1919 - Джон Пассос

Да ну их всех к черту, надо выпить. Он доехал до Бродвея и пошел по направлению к Юнион-сквер, заходя во все места, где, по его соображениям, можно было выпить, но пить ему не давали нигде. Юнион-сквер была залита огнями и вся заклеена плакатами, призывающими вступить в военный флот. Большая деревянная модель броненосца занимала одну сторону площади. Перед ней стояла толпа, и девица в морской форме произносила речь насчет патриотизма. Джо свернул в какую-то улицу и зашел в распивочную, именовавшуюся "Старой фермой". Буфетчик, по-видимому, принял его за кого-то из своих знакомых, потому что поздоровался с ним и налил ему хлебного.

Джо разговорился с двумя парнями из Чикаго, которые пили виски пивными стаканами. Они сказали, что вся эта военная болтовня ни черта не стоит и если бы рабочие отказались работать на военных заводах и изготовлять снаряды, убивающие своего же брата рабочего, то никакой бы войны вовсе не было. Джо сказал, что, конечно, они правы, но зато, подумайте сами, какие огромные деньги можно загрести. Ребята из Чикаго сказали, что они сами работали, на военном заводе, но теперь к черту, хватит с них, и что если рабочие зарабатывают несколько лишних долларов, то это значит, что военные спекулянты зарабатывают миллионы. Они сказали, что русские правильно сделали, устроив революцию и расстреляв ко всем чертям сволочей спекулянтов, и что то же самое произойдет и у нас, если у нас тут не опомнятся, и это будет самое разлюбезное дело. Трактирщик перегнулся через стойку и попросил их не говорить так, а то их еще примут за немецких шпионов.

- Да ведь ты же сам немец, Джордж, - сказал один из парней.

Трактирщик побагровел и сказал:

- Имя ничего не значит... Я американский патриот. Я ведь для вашей же пользы говорю, а если вам хочется попасть в клоповник, это не моя забота.

Все же он угостил их даровой выпивкой, и Джо показалось, что он согласен с теми парнями.

Они выпили еще по одной, и Джо сказал, что все это верно, но что тут сделаешь? Парни сказали, что кое-что сделать можно - вступить в ИРМ и завести себе красную карточку и быть классово сознательным рабочим. Джо сказал, что пускай этим занимаются инородцы, а вот если белые организуют партию для борьбы со спекулянтами и сволочами банкирами, то он в нее вступит. Парни из Чикаго начали сердиться и сказали, что уоббли такие же белые, как и он, что все политические партии - одна шваль, а все южане штрейкбрехеры. Джо чуть отступил и уже приглядывался к парням - которого из них стукнуть первым, но тут трактирщик вышел из-за стойки и стал между ними. Он был жирен, но широкоплеч, и его голубые глаза грозно сверкали.

- Послушайте-ка вы, продяги, - сказал он. - Вот я, например, немец, а разве я за кайзер? Нет, кайзер швейнехунд [сукин сын (нем.)], а я социалист и шиву тут тридцать лет, имею собственный том и плачу налоги, и я тобрый американец, но это не значит, что мне хочется драться за банкир Морган, вовсе не значит. Я тридцать лет смотрю на американских рабочих членов социалистической партии, они только то и делают, что грызутся между собой. Каждый сукин сын тумает про себя, что он лучше тругой сукин сын. Марш отсюда, продяги... Пора закрывать... Я закрываю и иду домой.

Один парень из Чикаго расхохотался.

- Ладно, мы платим за выпивку, Оскар... После революции все будет иначе.

Джо все еще хотелось драться, но он заплатил последнюю бумажку за круговую выпивку, и трактирщик, все еще красный после произнесенной речи, поднес ко рту кружку пива. Он сдунул с нее пену и сказал:

- Если я так стану говорить, я потеряю кусок хлеба.

Все пожали друг другу руки, и Джо вышел под проливной дождь. Он был пьян, но чувствовал себя неважно. Он опять вышел на Юнион-сквер. Речей уже не было. Модель броненосца потемнела. Несколько молодых оборванных парнишек укрывались под навесом палатки, где производилась запись во флот. Джо стало мерзко на душе. Он спустился на подземную дорогу и стал ждать поезда в Бруклин.

У миссис Ольсен было уже темно. Джо позвонил, и через некоторое время она спустилась в розовом ватном халате и отворила дверь. Она злилась, что ее разбудили, и выругала его за то, что он пьян, но все-таки устроила на ночь и утром одолжила ему пятнадцать долларов, чтобы он мог продержаться, покуда не наймется на какой-нибудь пароход Судового ведомства. Миссис Ольсен выглядела усталой и сильно постарела, она сказала, что у нее болит спина и что она уже не справляется со своей работой.

