Научи меня убивать - Кирилл Казанцев

Въезд на рынок остался позади, Вера шла вдоль плит бетонного забора, не быстро шла, но и не медленно, не оглядывалась, по сторонам не смотрела. Олегу вдруг почудилось, что она снова ведет его на кладбище и снова знает дорогу, знает, куда идти, и впереди их снова поджидает открытая могила, а может, что и похуже. Народу вокруг было не в пример меньше, чем на остановке, но встречных хватало, чтобы Олег успевал вовремя затеряться между ними или вовсе отвернуться и пойти в обратную сторону. Заметил, что Вера перебежала дорогу и теперь шла по другой стороне мимо заросших травой и кустами сооружений из красного кирпича, походивших на разрушенные после долгой осады замки. Но не разрушенные они были, а недостроенные и стояли в таком виде уже лет десять или пятнадцать, рассыпались помаленьку, а все потому, что хозяева давным-давно перестреляли друг друга на «стрелках» в девяностые, оставив детей сиротами, жен вдовами и бросив будущие родовые поместья на стадии стен и потолочных перекрытий. Впрочем, не все, у одного и крыша имелась, этот коттедж, как помнилось Олегу, принадлежал когда-то главному архитектору их городишки, и ушел товарищ в верхнюю тундру одним из последних. Причем поговаривали, что случайно ушел, глупо и не вовремя, то ли перепутали его с кем, то ли заказ в последний момент отменили, а у киллера батарейка в мобилке села. Так или иначе, но на крыше трехэтажного особнячка колосилась трава и молодые березки, та же растительность перекрывала подходы к дому. Вера ловко перемахнула придорожную канаву, пересекла небольшой пустырь и пропала из виду, как показалось Олегу издалека, вошла в здание через огромный проем — то ли дверь, то ли планировавшееся здесь панорамное окно.

Ждать было нечего, еще немного, и он упустит девушку, уж больно место хорошее, удобное для отхода. За домами пустырь, дальше овраг, что ведет прямиком к «железке», перебежать ее, и окажешься среди домиков и заборов частного сектора, а дальше Ярославское шоссе, и любой водила с радостью подхватит тебя до Москвы, если деньги имеются.

Олег непочтительно сдвинул с дороги бабку вместе с ее битком набитой тележкой, выскочил на дорогу перед носом у «Жигулей» и уже привычно, не обращая внимания на визг сигнала и мат, побежал к красному дому, прямиком к черному проему, за которым исчезла Вера. Затормозил на пороге, вернее, как за поводок дернул вшитый в подкорку навык — на зачистку в одиночку не ходят. Отмахнулся — это не зачистка, это… Да без разницы, надо Веру найти, и поскорее, пока она бед не натворила, шагнул в тухлый полумрак. Домик без хозяина не пустовал, но жильцы тут обитали своеобразные, оставили после себя форменную помойку. Но ни вид мусорных завалов, ни запах не привлекали внимание — из дома не было другого выхода, все дыры в стенах или забиты щитами, или заложены кирпичом, единственный путь только наверх, по широкой лестнице без перил. И в доме очень тихо, слышатся лишь тихие шорохи и трески, а также негромкий писк — это носятся по мусорным кучам крысы, их присутствием человека не напугать, разучились бояться, твари, или понимают, что пришелец им не конкурент, шмыгают у него под ногами.

Олег с силой пнул одного грызуна, тот, вереща, отлетел в полумрак, смачно шлепнулся обо что-то, прошуршал, как змея в траве, и стало тихо. Олег дошел до проема в стене, заглянул в соседнее помещение — это оказалось что-то вроде кладовки и спальни для бомжей заодно — пол был застелен листами картона, грязными, в пятнах, но воняло здесь не так убойно. Держась спиной к стене, Олег прошел дальше, остановился перед следующей дырой, заглянул в темноту. Пахло сыростью и мокрой травой, под ногами скрипел песок и мелкий гравий, в лицо бросилось что-то темное, быстрое, Олег отшатнулся в последний момент и пропустил мимо перепуганного воробья. Тот взвился под потолок и моментально пропал из виду, сердце колотилось, как после пробежки. Олег выругался вполголоса и почувствовал, что за спиной кто-то есть. Не услышал, а именно ощутил всей шкурой и враз обострившимися инстинктами, как казалось, давно забытыми, утраченными за ненадобностью. Самое поганое из всего, что может приключиться в подобной ситуации — безоружным оказаться спиной к незнакомцу, это ж надо так вляпаться… А может, нервы виноваты да почти бессонная ночь так сказывается, или воображение разыгралось, и позади никого нет, или притащился один из постояльцев «ночлежки» и обалдел, увидев гостя.

Олег шагнул в сторону к стене и развернулся на ходу, одним движением убрался с предполагаемой линии огня, приготовился к броску… и опустил руки. Шагах в десяти от него стояла Вера, держала «беретту» на вытянутых руках, правильно держала, уверенно, твердо… И смотрела на Олега через прицел.

