в Грузии. Ночью полечу через Ригу домой, в Калининград. Очень не хочется столкнуться там с недоброжелательностью. Недоброжелательность перед Тбилиси — ещё ничего, но после…

Друзья, улетевшие позавчера, прислали одну-единственную эсэмэску: «Как же нам теперь ходить здесь в наши рестораны :(». Я передал её содержание грузинским друзьям и мой друг Давид сказал: «Передай им, что мы просим нас извинить!»

Сказал он это совершенно искренне, без подтекста. Подтекстов здесь в общении нет вовсе. За всю неделю во время разговоров и многочисленных застолий с большим количеством людей самых разных возрастов и занятий ни разу не прозвучало даже намёка на политические события и отношения. Выражались лишь досада и сожаление о том, что сложно стало летать в Москву и меньше друзей прилетает из России. И это правильно, что никто не задавал вопросов о нашем отношении к происходящему в политической жизни наших стран и сам этих мнений не высказывал. Я знаю и видел, что между собой у них эти темы обсуждаются очень остро, но с нами, гостями — ни-ни. По-русски говорят все, радушие полное и глубочайший интерес к тому, что происходит в культурной жизни России-матушки. Правда, мы общались здесь в основном с людьми, тесно связанными с культурой и искусством.

Через каких-нибудь полчаса мы пойдем в гости… к Вахтангу Кикабидзе!!! Батоно Буба ждёт нас у себя дома.

Как же не хочется уезжать из этого города! Как приятно ходить по улицам, которые сами кривые и дома все кривые и видно, что они построены изначально криво и никогда прямыми не станут. Во всём этом чувствуется какое-то особое отношение к жизни. В этой кривизне чувствуется не усмешка, а улыбка. Вот с этой улыбкой я уже неделю здесь и живу.

Вчера вернулся домой. Дорога была долгая, с неизбежной остановкой в Риге. Опять пришлось хлебнуть вопиющей грубости. Так надеялся, что всё пройдет гладко, — не вышло. А я люблю Ригу. Так много было сделано и пережито в Яунас-театре. Именно там я делал и репетировал когда-то «По По» с латышскими артистами. Именно в Риге придумали мы с Алексом Дубасом игру в Хемингуэев.

Много хорошего было в Риге. Но в этот раз… Шпыняли, грубили и вели себя высокомерно, в самом худшем смысле по-провинциальному. Упакованные в тбилисском дьюти-фри по всем международным стандартам бутылки вина и чачи в транзитной зоне Риги нам запретили проносить в самолет. При том, что из Тбилиси мы летели с этими бутылками латышской же компанией «Air Baltic». Я очень много летаю, наверное, больше, чем пилоты этой компании, но они нарушили правила. Мне пришлось пройти паспортный контроль, выйти из транзитной зоны и сдать бутылки в багаж. Их и в багаж не хотели принимать, а за упаковку двух бутылок взяли десять евро. Отказались оформить багаж как стекло, потому что, как они сказали, у них нет таких наклеек. И в итоге после всех этих унизительных процедур тут же, чуть ли не у меня на глазах, они эти бутылки разбили. Зато я раз десять слышал о том, что они члены Евросоюза. Будь они неладны. А Ригу постараюсь любить дальше. Кстати, в компании «Air Baltic» на рейсе Рига — Тбилиси даже воду не дают бесплатно. При этом у пассажира нет шансов иметь воду с собой. Бутылочка воды стоит один евро двадцать центов. Крайне недружелюбная компания! Ну а Рига… все-таки хороший город. Но не буду больше об этом.

Ещё позавчера днем мы были в гостях у самого любимого грузина всего бывшего СССР, Вахтанга Константиновича Кикабидзе.

А попали мы к нему так: заспорили с моим другом Дато по поводу того, сколько лет было Кикабидзе, когда он снимался в «Мимино». Я предполагал, что лет тридцать пять, а он — сорок. И Дато говорит: «Да мы ему сейчас позвоним и спросим!». И действительно — берёт телефон, набирает номер и через несколько секунд говорит в трубку: «Батоно Буба? Хо! Хо! Дато…» У меня было ощущение, что я стал свидетелем звонка в космос… Я много знаю крупных, больших и даже великих артистов. Но Кикабидзе входит в очень ограниченное число любимейших. К тому же он из детства. И вот мы поехали к нему…