Граф Воронцов. Книга III - Дмитрий Лим

— Занимался сексом со своей девушкой, — ответил с ироничной улыбкой, — А перед этим, лежал под одеялом, после горчичников.

— Очень остроумно, Воронцов. — старец встал из-за стола, завел руки за спину и принялся накручивать круги по собственному кабинету, — Объясни мне одну вещь, для чего такому, как ты, устраивать огнища? В чем суть? Ты согласовал это с обществом?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — ответил без улыбки, — Меня терзает смутное сомнение, что вы как-то предвзято ко мне относитесь. Сломался туалет? Виноват Воронцов, сломались ворота… кто же это? Воронцов! Здание сгорело? Воронцов!

Мое высказывание вызвало лишь смешок, но на этом все. Он пару раз попытался упомянуть о его связи с Укупником, что во мне не вызывало никакого отклика и на этом, пожалуй, все.

«Может, он пытался попасть в общество? Или Аркадий Семенович — его верный друг?»

«Может, а, может, он работает на власть», — ответила Марта, — «По крайней мере, он не говорит об этом прямо. Я бы на твоем месте задумалась о его… устранении…»

«Думай, о чем говоришь», — мысленно воскликнул я, — «Это тебе не обычный бандит.»

«Это человек. А он смертен», — добавила она и испарилась из головы.

— Воронцов? — фигура передо мной яростно жестикулировала, — Воронцов⁉

— А⁈ — мотнул башкой, думая, что голос где-то извне, — Что⁈

Оказалось, во время разговора с Мартой я упустил некоторые фразы, брошенные в мой адрес. Проспал, можно, так сказать.

— Что будешь делать с выбором?

— Каким… выбором?

Разозленный моей невнимательностью ректор, вернулся за свой стол, уселся и еще раз переспросил. Интересуют ли меня мои противники. Ответ был очевидным: «да». Если учитывать, что я в целом не очень-то хотел продолжения арены. Но факт остается фактом, личное распоряжение императора о проведении игр, мне никак не ослушаться. Хотя очень бы хотелось.

Вся четверка «игроков» оказалась магами ветра, что, с одной стороны, было забавным фактом. А вот с другой — весомой проблемой. Учитывая их способности и мои, мне не удастся победить силой Ворона. Ну, точнее, мне очень тяжело придется. Все же специализации у всех разные и кто как проявит силу — не известно.

Но это не отменяет тот факт, что я попросту не готов к такому. Скорее всего, я просто проиграю. Жаль, очень жаль.

— Жеребьевка — завтра, — продолжал говорить «старец», — Непосредственно перед поединком. За специализации я могу сказать лишь следующее…

Он как-то хитро улыбнулся, доставая свернутый лист бумаги из стола, словно это было что-то тайное, развернул его и вслух зачитал.

Из четырех магов боевым был лишь я. В этом — был свой плюс. У меня могло было быть множество ответвлений в собственной силе, особенностей и проявлений. Но вот соперники были чем-то интересным.

Ветряная тень — некая Катерина Муза; пассивный ветер — Александр Розонтов; ветряной клинок — Вадим Обра.

Что такое ветровая тень, к сожалению, ректор не объяснил, но за тех двоих… сказать, что я на их фоне просто слабак, значит, не сказать ничего. Обра — хлесткие атаки на огромной скорости. Который использует ветер как холодное оружие. Разворотил своих соперников в пух и прах. Ну, и в кровь.

Розонтов — неубивашка. Проиграл той самой Мити, хоть и держался, как и я. Умеет растворяться в пространстве, точнее, ветер скрывает его настоящее местонахождение.

— Про тень прям ничего?

— Знал бы — сказал бы. Я не был на ее матче, ибо после тебя там был ужас.

* * *

После академии меня встретила не Наташа, а Воробьев, который заехал за своей дочерью и помахал мне рукой, призывая к себе.

На мягком кожаном кресле его нового автомобиля восседал не только сам Николай, но и невысокий старичок, с сухим лицом, огромным окуляром в глазу и серебряными зубами. Представили нас не сразу. Лишь после того, как мы отъехали от академии.

Казалось бы, жест доброй воли — довезти до дома, но нет. Цель Воробьева была иной. Я же искал информацию, верно? Вот он и нашел человека, который мог мне на нее ответить.

