Любой ценой - Валерий Горшков

В последний раз взглянув на сына, Святой перекрестил Ярослава, шагнул к двери и, повернув бронзовую ручку в форме птицы, скрылся за дверью комнатушки, заполненной неподвижно висящими между полом и потолком облаками сизого табачного дыма. Комнатушки, так сильно напоминающей рабочий кабинет не слишком преуспевающего писателя, но на самом деле принадлежавшей скромному и невзрачному чиновнику из Горблагоустройства – директору одного из ленинградских кладбищ. Немногословный и послушный хранитель царства мертвых уже больше года являлся одним из тех людей, которых Святой не без основания именовал «своими» и которые время от времени выполняли для своего «знакомого» мелкие поручения конфиденциального характера. Чем именно был полезен банде Святого хозяин кабинета, зная его профессию, понять нетрудно. По приказу старика он прятал на кладбище криминальные трупы, закапывая их на дне свежевырытых могил и прикрывая сверху вторым, официальным захоронением. При этом даже не догадываясь, какое массовое распространение примет его «передовой опыт» в последующие десятилетия, особенно на рубеже смены веков, когда под давленим одуревшей от бандитского беспредела милиции будет наконец-то принят специальный закон, обязывающий могильщиков рыть могилу не накануне похорон, а непосредственно в день погребения.

Впрочем, в середине сороковых об этом, весьма странном и непонятном по сути для большинства обывателей, будущем нововведении не родившегося еще поколения никто, по понятным причинам, даже не догадывался. Путешествия во времени существовали разве что на страницах фантастических романов английского писателя Герберта Уэллса, которого в СССР мало кто читал. Буржуй, все-таки.

Глава 14 Сердце, которое не может лгать

Примерно через полчаса после ухода Святого в комнату вошли двое угрюмых здоровенных битюгов. Один без лишних слов положил на письменный стол неказистую, видавшую виды трость. Рядом, достав из кармана пальто, бросил пострадавшую от попадания пули связку ключей. Охотник сразу заметил, что два ключа из восьми, принявшие на себя основной удар, теперь нуждались в замене. Смехотворная плата за спасенную жизнь…

Второй громила скинул с плеча на пол возле дивана объемистый вещмешок. Дернул за веревку, ослабляя умело затянутый морской узел, процедил сквозь зубы:

– Здесь рубашка, клифт, штаны и коцы. Того же размера, что и твои… Ватник и перо получишь в машине. Переодевайся.

– Дома скажешь, что на улице, по такому-то адресу напали неизвестные, – подал голос первый. – Спросили закурить. Приложили кастетом в дышло, добавили чем-то тяжелым по тыкве. Очнулся ты уже на квартире. Без денег, шинели и часов. В том же самом доме, на первом этаже живет алкаш, бывший фронтовой фельдшер. Он сегодня трезвый. Видел, как тебя раздели, через окно кухни. Отволок на хату, привел в чувства и заштопал, по живому. Дав выпить стакан водки. Если вдруг что, он подтвердит легавым. Не докопаются. Но лучше обойтись без милиции. Ты все понял? Тогда шевели копытами, фраер. У нас мало времени…

На то, чтобы одеться, у Охотника ушло не меньше десяти минут. Каждое движение давалось Ярославу с необычайным трудом, через боль. Сложнее всего оказалось завязать шнурки на ботинках. Видя, что нагнуться ему не под силу, на помощь, скрипя зубами и матерясь, пришел один из бандитов. Когда Охотник наконец был готов, его рубашка насквозь промокла от выступившего на теле холодного пота. Громилы завязали ему глаза сложенным вдвое толстым шарфом, помогли спуститься по лестнице и сесть на заднее сиденье машины, где его дожидались драная даже на ощупь, провонявшая подвальной сыростью фуфайка и лишившийся благодаря Сухарю своих лакированных деревянных ножен, отмытый от крови, обмотанный куском толстого брезента и перетянутый веревкой клинок.

Ехали долго, постоянно поворачивая. Водила явно перестраховывался, запутывая следы. Наконец, спустя примерно час, машина остановилась, и Ярославу разрешили снять шарф. Охотник сдернул колючую повязку, огляделся. Они находились на углу Невского проспекта и набережной Мойки. В точности, как говорил Святой, – в двух кварталах от дома, где его давно уже ждала и волновалась из-за долгого отсутствия Светлана.

– Выходи, – не оборачиваясь, бросил сидящий рядом с водителем битюг. – Дальше доковыляешь сам. Времени – без четверти одиннадцать, – взглянув на часы, небрежно сообщил бандит. – Пора на горшок и баиньки. Все, вали отсюда, фраер! И больше на глаза мне не попадайся – зашибу. Пшел вон отсюда!

