Иноходец - Ольга Ксенофонтова

— Да, — подыграла ей Фиалка с хриплым придыханием. — Милый, испугай меня до оргазма!

Маранжьез краем глаза глянула на алые щеки Рэми, и отвесила неосторожной ораторше хороший подзатыльник. Девицы захохотали не как пчелки, а как табун здоровых молодых кобыл.

— Веселимся? — дверь опять хлопнула, и в забитую до отказа комнатку ворвалась Рыжая Пчелка, Аттарет. — Фу! Настоящее веселье творится в репетиционной! Очередная крестьяночка приехала покорять столицу, и мадам гоняет ее, как блоху. Айда смотреть!

Из зала доносился ритмичный стук. Утро, музыкантов нет, да и станет мадам гонять даже паршивого скрипача ради провинциалки? Когда Рэми и Маранжьез дошествовали до дверей зала, там уже яблоку негде было упасть — все кабаре пялилось в узкую щель в дверях.

Было на что посмотреть!

Периодически отчаянные девчонки со всей страны приезжали в надежде танцевать в столице. В основном они приезжали в Императорский Балет. Но туда не пробивались, и второй инстанцией был «Дикий мед». Даже зная репутацию кабаре, все равно осаждали. Мадам никому не отказывала в прослушивании, но вот проходили его едва ли не меньшее число девушек, чем в Императорском театре.

Очередная претендентка вертелась по паркету, подстегиваемая дробью ударов трости мистрессы по станку. За дверью живо делились впечатлениями.

— Недурна!

— Рост есть!

— Да ну, гнется хуже палки мадам Хедер!

— А этот «пьяный» пируэт!

На лице испытуемой отражался шок. Стало заметно, как юна на самом деле претендентка, как по-детски кривится ее неровно загримированное личико от попытки сдержать слезы неловкости. Но резкий стук палки требовал действий. Девчонка из последних сил надела на лицо выражение, которое, как она считала, подходит «крутой профессионалке» и сделала широкий, тянущий шаг.

— Дрожит как мышь, — прокомментировали тайные зрительницы. — Не пойдет!

Хедер вздохнула. Извини, малышка, но ты такую энергетику не потянешь. Забьют. Лучше тебе попробоваться где-нибудь еще. Так уж и быть, дам адреса. Вполголоса разъяснив девочке ситуацию и даже ухитрившись не дать ей расплакаться, Хедер отправила претендентку с горничной наружу.

Скрип половиц за спиной. У нее хороший, музыкальный слух. Это не «пчелка», тяжеловато что-то.

— Доброе утро. Вы вовремя, хочу вас представить.

Пчелки замолчали, как по команде уставившись на новое развлечение.

— Это он… — шепнула Фиалка ближайшим подругам.

Маранжьез приосанилась. Джорданна приподняла бровь. Моран и Гейл переглянулись. Хедер видела, что появление гостя все-таки произвело впечатление.

— Дамы, — сообщила она чрезвычайно мягко, — позвольте вам представить Джерарда. Он МОЙ гость. Прошу вас относиться к нему со всем уважением, как относились бы ко мне.

Девочки ошарашено вдохнули воздух, все сразу. Никогда они не слышали такого — «МОЙ гость». Видно и впрямь что-то важное сюда пришло.

Джерард легонько склонил голову.

Пчелки учинили каждая на свой лад немыслимые реверансы. Шутовка Лоди даже ухитрилась сделать сальто и усесться на шпагат.

— А теперь займемся нашими скучными повседневными делами, — намекнула Хедер скорее Джерарду, чем девочкам и он понял, ушел мгновенно. — Дамы, к станку!

Джерард же в это самое время стоял в абсолютной растерянности среди собственного багажа, и тихо клял хозяина лавки. Ну, куда это все девать теперь? Что здесь что? Ах, вот выглядывает уголок рубашки. Да, чистая рубашка — то, что нужно. Джерард потянул за рукав, рубашка выползла из сумки, в которую была упакована, и в тишине послышался совершенно явственный треск.

Ой.

Из чего они их делают, из паутины? Ладно. Обежав с вечера строение, он точно знал местоположение трех комнат: кухни, большой купальни с бассейном и гардеробной… нет, скорее ателье. Там должны быть нитки.

«Ты можешь уйти, — вдруг услужливо сказало Межмирье. — Как только это все тебе надоест».

Мысль показалась заманчивой и очень теплой. Джерард вздохнул и напомнил себе — пора разобраться с сердцем. Межмирье как-то обиженно плеснуло в глубине души. Диалоги с этим пространством иногда очень пугали кого-то, затаившегося в сознании Иноходца.

Кого-то, кто обещал себе ни разу не посещать Межмирье.

Кого-то, кто видел, что оно делает с людьми.

Джерард отворил двери наугад. Да, ателье. Вон разбросаны по столу иголки и нитки.

Судорожно дернулось левое веко. Джерард еле унял в себе порыв уйти, отвернуться, не прикасаться.

К чему? К иглам?

«Память моя разрыта, как сточная канава. Нахожу то дерьмо, то золото. Дерьма, конечно, больше. Сдается мне, это очередной его кусок, и не самый маленький. Но в чем дело?»

Он взял в руки кусочек железа, ниточку, посмотрел на прореху на рукаве.

Нет. Пойду и переоденусь.

Но на всякий случай попытался подтянуть края дырки друг к другу. Может, найдется булавка?

— Ой, подождите, господин! — поспешный топоток за спиной. — Что же вы такое делаете, это ведь кружево!

Кудрявое как овца, невыразимо юное создание с широко распахнутыми глазами цвета перезрелых вишен чуть ли не повисло на его руке.

— Нужно по-другому, господин, ну я же только на минуту вышла…

Увидев, как тот самый мужчина держит в руках иголку с ниткой да еще, видимо, собирается штопать на себе одежду, Рэми готова была сквозь землю провалиться! Хороша, ничего не скажешь. Заболталась, забыла про обязанности. А ведь мадам ясно-ясно предупредила: оказывать всевозможную помощь и так далее. Чего «и так далее», решат пчелки между собой, но ведь она тут швея!

Рэми, скрывая заалевшее лицо, подвинула скамеечку и встала на нее, примеряясь для удобной работы. При ближайшем рассмотрении проблема оказалась глубже и деликатнее. Подобное тонкое плетение называлось монастырским. Раз порвав, его уже смело можно было выбрасывать, но и этого робкая вышивальщица не решалась высказать сурового вида господину. Рубашка же очень, очень дорогая.

Придирчиво выбрав иглу, она глубоко вздохнула и положилась на опытность своих ловких пальцев. Ресницы мужчины прочертили дугу: вбок и вперед.

Игла с округлым кончиком.

Вышивальная.

Иноходец Джерард стиснул зубы. Мальчик по имени Джерри взвыл и панически задергался, пытаясь освободиться.

В ушко иглы скользнула игривая шелковая нить. Иноходец Джерард приказал себе стоять на месте. Джерри начал задыхаться.

Может, сказать — я сам? Но это будет смешно! Скинуть рубашку? А это будет как раз не смешно. У девчонки даже уши красные от чрезмерного смущения и усердия. Возьми да и начни ни с того ни с сего мужик раздеваться. Упадет же с табуретки.

Не сорваться, только не сорваться… Зачем он вообще сюда пришел? Идиот!