Точнее, предполагал так. Из разговора с этим стариканом, точнее, Иваном Федоровичем, я уяснил очень важную деталь — нихера он не знает. Одно дело рисовать чертеж, другое дело, контролировать строительство. Он сделал первое, но не сделал второе. Не знал и не мог знать, что за дополнительные сооружения есть за стеной.

Николай, выслушивая все это, очевидно, злился, ибо хотел помочь, а Катя, восседая на переднем сиденье автомобиля, то и дело, хихикала. Не знаю, правда, от моего потерянного выражения лица, или от злости собственного отца.

Факт оставался фактом. Старик был бесполезен, и кроме, как описания центрального коридора и того, что должно было быть под землей — он не смог дать. Ну, хотя бы хоть что-то. Напоследок, когда мы довезли его до дома, я получил то, что оказалось полезнее, чем он сам — имя другого пенсионера, который был местным подобием прораба.

Правда, судя по тому, к какому дому мы подъехали, прораб был именно прошлый старикан.

Высокое здание в три этажа, красовалось на одной из улиц на Фонтанке. Только один вход и скромный забор, больше напомнил мне подъезд многоквартирного дома, а цифра «один» на двери, намекало на иное. В чем я и оказался прав.

Эта панелька принадлежала только одному жильцу. Да и назвать этот дом панелькой — было бы оскорблением. Высокие потолки, переход на второй этаж через широкую лестницу. И это — было лишь тем, что зацепилось при входе в дом. А вот дальше…

Золотые обои. На самом деле — золотые, мраморный пол со смолистыми узорами, что, пожалуй, было самым красивым, что я вообще здесь видел. Статуи, статуэтки, картины, грамоты, письма в стеклянных рамах, странного вида плакаты с идиотскими рисунками и… сам хозяин. Который на фоне всего этого выглядел как Скрудж Макдак.

Самым печальным из этого «царства» скромного дома, был именно он и его личность.

Если он живет в такой роскоши, то, пожалуй, у меня не будет и копейки, нужной ему, которую я бы мог дать ему за информацию. Но, никогда не говори никогда.

Старикашка в черном халате, сгорбленный в пояс встретил нас весьма добродушно. А когда узнал от кого мы, казалось, расцвел. Провел нас дальше по первому этажу, где мы вошли в совершенно иную обитель.

Роскошь — была лишь внешней, внутри дом… походил на ту самую панельку. Серые стены, скромные стулья, старый деревянный стол и… общая бедность.

Я не сразу поверил своим глазам, даже несколько раз оглянулся за спину, глядя на всю эту роскошь, но, оценив мою реакцию, старикан прохрипел:

— Холл, это все, на что мне хватило.

Как-то… странно все это. Почему под одну сумму не подбить весь ремонт? Что за…

— Анатолий Дмитриевич, — заговорил я, когда мне протянули чашку с горячим кофе, — Мы к вам по очень каверзному вопросу.

— Слушаю вас.

Сказать, что я не знал, как мне правильно начать — значит не сказать ничего.

Но в построении конструктивного диалога мне помог сам Воробьев. Начал, с наводящих вопросов, мол, делали ли, строили ли, кто работал и так далее. А закончил очевидным: «насколько сильно отклонились от нормы.»

Правда, вопрос вызвал массу подозрений на наш счет. А не из департамента ли мы, на что получил отрицательный жест и Воробьев, показал свою печатку.

— Центр, значит, — улыбнулся Анатолий, — При ваших возможностях, сходили бы, да и сами посмотрели.

— Смотреть-то смотрели, — включился я в разговор. — Но одно дело видеть стены, а другое — знать, как проектировались помещения.

Моя фраза сыграла нужную роль. Старик успокоился, заверил нас, что сейчас вернется, и, действительно, вернулся через минут, десять с огромной кипой бумаги. А вот сама бумага была именно той крупицей золота в реке. Там было все. Проходы, переходы, выходы, загрузочный бокс, подвальное помещение и, даже план естественной вентиляции.

— Чудно, — улыбнулся Воробьев, — Из всего этого, что можно взять?

Старик как-то странно сощурился. Сгреб все в одну кучу и помотал головой. Не хотел он нам отдавать, а затем, выпалил:

— Вы же не строить собрались, я прав?

В его тоне чувствовалась нотка волнения, а когда я ответил: «нет», глаза наполнились ужасом. Но, когда перед его лицом зашелестела первая купюра. Которая плавно и почти моментально превратилась в пачку, он заулыбался. Еще две пачки вызвали