Фиктивный брак - Алекс Стюарт

Теперь это уже не имеет значения. Рубикон перейден, возврата нет. Траверс получил свою практику, будущее мальчика обеспечено, а она выполняет условия сделки. (И она считала делом чести быть столь же деловитой на «вилле для новобрачных», как и на Харли-стрит.) Она все реже и реже вспоминала о словах доктора Локка: «Нетрудно вновь обрести свободу». Прежняя жизнь постепенно становилась нереальной. Джой смутно подозревала, что после всего, что было, свобода отнюдь не принесет ей счастья. Здесь же она жила полной и интересной жизнью, вовсю пользуясь преимуществами этой королевской сделки, и находила эту жизнь совсем неплохой.

Все, кроме Рекса, ее вполне устраивало.

9

Так жили эти трое на вилле «Монплезир»; и единственным из них, кто не радовался и не наслаждался прелестями юга и новой жизни, был сам доктор Рекс Траверс.

Глава третья

МУЖЧИНА НА ВИЛЛЕ ДЛЯ НОВОБРАЧНЫХ

А что касается меня,

мне в этом счастья нет.

1

Рекс Траверс, приступив к новой практике, почти сразу же с горечью сознался себе в том, что он не создан для «заграницы».

Ни при каких обстоятельствах, ни в коей мере. Он не создан для этого южного, пахнущего эвкалиптом, цветущего, веселого берега наслаждений, над которым вечно стоит знойное марево и белые кубики вилл, словно кусочки рафинада, разбросанные рукою великана по холмам Ривьеры, как бы подпрыгивают в волнах горячего воздуха. Рекс, выросший под (чтобы не сказать прямо «в») серенькими, моросящими дождичком, под низкими северными небесами, считал, что этот климат, жаркий и влажный, благоприятен только для ящериц, животных и в последнюю очередь для людей. (В последнюю очередь — потому что немногих отдыхающих здесь богатых англичан было достаточно, чтобы заставить человека устыдиться того, что он англичанин. Возможно, то же чувствовали некоторые американцы, французы, шведы, аргентинцы, португальцы или греки.)

Рексу не нравилось, что небо над головой неизменно ярко-голубое, что уровень воды в постоянно спокойном заливе не меняется. Он, островитянин, привык к приливам и отливам, к настоящему морю. Пейзаж был, конечно, прекрасен, но лично он находил его несколько искусственным, слишком ярким — как декорация на сцене. Сад считался воистину чудесным, — но, Господи, как сильно раздражал этот запах цветов! Здесь высунуть нос на улицу — все равно что пойти в жаркий день к Морни за мылом для бритья! Он вспоминал Киплинга:

О, Боже! Хоть понюшку

Нам Англии отсыпь!

Ту грязную речушку,

Ту лондонскую хлипь…

Рекс скучал по Лондону, по своему клубу, по игре в крикет, по друзьям, приятелям, коллегам, по однополчанам из роты «Бесшумные птицы», скучал по своим обычным занятиям, скучал по выходным в деревне у мамы, скучал по воскресным полетам, очень жалел о том, что «Мот» продана, и вообще чувствовал себя не в своей тарелке. Так, словно он продал право первородства за чечевичную похлебку. Высокая плата за минимальную работу? Но как можно принимать такую работу всерьез! Его пациентки — небольшое число болтливых старых дев, страдающих по большей части воображаемыми недугами!

Вот чем все это обернулось. А если мужчина к тому же честолюбив…

Его невыразимо мучило сознание того, что будущее Персиваля Артура зависит именно от терпения и кротости его дяди, готового выносить невыносимых мисс Симпетт. Он ненавидел свою ежедневную обязанность приходить к ним, на виллу «Монрепо», потому что ему приходилось выслушивать не только и не столько описание симптомов легких недомоганий престарелых сестер, но и бесконечные рассуждения о том, какой он счастливый человек и как ему повезло.

— Я думаю, это, должно быть, наслаждение — начать супружескую жизнь в столь идеальных условиях; я только что видела вашу прелестную молодую жену в саду среди роз! Полная идиллия! В самом деле, доктор Траверс, вы самый счастливый из людей! Мне кажется, вам нечего больше желать. Разве вы не чувствуете себя настоящим баловнем судьбы?

— Пожалуй, — односложно отвечал Рекс Траверс и чувствовал себя дураком. Боже, если бы можно было послать все это подальше, вернуться домой и там найти хоть что-нибудь, все равно какую работу!

Но в первую очередь нужно думать об интересах мальчика.

И, кроме того, рядом находилась эта девушка. Джой.

2

Здесь почему-то многое на каждом шагу по мелочам обижало и больно царапало его. Например, Мери, служанка, которая долгие годы проработала у него на Харли-стрит и была привезена им сюда. Невозможно было запретить ей делать наблюдения и выводы относительно их взаимоотношений. Не то чтобы это имело значение, но кому же приятно было понимать, что старый и преданный слуга находит много смешного в супружеской жизни своего хозяина? А Траверс подозревал, что неподвижная маска спокойствия на лице Мери не раз сменялась выражением глубочайшего недоумения…

В один прекрасный день он услышал, как Мери зовет его племянника тем громким, совершенно незнакомым ему голосом, которым обычно говорят слуги, когда думают, что хозяев дома нет.

— Говорю тебе, не знаю, где доктор! Я сама его искала по всему дому; в доме его нет! Если только он не в тетиной спальне, — крикнула Мери сверху и, проходя как раз мимо двери, в которую только что вошел Траверс, проворчала: — Не много же времени он там проводит, как погляжу!

Этот случай побудил Траверса к довольно-таки глупому поступку.

Он выбрал момент, когда мадам беседовала с Мелани на кухне, постучал в дверь спальни Джой, бесшумно вошел и, не оглядываясь вокруг, быстро положил на стекло туалетного столика, меж туалетных принадлежностей Джой, предмет, который, он знал, отлично известен Мери — «докторов портсигар».

И быстро вышел. Когда Мери найдет портсигар, это убедит ее, что время от времени нога хозяина все-таки ступает на территорию спальни молодой хозяйки.

Однако служанке не пришлось сделать этого открытия.

Джой сама принесла ему и протянула на маленькой ладошке злосчастный портсигар.

— По-моему, это ваш? Он был на моем туалетном столике.

Она сказала это так простодушно, так, очевидно, была далека от макиавеллевских хитростей Траверса, что у того не хватило духу объяснить ей, что он нарочно положил на ее туалетный столик портсигар, дабы создать у служанки впечатление нормальной супружеской жизни. Вместо этого он забормотал:

— О! Спасибо! Как приятно, когда твои вещи к тебе возвращаются! Забавно, как это он там оказался… — И спрятал портсигар в карман, предоставив слишком зоркой Мери продолжать думать, что ей угодно.