Каникулы строгого режима - Андрей Кивинов

– Что за шняга? Это ж статья голимая! У нас один джус за это чалился. Посеял мак на даче, а ему ласты закрутили… Три года схлопотал. Кончай мне по ушам ездить!

– Да на, сам почитай! – Кольцов вернул книгу коллеге.

Тот перечитал про себя стихотворение, растерянно похлопал здоровым глазом. После перевернул страницу и вслух, но без выражения продекламировал следующий стишок:

И в четвертый класс, и в пятыйПриходил на сбор вожатый.Он ребятам показалПлан на следующий квартал.– Что ж, – сказал директор школы,—План толковый и веселый!В январе костер на льду,Я же сам туда пойду…

Виктор Сергеевич замолчал, потом еще раз перечитал стих – не померещилось ли?

– Она чего, ширялась? Или траву курила?

– Кто?

– Кто-кто – Агния в пальто! Чего у нее за движуха наркотская? План толковый и веселый, мак… Про герыч,[24] случайно, нет? Или кокс?

– Может, и есть, – неуверенно ответил озадаченный вожатый. От стихов и вправду попахивало психоделией. А ведь в детстве читали – и ничего! Даже нравилось, наизусть учили…

– И они на этом шнурков… то есть детишек воспитывают?.. Да хозяйка нас за такие стишки в карцер запрет! – Сумрак швырнул книгу на раскладушку. – Где эта бритоголовая, как ее… Ленка. Пусть сама сочиняет, раз такое советует!

Но найти Леночку не удалось, она исчезла с борта яхты в неизвестном направлении, оставив вожатого и воспитателя на растерзание детям. А еще предстояло придумать название отряда.

– Может, «Бедой» яхту назовем? – предложил Кольцов.

– Почему «Бедой»?

– Ну, как в мультике одном. По-моему, вполне соответствует.

– Не, фуфлыжно… Лучше «Муркой». Яхта «Мурка».

– Сейчас… «Мурка». Скажи еще «Гоп-стоп».

– Тоже, кстати, ничего.

Мимо, по веранде, с дикими воплями пронесся табун. Детишки играли в робокопов.

– Дикари натуральные, – воспитатель с устатку прилег на раскладушку, – не увернешься – затопчут, аки кони.

– А чего? Хорошее название. Дикари. Все эти «Буревестники», «Романтики», «Алые паруса» – полная шняга, как ты говоришь. А «Дикари» – самое то. И по форме, и по содержанию. И главное, не заезжено. Девиз придумаем, речевку тоже.

– А гимн?

– Будет вам и ксива, будет и свисток… А что это вы, товарищ воспитатель, разлеглись, в натуре? Идите детей воспитывайте, чтобы не выросли такими, как вы. Слыхал, что начальница сказала? У них переходный возраст. Что заложим, то и получим.

– Пускай сами воспитываются. А у меня тихий час.

Тихий час затянулся на три. Кольцов тоже решил отдохнуть, но не в вонючей каморке, а на свежем воздухе. Прилег на травку рядом с домиком, придумывая речевку, и нечаянно выключился. Проснулся он от того, что кто-то нежно тряс его за плечо.

– Евгений Дмитриевич… Евгений Дмитриевич!

Кольцов вздрогнул, открыв глаза. Перед ним на корточках сидела Леночка Бичкина. По угристому лицу гуляла паника. Словно в лагере объявили воздушную тревогу.

– Что случилось?!

– Виктора Сергеевича пришили!

Бывший оперуполномоченный, услышав знакомое слово, мгновенно вскочил на ноги.

– Кто?!! Где?!!

– Не знаю… Там, в вашей комнате!

Не дослушав Леночку, вожатый бросился на борт яхты. Мысли, посетившие его в тот момент, не поддаются логическому анализу. Сплошная овсянка и винегрет. «Кто, зачем? „Глухарь“! Менты приедут, колоть будут! В зону снова отправят. Линять надо – в тайгу, к ежикам…» И в таком же духе. Хорошо, домик был рядом. Иначе случилось бы страшное. Перемкнуло бы, пока добежал.

Леночка ничего не напутала. Виктор Сергеевич действительно оказался пришит. В прямом смысле этого слова. Нитками. Суровыми. Крепко-накрепко. К матрасу. За тельняшку, шорты и даже носки. Лицо педагога снова не поддавалось никакому словесному описанию. Комикс «Человек-мудак—II».

– Ну, шкеты! Пришили, мать-перемать! Я думал, меня паралич скрутил! Чего стоишь?! Помоги…

Самостоятельно выбраться из западни воспитатель был не в состоянии – пришили его грамотно, большими стежками, даже с раскладушки не встать. И нитки порвать невозможно.

Кольцов перевел дух. Потом загоготал. Сам же учил напарника, что такое пришить.

– С прописочкой вас, Виктор Сергеевич! Отлично смотришься… Кто это тебя так?

– Ну не сам же, – положенец попытался вырваться, но безуспешно. – Эти, дикари… Убью чертей!..

