Очищение огнем - Джессика Марч

– Встать! Суд идет! – объявил секретарь.

Судья в черной мантии занял свое место, стукнул молоточком, хотя в зале было тихо. Кей казалось, что не судья установил порядок, а появление Рэнделла Уайлера. Ее отца.

Неодолимая потребность обличить его бушевала в душе девушки. Если кого и следует обвинить в падении матери, трагическом саморазрушении, приведшем к ужасной гибели, – то именно этого человека.

«Убийца! Убийца!» – твердила она про себя.

– Мистер Уайлер, – объявил судья, – мы готовы выслушать вашу речь в защиту обвиняемого.

Сам зал судебных заседаний служил напоминанием об основном принципе – презумпции невиновности: любой подозреваемый считается невинным, пока не доказано обратное. Кей вздохнула и приготовилась услышать, как Рэнделл Уайлер собирается защищать человека от обвинения в убийстве, словно именно это поможет ей понять, каким образом отец мог оправдать собственное преступление.

Уайлер вышел вперед, встал лицом к скамье присяжных, оглядел мужчин и женщин, не сводивших с него глаз. Двенадцать добропорядочных граждан, надежных и солидных. По лицам и именам было понятно, что это почтенное собрание представляло в миниатюре разношерстное общество, населявшее этот замечательный город, – центр кипения плавильного горна – великой страны, где смешалось столько национальностей: ирландцы, итальянцы, литовцы, поляки со скотобоен, черные из городских трущоб. Уайлер понимал их. Он сам родился среди этих людей – отец был дорожным рабочим и целые дни проводил среди паутин стальных рельсов, обвивающих Чикаго в те дни, когда грузы и пассажиры перевозились, в основном, по железной дороге. Природное обаяние Рэнделла Уайлера в соединении с трудолюбием и упорной работой в школе, а также пламя честолюбия, пылавшее в его душе ярче, чем в любой домне, подняли его на вершину профессии, принесли известность и славу адвоката по уголовным делам. Но, какой бы блестящей ни была его карьера, Рэнделл все же не хотел бы достигнуть таких высот, чтобы полностью потерять контакт с этими людьми, каких в составе присяжных всегда будет большинство. Прекрасное знание их надежд и страхов было основой феноменального успеха, пришедшего к Уайлеру. Конечно, он часто напоминал себе, что сумел выстроить прочное здание на этой основе, выбрав себе именно ту жену, которая могла всячески способствовать карьере мужа.

Уайлер начал речь.

Кей, наспех пробежавшая заметку в газете, не могла представить, каким образом молодой человек, обвиняемый в зверском убийстве отца и брата, может быть оправдан. Тот факт, что он хладнокровно прицелился и выстрелил, даже не оспаривала. Версия о временном помешательстве казалась полностью опровергнутой. Очевидным мотивом преступления было стремление унаследовать огромное состояние.

Но уже через несколько минут Кей почувствовала, как сила страсти, с которой адвокат передавал собственное видение справедливости, словно околдовала присутствующих в зале.

Собрав воедино все доказательства, представленные суду, адвокат построил защиту на том обстоятельстве, что Стивен Лумис служил лейтенантом пехотных войск во Вьетнаме и, демобилизовавшись год назад, вернулся с почетными наградами без единой царапины, живой и физически невредимый.

– Но были другие раны, невидимые, неизлечимые, нанесенные этому доблестному молодому человеку, – звенящим убежденностью голосом объяснил Уайлер. – Год непрерывных схваток с бесчисленными ордами призрачного врага привел к тяжелому нервному потрясению, ставшему причиной постоянных ночных кошмаров, продолжавшихся долгое время после того, как он вернулся из душных джунглей. Смертельно опасные партизанские отряды, когда-то скрывавшиеся в тропических лесах, там, где каждую секунду подстерегала гибель, в конце концов сломили последнюю оборону, уничтожили защитные рефлексы и проникли в самые мрачные джунгли – наиболее укромные уголки мозга, темные глубины и без того поврежденного разума.

Уайлер напомнил жюри присяжных об экспертах по психологии, которых специально попросил выступить в суде и объяснить последствия воздействия войны на солдат – того, что раньше именовалось контузией, а теперь считалось «психозом, вызванным постоянными боями». Он повторил слова горничной в доме Лумисов, утверждавшей, что Стивен, ложась спать, клал винтовку у кровати, а за несколько недель до рокового убийства, неожиданно проснувшись среди ночи, начал стрелять, полностью убежденный, что вьетконговцы обнаружили его укрытие и сейчас пойдут в атаку.

– Окружной прокурор желает уверить вас, что мой подзащитный специально придумал версию о том, что стрелял той ночью в невидимых врагов, поскольку заранее готовил почву для защиты. Но, конечно, уважаемому прокурору повезло – ему не пришлось принимать участия в этой ужасной войне, познать на своей шкуре все ужасы, которые могут повредить человеческий мозг так же метко и с такой же силой, как шрапнель.

Уайлер заявил, что в ночь трагедии Стив Лумис в панике вскочил, полностью убежденный, что враг захватил их врасплох, начал звать на помощь, как любой солдат, считающий своим долгом предупредить товарищей, и схватил винтовку. Услышав крики, в комнату вбежали отец и брат, и поскольку свет включить не успели, Лумис начал палить в темноте, стремясь поскорее покончить с врагом.

К этому времени в зале воцарилась мертвая тишина, словно на поле битвы, брошенном сражающимися.

– Наша система правосудия, – сказал в заключение Уайлер, – требует, чтобы человек был оправдан, если существуют достаточно обоснованные сомнения в его виновности. Но я попросил бы вас попытаться поверить в душевную доброту Стивена Лумиса, человека, не щадившего жизни за свою родину, – нашу с вами страну. Неужели он защищал нас с оружием в руках только затем, чтобы потом обратить его против близких и родных ему людей? Те двое погибших – не жертвы убийства. Подобно Стивену Лумису и тысячам других, они – не что иное, как… военные потери.

Не успел Рэнделл Уайлер сесть, как репортеры, включая Джерри Вогена, ринулись к телефонам. Многие уже клялись, что защитник выиграл дело, и, схватив трубку, передавали в редакцию самые эффектные отрывки его речи.

Кей осталась на месте, раздираемая сомнениями, хотя и не касавшимися исхода процесса. Она вполне оценила, с какой ловкостью сумел сыграть Уайлер на чувствах присяжных, но не была уверена, сделал ли он это с единственной целью добиться оправдания или из искреннего сострадания. Что сказал Уайлер насчет веры в душевную доброту? Кей искренне надеялась, что он не отвернется от нее.

Присяжные удалились на совещание. Толпа репортеров окружила выходившего из зала Уайлера. Кей пошла следом, не желая ни выпускать его из виду, ни пытаться заговорить, пока они не окажутся наедине. На ступеньках здания суда началась импровизированная пресс-конференция. Вопросы перешли от судебного процесса к политике. Каково мнение Уайлера по поводу съезда Демократической партии? Считает ли он как человек, не чуждый политическим кругам, что кандидатура Теда Кеннеди будет выдвинута на должность вице-президента, вместе с Хьюбертом Хамфри? Как насчет намерений самого Уайлера – правдивы ли слухи, что он оставит прибыльную адвокатскую практику, чтобы баллотироваться в Сенат?