Наутро Джо прибил ей несколько полок в чулане и убрал весь мусор, а потом пошел в вербовочное бюро Судового ведомства - записываться на курсы командного состава. Чиновник в бюро никогда в жизни не видал моря и задал ему ряд дурацких вопросов и сказал, чтобы он заглянул на той неделе узнать насчет резолюции по его заявлению. Джо рассердился и послал его подальше и ушел.

Он повел Джейни обедать и в театр, но она разговаривала с ним, как все прочие, и побранила за то, что он вечно ругается, и он не очень хорошо провел время. Правда, шали ей понравились, и он порадовался, какие она делает успехи в Нью-Йорке. Он никак не мог заставить себя поговорить с ней о Делл.

После того как он проводил ее домой, он не знал, куда ему деться. Ему хотелось выпить, но он истратил с Джейни те пятнадцать долларов, что он занял у миссис Ольсен." Он пошел в один знакомый кабак на 10-й авеню, но кабак был закрыт: на время войны - сухой закон. Тогда он пошел обратно на Юнион-сквер - может быть, тот парень, Текс, которого он встретил на площади, когда шел с Джейни, еще сидит там, и можно будет поболтать с ним о том о сем. Он сел на скамью напротив модели броненосца и начал разглядывать его: неплохая штучка. Черт возьми, лучше бы мне никогда не ступать на палубу настоящего броненосца, подумал он; тут Текс сел на скамью рядом с ним и положил ему руку на колено. Как только Джо почувствовал это прикосновение, он сразу вспомнил, что этот парень ему никогда не нравился: глаза у него слишком близко поставлены к переносице.

- Что ты такой кислый, Джо? Ну что у тебя слышно - получишь диплом?

Джо кивнул, нагнулся и аккуратно плюнул себе под ноги.

- Что ты скажешь насчет этого броненосца? Хороша штучка, верно? До чего же нам повезло, что мы не сидим в окопах и не деремся с немчурой.

- А мне все равно, - пробурчал Джо. - Плевать.

- Слушай-ка, Джо, у меня наклевывается одно дельце. Правда, не следовало бы трепать языком, но ты свой парень. Я знаю, ты не разболтаешь. Я две недели провалялся, у меня с желудком что-то не в порядке. Понимаешь, я просто-напросто болен. Больше не могу делать никакой тяжелой работы. Меня кормила одна знакомая девчонка. Так вот, сижу я как-то на скамье в этом самом сквере, а рядом со мной садится этакий шикарно одетый тип и начинает заговаривать со мной. Я решил, что это одна из тех "теток", что ищут подходящего товару, понимаешь? Ну, думаю, это ему будет стоить денег, какого черта, что же делать; когда человек болен и не может работать?

Джо сидел откинувшись, вытянув ноги, засунув руки в карманы, пристально глядя на очертания броненосца на фоне домов. Текс говорил быстро, лез в самое лицо Джо:

- На самом деле этот сукин сын оказался шпиком. Елки палки, до чего же я перетрусил. Тайный агент. Главный его хозяин - Берне. Он, оказывается, вылавливает красных, дезертиров, немецких шпионов, болтунов, не умеющих держать язык за зубами... Так вот, подсаживается он поближе и предлагает мне работу - двадцать пять монет в неделю, если я буду работать ла совесть. А все дело - шляться по улицам и слушать, что говорят люди, донимаешь? Как только услышу что-нибудь не стопроцентное, моментально к хозяину, а тот уже займется расследованием. Двадцать пять монет в неделю, и к тому же услуга родине, а если я засыплюсь, то Берне меня вытянет... Как тебе нравится такое дельце, Джо?

Джо встал.

- Мне пора в Бруклин.

- Погоди... Слушай, ты ко мне всегда прилично относился... Ты подойдешь, Джо, я знаю... Если хочешь, я сведу тебя с тем парнем. Он славный малый, такой воспитанный, и он знает, где достать спиртного и баб - только заикнись.

- К черту, я уйду в плавание, вон из этого г...а, - сказал Джо, повернулся и пошел к станции подземной дороги.

КАМЕРА-ОБСКУРА (34)

его голос был за три тысячи миль все время он пытался вскочить с кровати его щеки были ярко-розового цвета и прерывистое дыхание Перестань братец лежи-ка ты лучше спокойно а то мы боимся ты еще хуже простудишься для того меня к тебе и приставили следить чтобы ты не соскакивал с кровати

сводчатая точно бочка палата вся пропахла лихорадкой и штукатуркой карболкой больными итальянцами за окном сирена воздушного налета превращалась в кошмар

(Местре узловая станция и лунный свет над Брентой и этапный госпиталь и склад боеприпасов

карболовый голубой лунный свет)

все время он пытался вскочить с кровати Лежи-ка ты братец спокойно его голос был в Миннесоте дакактынепонимаешь когда человекувстатьнадо у меня свиданье важноеделовоесвиданье надо пойти посмотреть эти участки никогдавжизнитакдолгоневалялся вкровати Я потеряю депонированные деньги радибога или вы думаете что я и так уж банкрот?