Конечно, переживать было из-за чего. Над крайне уважаемым в блатном мире человеком надругались самым страшным и циничным образом. А если б его сейчас увидела братва или тот же Паша Клык? Все, конец карьере… Лучше бы действительно пришили, в смысле – заточку загнали. А теперь на нем позор несмываемый. Слухи по всей стране поползут и Интернету.

Кольцов вытащил из тумбочки бритву и кое-как надрезал нитку, потом оторвал одежду коллеги от матраса руками. Разъяренный воспитатель пулей вскочил с раскладушки, влез в кеды и со словами «Убью, заморыши!» сделал шаг к дверям. Но тут же с диким матом рухнул обратно.

– Что такое?! – испугался Евгений Дмитриевич.

Виктор Сергеевич, морщась от боли и продолжая материться, осторожно стянул кеды.

Ступни напоминали подушечки для иголок. Только вместо иголок их украшали канцелярские кнопки максимально существующего размера. Много кнопок. Как на доске объявлений.

– Остроумно, – подметил вожатый. – Больно, наверное?

– Что ж они творят, падлы? – чуть не плача, положенец принялся вынимать кнопки. – Даже цирики в карцере так не беспредельничали. Садисты натуральные, мать-перемать…

Если бы подобное случилось на зоне, обидчик уже лежал бы с проломленным черепом.

Вернулась Леночка Бичкина. Виктор Сергеевич был вынужден сбавить матерные обороты. Леночка рассказала, что ходила на озеро искупаться, а когда вернулась, застала воспитателя пришитым. Она так растерялась, что побежала искать вожатого, вместо того чтобы самой освободить коллегу из плена.

– Да не переживайте так, Виктор Сергеевич! Они же дети.

Если бы не жест Евгения Дмитриевича (молчать!), Витя сказал бы, что думает об этих детях.

– Это еще ничего, – продолжала утешать Леночка. – Вот в прошлом году одному вожатому в постель подложили живую гадюку. Представляете?! Поймали в бутылку в лесу и подсунули.

– Потому что с детьми надо по-доброму, – заметил вожатый, – а если за шиворот таскать и березы ногами ломать, они не только змею подложат, но и поджечь могут.

– Пошел ты, – прошептал воспитатель, – тоже мне, спец…

Кнопки немного охладили боевой настрой Сумарокова, но оставлять подобные проделки без внимания он не собирался. Дашь слабину, совсем оборзеют. Перед полдником педагоги вновь согнали детишек в строй и учинили дознание. Строгое слово взял опытный в расследованиях вожатый.

– На яхте случилось ЧП… Кто-то пришил Виктора Сергеевича…

И сам чуть не заржал над сказанным. Действительно, звучало презабавно. Отряд дружно засмеялся.

– Не вижу ничего смешного!.. Виктор Сергеевич – заслуженный педагог России, воевал в горячих точках, на чеченских фронтах. Специально приехал сюда, чтобы… – Евгений Дмитриевич запнулся, потому что не был хорошим оратором, – чтобы вы могли спокойно отдыхать. И никому не дано право его… Его обижать.

«На обиженных воду возят».

Обиженный педагог России стоял рядом и хмуро вглядывался в лица подопечных, пытаясь угадать, кто совершил подлую измену. Обратка, то есть месть, будет страшной…

– Мы предлагаем признаться добровольно, прийти с повинной, – продолжил вожатый-дознаватель, – это смягчающее обстоятельство. В противном случае мы проведем расследование и все равно узнаем истину. Но тогда ни о каком снисхождении не может быть и речи… Накажем весь отряд.

– Отвечаем, – мрачно подтвердил воспитатель, опустив слово «за базар».

Отряд затих, но никто не спешил писать явку с повинной.

– Мы работаем в милиции. В уголовном розыске. И если вы думаете, что мы не сможем найти прес… виновного, то напрасно. На одеяле остались отпечатки пальцев. После полдника мы всех дактилоскопируем, а к ужину все выясним. Это не блеф. Я понятно объясняю?

Мальчики и девочки дружно закивали головами, но по-прежнему из строя никто не выходил.

– Наверняка кто-то из вас знает виновного, но боится сказать… Он может сказать потом. Ничего зазорного в этом нет, потому что мы хотим узнать правду. А правда превыше всего. Итак, считаю до трех…

Сосчитал. Пионеры не кололись. Никого не испугало даже страшное и непонятное слово «дактилоскопировать».

– Что ж, – вожатый в сердцах стукнул кулаком о ладонь, – не хотите по-хорошему…

– Ты чего, дуплить их собрался? – шепнул воспитатель. – Да черт с ними… Прибьешь еще, срок намотают…

– На первые две недели отряд остается без купания. А если повторится что-либо подобное, то и на всю смену. Зинаида Андреевна разрешила применять любое наказание.

Гул неодобрения пробежал по строю, но признаться в содеянном никто по-прежнему не спешил.