Звездные ночи - Шамиль Ракипов

Воздушное течение позади, включаю мотор. «Эрликоны» ведут особенно яростный огонь по самолету командира. Надо поскорее приниматься за работу.

— Вера, бомби! Лейлу собьют!

Внизу — самоходные орудия, танки, автомашины, обозы, множество немцев, они расползаются как тараканы.

Самолет качнуло. Один за другим последовали взрывы. Попали.

— Магуба, взгляни, какие странные машины. Спустись пониже, термички сброшу.

Захожу на второй, круг.

— Что ты там увидела?

— Длинные, безобразные машины…. Это душегубки. Зондеркоманда!

Об этих страшных машинах, об отрядах карателей нам рассказывала бабушка Марфа еще в станице Ассиновская.

— Жги их!

— Готово…

Летим домой.

Самолет стал легче, справляться с коварным воздушными потоками теперь труднее, Напрягаю все силы. Жарко. Почему-то вспомнилось, как один экипаж несколько месяцев назад погиб на полпути к аэродрому. Заблудились в тумане, а тут кончился бензин… Последний приказ: «Делай, как я!» Это значит — приземляйся, докладывай о выполнении задания…

В эту ночь самолеты полка сделали более ста боевых вылетов.

Битва за Кавказ завершилась 10 октября — Таманский полуостров был полностью очищен от оккупантов. В приказе Верховного Главнокомандующего, объявившего благодарность войскам Северо-Кавказского фронта, был назван и наш полк.

«В ознаменование одержанной победы, — говорилось в приказе, — соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за освобождение Таманского полуострова, представить к присвоению наименования Таманских».

Москва салютовала нашей победе.

За высокое воинское мастерство и отвагу в боях нашему полку было присвоено наименование Таманского.

Ночь четыреста девяносто седьмая

Полку приказано готовиться к переезду на новый аэродром. Куда будем переезжать, пока неизвестно. Ясно одно — на запад, поближе к Крыму.

К вечеру заморосил мелкий, как пыль, дождик. Работали на аэродроме дотемна, поужинали и не спеша побрели домой. На пороге общежития Лейлу предупредили:

— У тебя гостья.

Входим — на Лейлиной койке сидит бабушка Марфа, пьет чай. На одеяле — белые шерстяные носки, на волу — большой узел.

Нежданная встреча…

— Носочки тебе, Лелечка, новые привезла, старые-то износила, поди.

Лейла обнимает бабушку, гладит на нее, не наглядится.

Вывшая наша хозяйка постарела, она вся словно соткана из морщин и пепла. Еще раз побывала в Ейске. Услышала, что один из воспитанников детского санатория каким-то чудом спасся, подумала: а вдруг ее Шурик? Нет, в живых остался другой мальчик, Леня Дворников.

Бабушка Марфа узнала новые подробности зверской расправы гитлеровцев с больными детьми. Когда немцы вошли в Ейск, к зданию санатория подъехала легковая автомашина. Из нее вышли эсэсовские офицеры. Осмотрев помещения, они потребовали у директора списки детей, сказали, что намерены их эвакуировать. Директор почуял неладное, стал протестовать. Один из офицеров усмехнулся и заявил: «О ком вы беспокоитесь? В Германии, культурной стране, детей, больных костным туберкулезом, вообще не держат».

К санаторию подошла автомашина серо-зеленого цвета, большая, похожая на шеститонный холодильник. Дети пытались убежать, гитлеровцы ловили их и заталкивали в машину. Лишь одному Лене Дворникову удалось вырваться и спрятаться в цветочной клумбе. После освобождения Ейска во рву за городом было обнаружено 214 детских трупов.

Скоро в Краснодаре состоится суд над группой предателей, которые служили в зондеркоманде СС и совершили неслыханные злодеяния в Таганроге, Ейске, Ростове, Краснодаре, Новороссийске. О предстоящем суде объявлено в газетах. Приглашаются в качестве свидетелей очевидцы преступлений эсэсовцев и их пособников. Через газеты суд обратился к населению с просьбой передать в его распоряжение сохранившиеся документы, имеющие отношение к деятельности зондеркоманд.

— Вон сколько набрала. Бумаги всякие, хранили люди, верили, что пригодятся. — Бабушка ткнула пальцем в узел. — В суд передам, из рук в руки. Хотите покажу?

