Тайна Золотой Долины - Василий Клепов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хватит! – обозлился я на Димку.
Димка удивился, вытаращил на меня ангельские глаза и пропел из «Царской невесты»:
– Не узнаю Григория Грязнова!
Но тут из. дверей школы показался Туляков и, поправив очки, сказал:
– А, вы здесь? Дело улажено!
Ему удалось все-таки уговорить директора перенести нам испытания на осень.
– Как же так вам удалось? – удивился я.
– К учителям тоже надо иметь подход, – улыбнулся Туляков.
Оказалось, он за нас поручился.
Нога моя к осени совсем поджила, я стал ходить без костылей и только немного прихрамывал. Но врач утешил меня, что со временем пройдет и хромота.
Впрочем, разве в этом дело! Даже если бы мне пришлось остаться на костылях, я был теперь в двадцать раз счастливее того чудака, у которого душа просила романтики.
Мы все лето занимались, и только теперь я понял, до чего же интересны и ботаника, и история, и даже немецкий язык. Может, в этом виноват академик Туляков, а может, мы действительно много узнали летом, но только осенью мы легко ответили на все вопросы, которые нам задавали учителя. Мы с Димкой перешли в седьмой класс, Левка – в шестой.
– Что случилось с Молокоедовым? – удивлялись в школе. – Был такой оболтус, а теперь учится лучше всех…
Не знаю, о чем говорили между собой учителя после нашего бегства, но только они, видимо, поняли кое-что. Когда Мишка Фриденсон предложил организовать ребячий истребительный батальон, Аннушка не чинила препятствий и даже стала главным нашим ходатаем по этому Делу. Меня избрали командиром. А батальон свой мы назвали так: Первый пионерский истребительный батальон имени Джека Лондона.
Забыл еще сказать, что Белку, или, точнее, Нюрку Соколову, которая кончила четырехлетку в Березовке и училась теперь в пятом классе нашей школы, мы тоже приняли в свой батальон бойцом и санинструктором.
Первую четверть все мы – я, Димка, Левка и Белка – закончили в числе лучших учеников. Шестого ноября к нам в квартиру пришел сам академик Туляков. Дома были только мы с Белкой, и он попросил позвать остальных. Я сказал Белке, чтобы она выбросила на балконе сигнал: она вывесила мамин фартук, и сразу явились Димка и Левка. Академик даже удивился:
– Хорошо у вас дело поставлено!
Он сначала поговорил с нами, посмеялся, всего Джека Лондона и Брет-Гарта у меня пересмотрел, а потом позвонил куда-то и спросил: «Ну как? Готово? Тогда приезжайте сюда».
И вот через некоторое время вваливается к нам какой-то дяденька с пакетами и портфелем. Роман Харитонович начал суетиться, велел Белке накрыть стол и начал выкладывать разные закуски, конфеты, пирожные, о каких мы уж перестали думать во время войны. А потом поставил на середину стола бутылку шампанского.
– Не знаю, как в Доусоне, – сказал он, – а у русских золотоискателей принята в таких случаях бутылочка шампанского. Впрочем, может, наши дамы желают ситро?
– Ага, мне ситро, – сказала Белка, сразу вообразившая себя дамой.
– На Клондайке все больше виски глушат, – сказал Левка, как будто только и делал, что сидел в Доусоне и глушил виски.
– Гнусный напиток, я вам скажу, – сморщился академик.
Расставил он еду, отошел к двери, прищурил глаз, оглядел стол и справа и слева, а потом спрашивает:
– Как вы находите? По-моему, все для праздничного банкета готово. Разрешите поэтому сообщить вам небольшую новость. За открытие месторождения медной руды вам, друзья, законно причитается 75 тысяч рублей премии. Скажите, куда перевести деньги?
Мы так и опешили. У Белки глаза стали величиной с блюдце.
– Зачем же вы даете им так много денег? – удивилась она. – Мне раз дали тридцатку, и то я с ней измучилась, не знала, куда девать.
– На танк, ребята! – закричал я.
– На танк! На танк! – заорали Димка с Левкой, и мы все зааплодировали, потому что теперь-то уж могли купить танк.
Вместе с академиком Туляковым мы стали думать, как назвать этот танк.
– Давайте назовем так, – глубокомысленно заявил Левка: – «Три двоечника».
– Разве вы все еще плохо учитесь? – удивился Туляков.
– Нет, – запротестовала Белка. – Это он просто старину вспомнил. Это когда еще им «бы» мешало…
– Я предлагаю, – сказал я: – «Три отличника».
– Вот правильно! – сразу откликнулся Туляков. – Наконец я слышу речь не мальчика, но – мужа. Откуда это? – спросил он у Димки.
