Самый достойный отец (ЛП) - Картер Ченс

Форестер сказал, что вернется. Она слишком остро реагирует. Он не сказал, что будет к завтраку. Было уже почти одиннадцать часов вечера. День подошел к концу. Он выписался из гостиницы и даже не попрощался.

Она посмотрела на Грейс и Келли и решила рассказать им то, то она не говорила никому.

— Моя собственная мать не любила меня, — сказала она.

— Что? — спросила Грейс, а Келли раскрыла рот от удивления.

— Никто и никогда не полюбит меня. Это мое проклятие. Я знаю, что это правда. Я стараюсь не поддаваться своим страхам, пытаюсь оставаться позитивной и быть смелой. Стараюсь не жалеть себя, но иногда, по правде сказать, я боюсь, что проклята, и никто меня не полюбит. Мои собственные родители никогда не любили меня. С какой стати, черт возьми, такой удивительный парень, как Форестер, мог полюбить меня?

Глава 28

Форестер

 КОГДА ФОРЕСТЕР ВЫЕХАЛ С ПАРКОВКИ закусочной эти утром, его единственным намерением было вернуться в отель и прийти в себя. Он хотел очистить свое сознание, собрать себе по кусочкам и вернуться в закусочную, чтобы встретиться там с Эль, как и обещал.

Но Форестеру не удалось добраться до гостиницы. Он выехал на улицу. Несмотря на то, что было сказано в письме, он как никогда был уверен в Эль. Он желал ее, хотел создать с ней семью. Его не волновало, что говорилось в письме старика. Конечно, это больно, но в настоящее время он был мужчиной и выше этого.

Вот о чем он думал, когда остановился на перекрестке, на котором не было никакого движения. Он ждал, когда загорится зеленый, и заметил группу парней, идущих по тротуару, признав в них Фила и его приспешников, нарушителей спокойствия, с которыми ему пришлось столкнуться не единожды. Затем в зеркале заднего вида он увидел черный «Камаро», ехавший к нему по улице. Автомобиль двигался с превышением скорости. Слишком быстро. Форестер следил за машиной глазами, ожидая, что она замедлится. Но нет.

Форестер знал достаточно, чтобы понять, что сейчас должно произойти. Автомобиль собирался протаранить заднюю часть его машины. Он поставил ногу на газ и выехал на красный свет, потом набрал скорость, направившись по улице к своей гостинице. Примерно на полпути «Камаро» врезался в заднюю часть его машины. Удар заставил пикап потерять управление и врезаться в пожарный гидрант.

— Какого хрена? — спросил Форестер сам себя, когда машина остановилась.

У него кружилась голова, в ушах стоял звон.

Он вытер кровь со лба, разбив его, ударившись об руль в попытке затормозить. Двое мужчин вышли из «Камаро». Один из них был в штатском, а второй одет в форму шерифа.

Инстинктивно он потянулся к бардачку, но в этот момент целый отряд полицейских со своими мигалками и завыванием сирен со всех сторон окружили его машину.

— Выйдите из машины с поднятыми руками, — услышал он голос полицейского через громкоговоритель.

«Какого черта происходит?» – подумал он.

А потом пуля прошла через заднюю часть пикапа, разбив окно.

Твою мать.

Форестер вышел из машины и сразу же четыре смутьяна, сыновья самых влиятельных политиков в местном обществе, набросились на него сверху. Они били его, пинали его, лежащего на земле, наносили удары тем оружием, которое держали в руках, и, в конце, один из них ударил его по лицу сапогом, и от этого удара Форестер потерял сознание.

Когда он очнулся, то уже находился в камере предварительно заключения полицейского участка Стоун-Пика. Он являлся единственным заключенным, и, сидя на скамейке по другую сторону решетки, на него взирал шериф. Это был лысеющий мужчина, около пятидесяти, с усами. Форестер догадался, что он, должно быть, отец Фила.

Форестер попытался приподняться, но два его ребра были сломаны. Он поморщился от боли.

— Чувствуешь себя не слишком хорошо, не так ли? — спросил шериф.

Форестер не ответил. Он не понимал, что это такое было, но не собирался говорить что-либо, пока не разобрался в ситуации.

— Знаешь, — продолжил шериф, — Я всегда знал, что ты в итоге окажешься плохим человек. Выйдя из такой женщины как твоя мать, и твоего отца, сукина сына, у тебя действительно не было шанса стать настоящим человеком.

Во рту Форестер ощущал металлический привкус крови, он сплюнул.

— Животное. Вот каким ты стал. Меня ни капли это не удивляет, Форестер Сноу.

— Рад слышать, что не подвел вас, — сказал Форестер.

Шериф рассмеялся.

— Знаешь, я знал твоего отца в прежние времена. Он всегда был сукиным сыном.

— Вам не следует говорить мне это.

— Я тоже знал твою маму.

Форестер посмотрел на него. Он не возражал, чтобы кто-то ругал его отца, но мать — другое дело. Он ждал, что же шериф собирался сказать.

— Не волнуйся, — продолжил шериф. — Не собираюсь говорить какие-либо гадости, хотя и должен.

— Я был бы признателен, если бы вы этого не делали, — заметил Форестер сухо.

У него болела голова. Грис и мальчишки действительно получили возможность взять над ним реванш.

— Я хорошо ее знал, — произнес шериф. — Она была хорошей женщиной. Могла быть для кого-то хорошей женой. Я сам просил ее об этом.

— Вы делали предложение моей матери?

— Сделал, но слишком поздно. Твой отец уже запустил свои когти в нее. После этого у нее не было шанса. В те времена все было совсем по-другому для женщин. Это был позор. Он убил ее. Я хочу сказать, мы ничего не смогли предъявить ему. В глазах закона ее убило рождение ребенка, но я знал, что он мог хоть что-то предпринять, чтобы помочь ей. Он мог бы вызвать врача, мог бы лучше к ней относится, когда она была беременна тобой.

— Мой отец всегда говорил, что это я убил ее, — сказал Форестер.

Шериф долго и упорно смотрел на него.

— Может быть, и так. Вероятно, вы оба сделали это: твой отец и ты.

Форестер снова сплюнул.

— Возможно, — сказал он.

— По своему опыту могу сказать, что яблоко от яблони недалеко падает. Все то зло, которое было заключено в твоем отце, я уверен, вся эта гнильца есть и внутри тебя.

— А может, то хорошее, что было в моей матери, передалось мне? — спросил Форестер.

Шериф улыбнулся.

— Может быть, — сказал он. — Я думаю, мы подождем и посмотрим.

Шериф встал. Форестер коснулся ребра и дернулся от боли.

— Мне кажется, нужно обратиться ко врачу, — произнес Форестер.

— С тобой все будет в порядке. Несколько дней в каталажке ничего не изменят.

Форестер пожал плечами. Он переживал вещи и похуже, чем несколько ночей в тюрьме. Он не думал, что в таком городе, как Стоун-Пик, его могут продержать без причины слишком долго. Эль будет искать его. В отеле сообщат об этом, если он не появится. Плюс ко всему, у него всегда были братья, которые страховали его. Они не сразу бы заметили его исчезновение, но в течение нескольких дней Лейси и Фэйт обязательно обратят на это внимание, если не услышат от него вестей.