Доктор Джонс против Третьего рейха - Александр Щеголев

После завершения праздничного обеда-ужина Индиана решил навестить сраженную гастрономическими ужасами компаньонку.

— Расскажете потом, как утешали даму, — напутствовал его бывалый Клопик.

Когда Индиана постучал в высокую дверь из красного дерева, «больная» почему-то открыла сразу, как будто дожидалась его на пороге.

— У меня есть кое-что для тебя, Лили.

— У тебя нет ничего такого, что могло бы меня заинтересовать, — надменно произнесла она.

— Напрасно ты так думаешь, — многозначительно возразил Индиана.

Он достал из-за спины тарелку с нормальными фруктами и хрупнул яблоком. Лилиан бросилась на сочную мякоть, как летучая мышь, чуть не отхватив Индиане палец.

— Пожалуй ты не такой уж и плохой человек. Если я выйду замуж за какого-нибудь раджу, ты можешь смело претендовать на пост главного придворного раба. Обещаю пороть тебя нечасто.

Лилиан смотрелась хорошо в индийском халате. Совсем не так, как в Кхорлаке. Голос ее стал почти мелодичным, волосы светлыми и мягкими, глаза прояснились и набрались яркой голубизны. Индиана отметил, что мисс Кэмден пробуждает в нем недвусмысленные чувства. Кроме того, на ее шее откуда-то появилось и поблескивало ожерелье из крупных изумрудов.

— Это тебе тот жирняга в чалме подарил?

— Жирный не жирный, а подарки даме он делает на свои доходы.

Оказалось, кое-какие вещи доктора Джонса все-таки задевали.

— Для феодала доход не проблема, милая, надо только лишний раз пройтись плеткой по худым задницам своих подданных, тем более, что в местных копях добываются эти самые изумруды. По большей части они реализуются на лондонских аукционах, но кое-что местные властители оставляют и себе. Как все южане, они любят блестящие побрякушки. Между прочим, мой дедуля в Гражданскую, во главе негров…

— Знаю, грабил плантаторов-южан, а на вырученные средства пил, не просыхая, «бербон» до конца своих дней, — в грубой форме перебила «милая». — А какой-нибудь твой дедуля по маминой линии со своей казачьей сотней чистил дворец бухарского эмира, тоже южанина и рабовладельца. Меня тот дядька в чалме, между прочим, в гарем приглашал. Обещал кормить птичьими языками и сдувать пылинки.

— Работа в гареме опасна. Соглашайся, если тебе оказали доверие, только не забудь застраховать свою голову. На случай отделения ее от тела… Ты спать, что ли, в этом ожерелье собираешься?

— В нем, и больше ни в чем. Это тебя шокирует, мистер Джонс?

— «Больше ни в чем». Жалко тебя, вдруг какая-нибудь многоножка по телу проползет. От нее след на всю жизнь, который даже после смерти останется… — Несмотря на страшные слова Индиана думал о другом, более приятном. — А вообще, меня ничто не может шокировать. Ведь я ученый. Озадачить — другое дело.

— Как ученый, ты получаешь знания из опыта?

— Всегда, Лили.

— И какой опыт ты хочешь поставить на мне сегодня, десять лет спустя после того, первого? — Женщина несколько подалась вперед бюстом.

— Среди прочего я исследую ночную жизнь животных, — скромно определился ученый.

— Иначе говоря, ты хочешь узнать, что я кладу на подушку, голову или ноги, на каком из боков сплю? — все таинственнее улыбаясь, промурлыкала Лилиан.

— Нет, я изучаю способы привлечения самок и самцов, брачные игры, виды оплодотворения…

— Уверена, что в собачьих свадьбах у тебя большой опыт, — неискренне осудила мисс Кэмден.

Они поцеловались впервые за десять лет. Это понравилось доктору Джонсу, который достаточно долго не участвовал в боях на сексуальном фронте. Не десять лет, конечно, и не со времен визита в султанат Мадагаскар, но все-таки… Похоже, и ей понравилось. Во всяком случае, она сказала:

— Извини, что я была неласкова, бранилась… Со мной, наверное, трудно.

— Ничего-ничего. У меня бывали эпизоды и похуже, — простодушно признался археолог. — Однажды в доме терпимости на Капокабана… ладно, об этом потом.

Женщина почти не обращала внимания на суть слов, она уже плыла в сладком тумане грез.

— Зато ты не знаешь, может ли быть лучше. И без меня это вряд ли станет тебе известно.

— Как ученый, я ничего не могу утверждать заранее, априори. Твое предположение, Лилиан, надо проверить эмпирическим путем. Пожалуй, к утру все станет ясно.

Индиана решительно закрыл за собой дверь номера, вернее, покоев. А Лилиан, напротив, тут же распахнула закрытые было створки.

— Ну ты, орангутанг! Я не так доступна, как тебе кажется.

— А я, получается, доступен? — доктор Джонс задался риторическим вопросом, после чего направился на выход, развивая тему. — Обычно я устраиваю конкурс среди претендующих на меня женщин, чтобы узнать, какая самая достойная. Между прочим, очень серьезный конкурс.

— Ты просто не хочешь признаться, что заплесневел, прожив без меня эти десять лет.

Индиана решил быть твердым, но в меру конечно.

— Если я очень понадоблюсь, тебе известно, куда бежать.

— Через пять минут ты будешь ломиться в мою дверь. Мы оба это знаем, — веско предупредила Лилиан.

— Через пять минут я буду сладко спать. Хр-р-р-р…

Индиана вернулся к себе. Даже переоделся, запихнув чужой смокинг под кровать. Но вместо того, чтоб отходить ко сну, принялся смотреть на часы. Если не пять минут, то сколько надо для приличия? Семь? Нет, это еще неприлично. Однако же — «придворный раб», чуть ли не евнух. И кто это говорит Индиане? Забулдыга мисс Кэмден, пьющая на спор с шерпами! Вполне вероятно, что она не знала меры и в половом вопросе. «Орангутанг»… Кстати, орангутанги — очень милые и скромные животные… Нужно проучить жадную распущенную бабенку. Напрячь волю и проучить. Йога должна в этом помочь: вначале глубокое расслабляющее дыхание, затем энергия направляется снизу вверх. Снизу вверх… Нет, совсем не то поступает в голову снизу. И в правое, и в левое полушарие, и в спинной мозг. Необходимо тщательнее контролировать ментальные образы.

Наконец, профессор понял, что йога бессильна, как туман, а мисс Кэмден, скорее всего, сейчас общается с бутылкой. Возбуждает это ее или, наоборот, успокаивает? Пока он тщательно взвешивал разные доводы, случилась неприятность.

На его горло легла удавка.

Фаги! Душители, которые душат не абстрактную свободу, а конкретное тело. Это их прием: накинуть на горло шелковый шнурок — и оп-ля. Гость раджи успел подумать об этом, потому что шея у него была крепкая. Он сумел протащить врага вперед, а потом, резко присев, бросил его приемом греко-римской борьбы набок. Увы, здоровяк-убийца не отпустил удавку — видимо, хорошо поднаторел в душительском мастерстве. Он даже смог подняться. Еще немного, и все… В бессмысленно мечущиеся руки археолога попался металлический кувшин стиля «бидри» с серебряными аппликациями, которым он и влепил душителю в лоб. Тот немного обалдел, тогда Индиана, приподняв его локти, попробовал швырнуть приемом джиуджитсу через себя. Но душегуб был цепким, как бульдог, и ловким, как пантера. У более худого борца подкосились ноги под массой бросаемого тела, и он упал на ковер. Подлый незнакомец вновь оказался за спиной у доктора Джонса.