Ты сильная (СИ) - Татьяна Васильевна Киселева

— Что же ты, так поздно домой возвращаешься Катерина? Устала я тебя дожидаться, — с какой-то непонятной претензией встретила её соседка.

— А вам-то какое дело, во сколько я возвращаюсь? Вы мне кто, чтобы перед вами отчитывалась? И зачем это я вам понадобилась? — опешила от вопроса Екатерина.

— Где муж твой? — сердито спросила пожилая женщина.

— Кто? — изумилась Катя.

— Женька, твой где? — злилась соседка.

— Вы что-то путаете, Клавдия Абрамовна. У меня нет никакого Женьки. Это теперь ваш Женька. А я к нему никакого отношения больше не имею. А что, сбёг от молодой-то невестушки? — ехидно протянула Катя.

— Ты Катька, давай не наглей. Где Женька, спрашиваю?

— А я почём знаю. Он мне теперь никто и отчитываться не обязан. Ирину свою спросите. Она же его пара теперь. А меня избавьте от ваших вопросов и вашего присутствия. Я устала, уйдите с дороги, — и Катя, отодвинув в сторону соседку, пошла к дому. Настроение у неё заметно улучшилось. А ей ещё предстоял разговор с мужем.

Женщина открыла двери и вошла в дом. Привычным жестом нащупала выключатель и зажгла свет. Прошлась по всему дому, щёлкая выключателями и оглядывая помещения. Они наполняли с Женькой своё жилище с любовью, тщательно подбирая каждую вещь. Катя любила свой дом, но сейчас он казался ей пустым и холодным. Екатерина вздохнула, ещё раз огляделась вокруг и пошла на кухню. Включила чайник, и сев к столу, покрутила телефон в руках. Набирать Женьку было рано, разница в пять часов, во Владике сейчас четыре утра.

Екатерина налила себе в кружку чай, забелила его молоком, и открыв баночку с гречишным мёдом, зачерпнула ложечку. Её мысли были в прошлом, там, где не было всех этих событий, пугающих, непонятных, выворачивающий душу наизнанку, выкручивающих нервы. Там, где она ещё ничего не знала и думала, что счастлива и любима.

Женька ошибался, когда писал в письме, что-то происшествие, случившееся с ними, осталось без последствий. Только во всей этой нервотрёпке Катя сразу и не вспомнила, не поняла, что с ней что-то не так. Вчерашний визит к доктору добавил смятения в её душу. И сейчас женщину обуревали сомнения, надо было срочно принимать решения, времени почти не осталось. Она опять вздохнула, поставила будильник на шесть. И пошла в спальню, по дороге выключая свет во всех комнатах.

Они всегда вместе принимали важные решения, а теперь Катя осталась с проблемами один на один. И ей было страшно ошибиться.

Женщина легла в постель, прижала к лицу футболку мужа и затихла.

За окнами начало светать, встающее солнце осторожно гладило своими пока ещё робкими лучиками крыши домов, окрашивая их в розоватый цвет. Путалось в листве деревьев, улыбалось навстречу головкам подсолнухов. А Катя спала и видела прекрасный сон. Она шла по весеннему саду, положив голову на плечо мужа. Женька одной рукой обнимал её за талию, а другой катил детскую коляску.

Звонок будильника разорвал тишину. Катя открыла глаза. Начинался новый день, полный сомнения и тревог. И нужно было принимать решения по продаже дома. Искать новое место жительство для семьи. И думать, что делать с новыми вылезшими, так внезапно обстоятельствами.

Женщина, потянувшись, встала и решила, что начать день с кофе и звонка мужу будет правильно.

Звонок Кати перехватил Евгения в аэропорту, когда он готовился идти на посадку. Времени на разговор уже почти не было. И Катерина успела только спросить, когда он приезжает и на какой день ей назначить встречу с покупателями. И мужчину всю дорогу вначале в самолёте и теперь, пока ехал в маршрутке, одолевали грустные мысли. Было понятно, что к прежней жизни возврата не было. Это ему было предельно ясно. А вот что ждало впереди, было покрыто мраком. И порой Евгения охватывало отчаяние, и он думал, что всё его трепыхания напрасны. Что Катю он безвозвратно потерял. Женька вспоминал её взгляд, полный недоумения и боли, её приглушённый, задавленный стон и безучастное, равнодушное лицо после.

Она сильная девочка, его Катя. Если уж решит, что любовь необходимо вырвать из сердца, то она сделает это.

А ему уже самому не казались убедительными его доводы, объяснения, почему он столько времени молчал, почему довёл ситуацию до абсурда.

Но, чёрт, как сказать любимой женщине, «Милая, я, кажется, переспал с соседкой и меня теперь шантажируют». Он тысячу раз представлял себе, этот разговор, представлял, как будет ей об этом рассказывать, пытался угадать её реакцию и каждый раз облегчённо вздыхал, когда ему что-то мешало.

Он писал письмо почти двое суток, обдумывал, пытался объяснить, рассказать, что чувствовал, почему поступил так, а не иначе. Но даже теперь, когда он, казалось, вывернул душу наизнанку, Женька сомневался, что сумел донести до Кати свою боль и страх.

Страх, что злобная старуха искалечит души его детей, их с Катей детей. За себя он не боялся, а вот за них… Даже то, что происходит в его семье сейчас, уже откладывает на них свой отпечаток. Но если она сделает, то чем пугает, то всё может быть в разы хуже.

Страх, что он уже потерял семью, потерял, её Катю. И его боль, всё заслоняющую собой боль оттого, что вынужден так поступать. Вынужден причинять боль самым родным на свете людям.

И страх, что не сумеет, не сможет ничего исправить.

Евгений прямо из аэропорта поехал в офис Стаса. Тот сообщил ему по телефону, что есть интересные новости. Он ехал к Стасу, и все мысли были только об одном, скорее бы всё прояснилось.

Детектив с новостями затягивать не стал, поздоровавшись, пригласил к его монитору, и включил запись.

На экране зал в квартире соседей. Ирина нервно теребит в руках салфетку, лицо у девушки заплаканное, — Бабушка, не делай этого. Не надо бабушка, я прошу тебя. — она судорожно всхлипывает.

— Вот тебя не спросила, что мне делать. Нет, ты посмотри какой, а? Решил, что может с крючка соскочить! Если не появится до завтра, пусть обижается сам на себя. И на телефон ведь не отвечает, — зло фыркая Клавдия Абрамовна ходит по комнате, время от времени останавливаясь перед внучкой.

— Бабушка, ну зачем ты так? Ты же знаешь, что он этого не делал. Что он не виноват! Как мне жить-то после того, как мы испортили жизнь и ему и Кате, и детям их. — Ирина почти кричит, — Как ты не понимаешь, бабушка. Я не хочу за него замуж, я ничего не хочу. Бабушка не надо, прошу тебя, — Ирина плачет,