С минуту оба молчали, глядя друг на друга, потом глаза привыкли к полумраку, и Олег видел лицо Веры, даже поймал на себе ее взгляд, уверенный, острый, взгляд стрелка, держащего добычу на мушке.

— Стой там, — сказала Вера, — и не двигайся. Или я буду стрелять.

Будет, с нее станется, уж очень спокойно она говорит, точно «железная девочка» в телефоне, просто предупреждает, и на последствия ей плевать. «На успокоительных держится или на внутренних резервах? Если второе, то дело плохо». — Олег послушно кивнул и сделал крохотный, еле заметный шажок вперед, и Вера, кажется, этого не заметила. Зато перехватила «беретту» удобнее своим знакомым привычным жестом, откинула волосы назад и снова подняла оружие на уровень глаз. Снова их окружали шорохи и трески, в углу не поделили что-то грызуны, оттуда несся тошнотворный писк, но Вера не шелохнулась. «Успокоительные», — решил Олег и еще немного, на сантиметры, приблизился к Вере. И сказал очень тихо, почти шепотом:

— Не надо. Постреляла уже, с тебя хватит. Отдай мне оружие, не делай глупостей, это может очень плохо закончиться. Для нас обоих.

Он замолк, припоминая в темпе свою заранее заготовленную прекрасную речь, убедительную и настойчивую, проговорил ее про себя от первого до последнего слова и увидел в темноте, как Вера мотает головой.

— Не отдам, не проси. Я не могу. Прости меня, пожалуйста, но… Я не могу.

Сначала он думал, что показалось, не расслышал толком в шорохах и гудках автомобилей, что долетели с близкой дороги, даже шею вытянул, и понял — нет, не показалось. Вера плакала, тихо, почти беззвучно, без всхлипываний, что могли сорваться в крик или истерику; слезы текли у нее по щекам, но Вера их не вытирала, руки были заняты. Заготовленные правильные слова моментально выветрились из головы, Олег не мог припомнить ничего, что так складно крутилось в голове еще пару минут назад. Еле заметно шагнул вперед, точно скользнул над полом, и спросил, даже не спросил, само вырвалось, не случайно и не намеренно, просто он не мог не спросить ее об этом:

— Ты тоже Алдашева?

И попал в точку с первого же захода, Вера кивнула, «беретта» в ее руках дрогнула, ствол «клюнул» вниз.

— Да, в прошлой жизни. Михаил Алдашев мой отец, я его старшая дочь. Анька младше меня на три года, ей было одиннадцать, когда…

— Когда ее убили? — подхватил Олег и подошел еще ближе. На этот раз маневр незамеченным не остался, Вера ловко вскинула «беретту», и Олег остановился, но не отступил.

— Когда Аньку похитили эти скоты, что отец считал своими друзьями. Шестаков, начальник службы безопасности моего отца, и его дружок Ермохин, два подонка, увезли Аньку от школы, а через два месяца выкинули, как собаку, на дорогу, и мою сестру нашли случайно. Но отец дожил до этого дня, дожил, увидел и поседел за один день, а через две недели умер от остановки сердца.

На этот раз ей пришлось вытереть щеки и скулы, в темноте они блестели так, точно девушка попала под сильный дождь. «Беретта» качнулась, но тут же выровнялась, смотрела точно в лоб «оппонента», оказавшегося еще на шаг ближе.

— Откуда ты знаешь, что это были Ермохин и Шестаков? Отец сказал тебе об этом? — Олег решил пока потянуть время и дать Вере выговориться, а в процессе улучить момент и вырвать «беретту» у нее из рук. Но его и девушку разделяло метров пять или семь, путь предстоял долгий, тем более что Вера уже пришла в себя и держала пистолет обеими руками.

— Я видела видеозаписи, их присылали моему отцу. Нашла случайно, когда вернулась из-за границы домой, в Москву.

— Ты жила за границей? — выпалил Олег. — Ничего себе! Где именно?

— В Швеции, в Упсале, — ответила Вера, — я училась там в университете. Отец настоял, чтобы я уехала из страны, он считал, что здесь у меня нет будущего. Открыл счет, переводил на него деньги, мне хватало, я жила в общежитии, а могла бы снимать квартиру. Но в общаге было веселее.

Она улыбнулась, но мимолетно, даже не улыбка это была, а гримаса, точно воспоминание о прекрасном прошлом причинило ей боль. Олег пока не двигался, оба молчали, потом Вера заговорила снова:

— Я ничего не знала — про Аньку и про отца. Он перестал отвечать на мои звонки, а потом мне позвонила отцовская тетка, сказала, что у меня больше нет семьи, что они погибли в автокатастрофе и обоих уже похоронили. Наврала мне.