Солдат удачи - Валерий Николаевич Ковалев

рядом с которым угадывался человек. Оказались у дощатой двери. Вслед за командиром, пригнувшись, спустились по ступенькам вниз. Глазам открылся блиндаж с перекрытием из шпал, освещенный висящей на столбе керосиновой шахтерской лампой. У боковых забранных деревом стен тянулись нары с матрасами, на которых храпели несколько бойцов, держа под боком оружие.

В углу чуть потрескивала дровами буржуйка, за дощатым столом рядом сидел небритый человек. Перед ним лежали сфера и автомат с подствольным гранатометом. На груди висела рация.

— Ну как тут у вас, Грек? Докладывай, — уселся напротив небритого Бес.

— Пока все тихо, — тот поднял на командира усталые глаза с набрякшими веками. — Молотят по соседним участкам.

— Ладно. Буди своих. Меняемся.

Смена прошла быстро. В пулеметную ячейку были отправлены два бойца из прибывших, дежурить до утра, а люди Грека, который командовал отделением в ДРГ, вместе с ним покинули блиндаж. Остальные остались.

Бес распределил парные дежурства до утра, разрешив остальным отдыхать. Связался с кем-то по рации, доложив, что сменил Грека, а потом, оставив за себя Хазара, взглянул на Найденова:

— Топай за мной. Познакомлю с позициями.

Проверив оружие, оба вышли из блиндажа и двинулись по ходу сообщения дальше. Иногда, останавливаясь, старший лейтенант давал пояснения. Из них следовало, что батальон занимает линию обороны в два километра, активные боевые действия не ведутся, но украинская сторона постоянно их обстреливает из минометов и артиллерии.

— Не хотят выполнять Минские соглашения, уроды.

— И далеко их окопы? — осторожно выглянул из-за бруствера Найденов.

— Впереди в пятистах метрах. Так что особо не высовывайся, оттуда работают снайперы.

Гул в стороне между тем стих, обстрел прекратился, иногда там взлетали и гасли ракеты да постукивал пулемет.

— Здесь наши позиции заканчиваются, — остановился Бес у последней ячейки с амбразурой из мешков с песком, в которой дежурил гранатометный расчет. — Дальше зона ответственности соседнего батальона.

— Старлей, — шевельнулась у автоматического гранатомета одна из теней, — куревом не богат? А то уши пухнут.

— Держи, — вынув из пачки тройку сигарет, Бес курево протянул во мрак, и оба пошли обратно.

В блиндаже часть группы уже посапывала на нарах, двое играли в шиш-беш, разновидность игры в нарды, Хазар снаряжал патронами автоматный магазин.

— Ну, как прогулялись? — Боец вщелкнул последний патрон и запихал в «лифчик»[22]к другим.

— Нормально, — положив рядом АК, уселся за стол командир.

Дежурство Максиму досталось с четырех до шести утра, в паре с ополченцем, имевшим позывной Ким. Был он низкорослый и скуластый, с узким разрезом глаз.

— Извини за вопрос, — сказал Найденов, когда устроились в ячейке, сменив ребят. — Ты вроде как бурят?

— Китаец, — поправил тот вставленную в приемник ленту.

— Вот это да. И откуда ты здесь взялся?

— Местный. Наши предки работали тут на шахтах еще при царе.

— Не знал, — удивился напарник. — Давно воюешь?

— С самого начала, — достав из кармана четки, стал перебирать. — Был в Иловайске и Дебальцево. Много мы там положили этой нечисти.

Максим знал об этих боях из телевизионных программ, лишних вопросов задавать не стал.

Небо впереди между тем посветлело, обозначился рельеф местности — чуть волнистая бурая степь с балками и едва проглядывающие вдали развалины.

— Там село Пески и укропы, — показал рукой в перчатке Ким. — Регулярно бьют по нам из минометов с орудиями и «Градов». Мы же даем ответки только из стрелкового оружия. Вроде этого, — похлопал он по кожуху пулемета.

— Минские соглашения?

— Они. Мать бы их, — харкнул за бруствер.

За час до смены со стороны Песков донеслось гудение моторов, стихло. В небо плеснули языки пламени.

— Огневой налет! Ложись! — успел крикнуть напарник.

Максим повалился рядом, закрыв голову руками, в голове мелькнула искрой мысль: «Кранты». Сверху пронесся вой, за окопами ударили разрывы, качнулась земля. За первым залпом последовал второй, с тем же результатом. В перерыве меж ними из блиндажа выскочили бойцы, заняв соседние ячейки.

Как только отгремел последний взрыв и наступила тишина, старший лейтенант заорал из одной из ячеек: «Огонь!»

В сторону украинских позиций заработали два «утеса», к ним присоединились автоматы. На правом фланге захлопали выстрелы гранатомета.

— Отставить! — приказал через несколько минут командир, и стрельба тут же стихла.

— Ну как? Не обделался? — отвалился от пулемета Ким, достав из кармана сигарету и щелкнув зажигалкой.

— Да вроде нет, — вставил новый магазин в автомат Найденов.

— Это что. Обычно они бьют дольше.

С неба посеял мелкий снег, порывами налетал колючий ветер, наступил хмурый рассвет.

Весь остаток дежурства в светлое время наблюдали за украинскими позициями, изредка вступая в перестрелки, а ночами подвергались ударам из запрещенных Минскими соглашениями ракетных систем залпового огня. После одного такого в батальоне погибли два парня. Это называлось «груз 200».

На следующий день, в сумерках, к позициям батальона выдвинулись два «Града», и огненный ливень унесся в сторону Песков. За этим наступило несколько дней затишья. Ответка возымела действие, противник явно охладился на какое-то время.

В окопах регулярно появлялся Моторола, сопровождаемый молчаливым Гиви, выслушивая доклады командиров и давая указания. В своем боевом облачении он был похож на краба, неизменно бодр и оптимистичен. Как-то зашел и в блиндаж к разведчикам, где выпил чаю.

— Ну как, моряк, привыкаешь? — отхлебывая из кружки, подмигнул Максиму.

— Привыкаю, — ответил Найденов.

— Ладно, — допив, поставил на стол кружку командир. — Бес, выйдем со мной, пошептаться надо.

Оба, встав, вышли наружу.

— Не иначе, что-то придумал, — щурясь от дыма сигареты, сказал Мирон. Как и Хазар с Кимом, он воевал третий год и хорошо знал комбата.

— Помню, оборонялись мы тогда под Славянском, — пояснил он свою мысль, — наших ребят чуть больше взвода было, а укров — батальон, при поддержке бронетехники и снайперов. Ну так вот, по утрам Моторола устраивал для них дискотеку. Из мощных колонок, установленных на возвышенности в подвале, лились азаны, мусульманские призывы к совместной молитве, и все те «герои» считали, что оборону держат полторы тыщи чеченцев. Атаковать боялись. За это время подтянулись еще наши, всю ту группировку раскатали. Потери у них составили сто двадцать убитых и полторы сотни раненых. Вывозили всю ночь. Мы наблюдали.

— Кстати, наши «Грады» на позиции прошлой ночью тоже вызвал он, — добавил ополченец с позывным Леший. Я как раз заходил в штабной блиндаж к приятелю. Слышал, как Мотор ругался с начальством по рации.

Через неделю, вечером, они сменились с дежурства, прибыла замена. Назад возвращались тем же бэтээром, грязные и заросшие щетиной. Прибыв к месту дислокации, для начала вычистили оружие и помылись в душе, выстирав обмундирование, повесили сушиться. Надев сменку, сходили в столовую, где на группу был оставлен «расход»[23], поужинали