– Думаете, не знаю, да? – обиделся Димка. – Из «Бориса Годунова». Слова Марины Мнишек в сцене у фонтана.
– Хорошо! – похвалил Туляков. – Вот это хорошо. Люблю начитанных, но не терплю, когда плохо учатся. Ну как: «Три двоечника» или «Три отличника»? И почему только три? А четвертая? – указал он на Белку.
Мы думали, думали и решили назвать танк «Отличниками.
– Тогда предлагаю… – сказал Туляков.
Но тут пришла с работы моя мама, а с ней Димкина мама, и академик Туляков, хотя и не знал мудрости Снежной Тропы, повел себя в чужой хижине как хозяин. Он снял с женщин пальто, подал им стулья:
– Предлагаю выпить за отличников! – и взял в руки бутылку, сломал проволоку, вытащил немного пробку и крикнул: – Внимание!
Мы все стали смотреть, как из бутылки выползает пробка, а Туляков спросил:
– Куда прикажете выстрелить? Я в молодости был очень метким стрелком.
– В мишку, – сказал Левка.
На шифоньере у нас всегда сидел плюшевый мишка. Туляков повернул бутылку на шифоньер, Белка стала жмуриться так, что от васильков остались одни реснички. Бах! – мишка кувыркнулся.
– Наповал! – рассмеялся академик и стал разливать по рюмкам шампанское.
– Мне ситро! – крикнула Белка.
– И нам ситро! – сказали Левка и Димка.
Мне очень хотелось выпить со взрослыми, но я решил быть солидарным с друзьями и тоже попросил ситро.
– Ого, – сказал Туляков, – наши золотоискатели привыкли к содовой!
Он открыл бутылку ситро, и оно стрельнуло еще громче.
Бывают же такие хорошие академики! А ходит в очках на ниточке, в смешной шапочке – ни за что не подумаешь, что хороший…
Танк «Отличник» упоминался за боевые подвиги даже в сводке «Совинформбюро». Экипаж его с нами переписывается, и мы стараемся, чтобы наш танк соответствовал своему званию, учимся только на «отлично».
– «Бы» больше не мешает? – спросил однажды, встретив меня на улице, академик Туляков.
Вместо ответа я задал ему загадку:
– А и Б сидели на трубе. А – упало, Б – пропало, что осталось?
– И…
– Нет, «о». Отлично!
Он засмеялся и чмокнул меня в щеку. Хороший академик. Не то что тот майор!
Вот мой рассказ и окончен. Я, конечно, понимаю, что мне далеко до писателя, но одно скажу: эту книгу прочитают все наши острогорские ребята. Они слышали про нашу историю, и им любопытно будет узнать, как все у нас получилось. Девочки, конечно, читать не будут. Им нужны поэтические описания природы, психологические переживания, всякие охи да вздохи. Но я считаю? все это ни к чему.
Ребятам, по-моему, понравится. И Белке понравится. А остальные девочки, если уж им позарез нужны описания и переживания, пусть читают Майна Рида и Фенимора Купера.
Примечания
1
Это мы-то несознательные… А он – сознательный? И вот таких майоров держат на ответственных должностях!
2
В. М. – это значит Василий Молокоедов, то есть я, или, как говорят писатели, автор этих строк. Так что вы не удивляйтесь, если и дальше вам будет встречаться «В. М.» (это я примечания делаю. Чтобы на другого не подумали, вот и ставлю: В. М.).
3
У писателей не принято говорить «в морду». Они пишут «в лицо». И наш литератор Павел Матвеевич считает: правильнее будет писать «в лицо». Но мне кажется, что по отношению к Димке «в морду» лучше получается. – В. М.
4
Эврику проходят в седьмом классе, когда изучают по физике закон Архимеда. Я про эврику узнал случайно, когда просматривал у Димкиного брата учебник. Там, не помню на какой странице, грек Архимед выскочил голый из ванны и заорал: «Эврика!» Открыл, значит, придумал. А что открыл, я и не понял. Так вот, я закричал так потому, что тоже кое-что придумал. – В. М.
5
Удивляюсь, почему этой пустыни нет на карте! Она находится на Аляске, и ее очень хорошо описал Джек Лондон. Кроме безмолвия и снега, там очень много золота. – В. М.
6
А сейчас там живет моя бабушка. – В. М.
7
Чечаками настоящие золотоискатели на Клондайке презрительно называют неопытных новичков вроде нашего Левки Гомзина. – В. М.
8
Это первейшая вещь, без которой не обходится ни один золотоискатель на Клондайке. Мешочек носят всегда за поясом, потому что за все расплачиваются почему-то золотым песком. Мешочки бывают кожаные, но мы кожи не нашли и пошили их из моих штанов и маминой юбки. – В. М.