Чего только не было в этой груде бумаг: приказы немецких комендантов, инструкции, объявления, обрывки газет, письма. Женя Руднева, преодолевая брезгливость, стала перебирать бумаги, некоторые перевела. Страшные документы…

В одном из них — инструкции для зондеркоманд — говорилось, что уничтожению подлежат в первую очередь сотрудники коминтерна, руководящие партийные работники, наркомы и их заместители, комиссары Красной Армии, интеллигенты, евреи. Палачам предписывалось производить расправы в уединенных местах, заботиться о немедленном погребении трупов.

Документы свидетельствовали, что в зондеркомандах существовало «разделение труда»: в них имелись специалисты по расстрелам, виселицам, газовым камерам, по закапыванию и сжиганию трупов.

Запомнилось мне написанное на русском языке «Воззвание к еврейскому населению Ростова». Германские полицейские органы, говорилось в нем, в целях обеспечения безопасности евреев решили сконцентрировать их в отдельном районе города. Для проведения в жизнь этого мероприятия все евреи, обоих полов и всех возрастов, а также лица от смешанных браков евреев с неевреями должны были явиться на сборные пункты. Им рекомендовалось взять с собой ценности и деньги, ручной багаж.

— Хорошее дело вы сделали, бабушка, — сказала Женя. — Судьи вам спасибо скажут, и не только судьи. Это вещественные доказательства.

Бабушка кивнула головой:

— Не зря, значит, собирала. Поймали все же этих супостатов. Многие убегли, говорят. Сказывали мне, что на Чушке их скопилось видимо-невидимо, и вы всех порешили. И машины эти душегубные пожгли. Расскажи все, как было, Лелечка.

Лейла неторопливо, поглаживая высохшие руки бабушки Марфы, рассказала «как было». Бабушка довольна:

— Настигла окаянных небесная кара. Спасибо вам, доченьки…

Утром бабушку Марфу проводили. Попутную машину дожидаться не захотела:

— Пойду потихоньку. Подберут меня добрые люди, подберут, мимо не проедут…

Краснодарский процесс вызвал огромный интерес во всем мире. Фашистских палачей и их прихвостней суд приговорил к смертной казни через повешение. Это был первый процесс такого рода, от него путь вел к Нюрнбергу. В те дни, наверно, у Гитлера и всех его приспешников заныли шеи.

Ночь пятьсот первая

У самого обрыва над морем, обхватив руками плечи, стоит штурман Вера Белик. На другой стороне пролива — Керченский полуостров, он хорошо виден. О чем она сейчас думает? О том, что сегодня ночью пролетит над древней горой Митридат, сбросит САБы, потом фугасные и термитные бомбы — может быть, на родной дом, на родную школу, в которую она так мечтала вернуться учительницей? Кто знает.

Поодаль на берегу — почта весь полк во главе с Бершанской. Она подошла к Вере, тронула ее за плечо.

— Лейтенант Белик, считайте, что мы школьники, а вы наша учительница. Расскажите нам коротко об этом городе, который мы хотим отвоевать у наглых захватчиков и вернуть его вам.

Вера медленно оборачивается. Я думала, она вся в слезах — ничего похожего, глаза ее сухи, чуть прищурены и светятся каким-то внутренним огнем.

— Хорошо, дети мои, — серьезно и просто ответила она. — Слушайте… Керчь очень древний город. Он был основан две с половиной тысячи лет назад. У него тогда было другое имя — Пантикапей. Это была греческая колония.

Город располагался на склонах горы Митридат. На вершине стоял белоснежный акрополь, окруженный стеной. Склоны были опоясаны искусственными террасами. На уступах стояли богатые общественные и частные здания. Внизу, на окраинах, жили ремесленники, беднота. Внешняя стена опоясывала весь город.

В 480 году до нашей эры здесь образовалось Боспорское царство. Столица — Пантикапей. В это царство входили Феодосия, Анапа и несколько мелких городов. Жители выращивали пшеницу, ячмень, просо, чечевицу и другие сельскохозяйственные культуры. Разводили овец в коз. Землю пахали на быках.

В конце второго века до нашей эры по Боспорскому царству прокатилась волна восстаний рабов. Рабы захватили власть в Пантикапее и удерживали ее целый год.

К началу первого века до нашей эры все побережье Черного моря оказалось под властью Понтийского царя Митридата. Он воевал с Римом — с переменным успехом. В середине первого века против Митридата восстало местное население. Осажденный в своем роскошном дворце в Пантикапее, он покончил жизнь самоубийством. Пантикапей стал колонией Рима. Позднее город входил в состав Тмутараканского княжества и получил новое имя — Корчев.

Расположенный между двумя морями, Черным и Азовским, город неоднократно подвергался нашествиям, бывал разрушен, но снова восставал из руин.