Zадача будет выполнена! Ни шагу назад - Николай Петрович Марчук

десант слетает с брони, детонирует боекомплект с БПМ! Шарахают лавиной осколков противопехотные мины. Крики раненых, мат командиров, визг и стук осколков по броне.

Дым, огонь, взрывы!

Легкобронированные машины объяты пламенем. БРДМ, наехавшую передним колесом на мину, сильным взрывом кладет набок. У танка Т-64 перебита гусеница, он разворачивается бортом к нам…

И в этот момент у младшего лейтенанта Захарова не выдерживают нервы, и он, засранец такой, стреляет из гранатомета в борт танку.

Я, вообще-то, как старший группы строго-настрого запретил проявлять всякую активность и выдавать наше местоположение. Сидели мы хорошо. Посадка густая, яму нашли глубокую. Замаскировались – будь здоров, в паре метров пройдешь и не заметишь, что по соседству лежат шесть здоровых мужиков, увешанных оружием. В первую очередь мы разведчики, а значит, должны разведывать, а не стрелять по танкам. По задаче, поставленной комбатом, наша группа должна была корректировать огонь 120-миллиметровых минометов 2Б11, коих в распоряжении нашего батальона было двенадцать штук с приличным запасом мин.

От места минного заграждения нас отделяло не меньше четырехсот метров. Это достаточное расстояние, чтобы и не выдать себя, и прекрасно за всем наблюдать, тем более что я загодя установил несколько камер, которые передавали изображение не только на мой боевой планшет, но и на такой же прибор в руках командира батареи наших минометов старшины Пыхова, по прозвищу Пых, или (реже) Чих-Пых.

По плану мы должны были сидеть тихо, вести наблюдение, корректировать стрельбу и уж точно не ввязываться ни в какие перестрелки. Но у младшего лейтенанта Захарова в жопе свистел ветер геройства и желания повоевать. А то, что мы в качестве корректировщиков и разведчиков нанесли бы врагу больше урона, он, в силу отсутствия должного опыта, не подумал. Увидел Захаров борт вражеского танка, подхватил гранатомет и шарахнул по нему из РПГ. Младший лейтенант лежал чуть в сторонке, и никто из нас не успел пресечь его геройство.

Излишнее геройство очень вредно на войне. Безумие и отвага – самый быстрый способ погибнуть и утащить в могилу своих боевых товарищей.

Кумулятивная граната из РПГ Захарова ударила в защитный экран танка. Хлопок динамической брони – и выстрел пропал впустую, разве что напугал мехвода, который в этот момент вылезал из своего люка.

– К бою! – зычно рявкнул я. – Огонь из всех стволов!

В нашем распоряжении было шесть одноразовых гранатометов и три пулемета – ПКМ Бамута и два «ганса». Пулеметные коробки «Гансов» на двести пятьдесят патронов каждая вылетели за считаные минуты. Поливали от души, не жалея стволов. На себе тащить обратно лишнее железо нам нельзя, для нас главное – это скорость, но и просто так бросать неизрасходованное БК и пулеметы нельзя, не по-пацански это!

Шесть выстрелов из гранатометов, длинные, ожесточенные, наспех выпущенные очереди из «Гансов», точные и меткие короткие выстрелы из пулемета Бамута, поспешная, скорая трескотня автоматов – все это внесло в ряды противника сумятицу и панику. Вражеские командиры решили, что их колонна не просто попала на минное поле, а угодила в хорошо спланированную засаду – огневой мешок. Целые и невредимые украинские бронемашины начали разворачиваться, сдавать назад, сталкиваться с двигавшимися в другом направлении БМП и БТРами. Некоторые особо невезучие украинские пехотинцы свалились с брони прямиком под колеса и гусеницы своих же машин.

– Уходим! – крикнул я спустя несколько минут после начала стрельбы.

Чтобы подчиненные мне бойцы не тупили и четко выполняли приказ, пришлось отвесить пару пинков и затрещин. Ничто так не туманит мозг, как картина близкого врага, который мечется и паникует под твоим огнем. В этот момент ты испытываешь такое чувство азарта и превосходства, что кажется, будто бы ты сам Господь Бог. Очень трудно удержаться и не высадить напоследок пару-тройку автоматных магазинов по мельтешащим на линии огня вражеским силуэтам.

Пронесло, успели убраться из лесопосадки. Сбросили «гансы» с раскаленными докрасна стволами и не расстрелянным к ним БК да дали деру во все лопатки. Тут скорость превыше всего. Бежали, как кенийские спринтеры на Олимпийских играх, а может, и быстрее.

Повезло. Враг ударил по нашей лежке в тот момент, когда мы были на расстоянии нескольких сотен метров от нее. Взрывы перепахали посадку вдоль и поперек. Мы залегли, потом подорвались и опять рванули вперед.

Пробежав еще сотню метров, я остановил группу, чтобы перевести дыхание, и заодно выписать пару звездюлей Захарову, который своим необдуманным рвением и геройским порывом выдал всех нас. Оглянулся, глянул на своих бойцов, потом пересчитал их по головам, потом несколько раз удивленно моргнул, думая, что мне это мерещится.

Захарова с нами не было!

Как так? Куда он делся? Еще секунду назад, когда я на бегу оглядывался через плечо, то он бежал в самом хвосте колонны. Бежал последним, но бежал! Он был среди нас. А теперь его нет. Что за фигня?

– Где младлей? – тяжело дыша, спросил я.

– Твою мать!

– Что за черт?

Парни недоуменно завертели головами в поисках пропавшего сослуживца.

– Пестик, Тычин, – коротко сыпанул я веером команд, – пройдете по дороге назад, поищите Захарова. В кустах внимательно смотрите. Бамут и Коваль – в боевое охранение!

Пестик, он же рядовой Стылов, сбросил на землю рюкзак и налегке, с автоматом и разгрузкой, которая топорщилась набитыми автоматными магазинами подсумками, двинул вдоль зарослей посадки. Его закадычный друг рядовой Тычин, он же Сыч, выждав, чтобы между ними образовался промежуток в десять метров, двинул следом.

Все это время мы бежали вдоль лесопосадки, прижимаясь к ее краю. Бамут отошел метров на двадцать вперед и занял позицию, сержант Ковалев, по прозвищу Комар, отошел чуть вправо, присел на одно колено и тоже занял позицию, внимательно глядя не только в свой сектор, но и на небо.

Эти четверо – непосредственно моя боевая группа, чаще всего мы работаем таким составом; периодически к нам в состав добавляется кто-то из сослуживцев для усиления. В основном наши задачи – разведка, корректировка огня и мелкие диверсии. В остальное время, когда мы не на выходе, мы работаем с дронами. Я и Комар – операторы БПЛА, остальные – наша пристяжь. Бывает, работаем в качестве расчета кочующего 60-миллиметрового миномета.

В общем, работы для нашей группы всегда много. Если не разведываем, то корректируем, если не корректируем, то разведываем, а еще стреляем, минируем, взрываем, осуществляем сбросы или, наоборот, противодействуем вражеским дронам, сшибая их дронобойками, а потом подбираем упавшие вражеские «птички», перенастраиваем их и вновь отправляем в бой. Комар – неплохой электронщик, да и Пестик с Сычом выросли с прямыми руками.

Захарова нашли в двадцати