Стало быть, старик не сказал своим гориллам, кем ему приходится их пассажир. В противном случае эти надменные тупые обезьяны вели бы себя совершенно по-другому. Впрочем, поведение конвоиров в этот момент волновало Ярослава гораздо меньше, чем снег, выпавший в прошлую пятницу. Охотник думал о более насущных вещах. С момента его ухода из дома за Гномом прошло около полусуток. Вряд ли обеспокоенная Света сразу станет звонить в милицию. Прежде всего она свяжется с ОСОАВИАХИМ, с Голосовым, да и то не раньше чем утром. Хотя уже сейчас она буквально не находит себе места. А волноваться в ее положении будущей мамы категорически противопоказано.

Распахнув дверь, Охотник покинул машину – черный трофейный «Опель» – и, опираясь на заботливо подаренную Святым трость, направился к дому. «Опель» с бандитами, взревев мотором, сорвался с места и скрылся за ближайшим поворотом…

Увидев на пороге мужа – в драном ватнике, с заштопанной раной на виске, с чужой тростью, изможденного, с покрытым несмотря на мороз крупными каплями пота заострившимся лицом, Света громко охнула, схватилась ладошками за лицо, а потом бросилась Ярославу на шею, обвила ее руками и разрыдалась.

Из приоткрывшейся двери в коридор высунулась любопытная очкастая мордочка соседки.

– Ну, успокойся, малыш, – гладя жену по волосам, шептал на ушко Светлане Охотник. – Ничего страшного. Я жив и даже почти здоров… Просто в подворотне напали хулиганы, ударили по голове, раздели. А добрые люди помогли, не дали замерзнуть. Времена сейчас сама знаешь какие… С каждым может случиться. Успокойся. Пошли в комнату…

– Страсти-то какие говорите, Ярослав Михалыч! – всплеснула руками в мгновение ока оказавшаяся рядом соседка, за несколько дней, прошедших с момента их переезда на Мойку, успевшая надоесть Охотнику хуже горькой редьки. – Может, милицию позвать?! Я сейчас, я мигом!!! – Женщина сразу же попыталась развить бурную деятельность, но Ярослав категорически пресек эти не сулящие ничего хорошего поползновения.

– Не стоит, Мидия Эммануиловна. Хулиганов уже поймали, – криво улыбнувшись, соврал Охотник, уводя плачущую жену в комнату. – Вскоре после ограбления. Отдыхайте. Спокойной ночи.

– Мы не одни, милый, – перестав плакать, сказала Света, когда за ними закрылась дверь первой из двух комнат, служащей своего рода гостиной. Вторая была отведена под спальню и детскую. – У нас гости…

Охотник оглянулся и увидел Гнома. Под левым глазом пацана сверкал большой фиолетовый синяк, одна скула опухла. В остальном Данила выглядел вполне целым и невредимым. Как и обещал ему Святой. Что ж, слово свое генерал питерского преступного мира держал.

– С пяти часов вечера тебя дожидается. Думала, что он – красавец, а теперь у меня дома, оказывается, уже два молодца, одинаковы с лица… А ну быстро рассказывайте, негодяи, во что вляпались и с кем чего не поделили? Я хочу знать правду и только правду! Ясно вам, мучители?

Ярослав почувствовал, что у него снова начинает кружиться голова, поэтому мягко отстранился от жены и сел на одно из двух кресел. Кивнул Гному. Сконфуженный, сразу догадавшийся, откуда именно вернулся инструктор, Данила угрюмо присел на краешек другого кресла.

– Как себя чувствуешь? – справившись с приступом головокружения, тихо спросил у мальчишки Охотник. – Били сильно?

– Ерунда, – поднял глаза Гном. – А… как вы, Ярослав Михайлович?

– Жить буду, – хмыкнул Охотник. – Главное, с друзьями твоими, считай, разобрались. Раз и навсегда.

– Между прочим, кроме вас двоих, здесь есть я. И я по-прежнему жду объяснений, – напомнила о себе Светлана.

Она присела на подлокотник кресла, с нежностью и состраданием посмотрела мужу в глаза. – Слава, дорогой, что случилось? Не лги мне. Я этого не заслужила…

– Конечно, – кивнул Охотник. – Ты имеешь право знать. Ну что, друг петроградских хулиганов, расскажем Светлане Леонидовне о твоих страшных тайнах? Куда ты давеча направил свои стопы, зачем и что из этого получилось? Начинай. А я, так уж и быть, закончу.

– Простите меня, – буркнул Гном. – В общем, я сбежал из детдома. Вчера вечером, после отбоя. Как всегда – через чердачное окно на крышу, а оттуда – на крышу соседнего дома и через подъезд на улицу. Ярослав Михайлович взял меня в спецгруппу с условием, что я прекращу шляться с местными. Я хотел только попрощаться! Кто же знал, что Сухарь прикажет своим шестеркам зайти сзади, скрутить, связать руки и ноги и отвести в подвал?! Падла. Гланды ему вырву, когда увижу!