Наследие - Мэтью Фаррер

Они добрались до кабины лифта, в которой ехал какой-то младший жрец. Он хотел было что-то сказать, но Диобанн жестом приказал ему выйти. Жрец попытался возразить, и Диобанн отдал одному из сервиторов короткий безмолвный приказ. Тот выпустил стилет из дополнительной руки и шагнул вперед. За две секунды клинок пять раз пробил череп жреца, а потом двери кабины сомкнулись за Диобанном, и они направились к поверхности.

…но он выберется, он выживет, если его хоть чему-то научили столько лет путешествий с флотилией Фраксов, так это выживанию. И вот они наверху, двери лифта открылись. Диобанн порадовался, что это святилище не из тех, которые простираются на много километров вглубь земли. Если бы поездка на лифте оказалась дольше, она бы могла стать ловушкой. Они взбежали по рампе и миновали дальний зал центрального уровня храма. Смогут ли они пробиться с боем? Он не знал, но, может быть, драться и не придется. Электросхемы, окружающие Гелиспекс, должны быть отрезаны от остального храма, чтобы размышления машины не были запятнаны более приземленными данными. Сандже понадобится время, чтобы понять, что он видит, и еще больше времени, чтобы отсоединиться, если он все будет делать как положено, а потом он осознает, что Диобанн уже сбежал…

Они вышли через ворота на лестницу, и тамбур был уже недалеко.

…и тогда ему придется самому покинуть часовню, чтобы добраться до системы, с помощью которой он поднимет тревогу. Если Диобанну удастся просто выжить в улье, пока не прилетит флотилия, он сможет передать сообщение Тразелли и тогда...

Он добрался до внутренних дверей тамбура как раз вовремя, чтобы увидеть, как с грохотом захлопнулись огромные внешние створки. Пока он настраивал вспомогательные фоторецепторы, встроенные в глаза, чтобы лучше видеть в тусклом освещении, голос магоса-генетора Санджи вдруг гулко отдался одновременно в его ушах, по всем частотам механического кода, которые только были у него открыты, и во всех устройствах, встроенных в каждую стену комнаты. Сила его была так велика, что магос едва не упал на колени.

– Как ты посмел! – взревел этот голос. Диобанн включил нейрорегуляторы у себя в черепе и отрезал импульсы страха. Санджа не превосходит его в могуществе, сказал он себе. Санджа не смог бы пережить то, что видел и совершал Диобанн.

– Как ты посмел принести сюда эту... эту грязь? Сюда, в место, где наш культ с наивысшей преданностью поклоняется Богу Машины? Так-то ты Ему служишь?

«…ужишь?» Откуда-то донеслось бледное эхо голоса Санджи, но у Диобанна не было времени, чтобы обратить на него внимание. Он повернулся, оглядел возносящийся потолок, бронзовые поршни, беззвучно движущиеся на стенах, церемониальные шестеренки, висящие в гравитационных полях высоко над головой.

– Да, – отозвался он. – Да, так я служу. Понимаешь ли ты, Санджа, можешь ли ты хоть немного осознать масштаб того, что я сделал для нашего ордена благодаря свободе, дарованной мне хартией? Что я видел? Что я нашел? Реликвии, которые я собрал? Я выполнял для наших высших жрецов такую работу, с какой никогда бы не справился ни один магос, не обладающий поддержкой этой флотилии. А техника, которую я провез через владения Империума без всяких отчетов и десятин? Священные места, которые я указал нашим эксплораторам? Виды, с которыми я мог вести дела без присмотра Империума? Враги, с которыми я разобрался благодаря ресурсам флотилии?

– Так вот каков магос Диобанн, – раздался из стен оглушительный голос («...гос Диобанн», – повторило размытое эхо). – Падальная крыса в красной мантии, контрабандист и вор. Убийца и пособник убийц. Друг ксеносу, чужому, чья форма – насмешка над чистой генетикой человеческого образа. Тот, чье презрение ко всему святому заставило его отравить священную машину Механикус ложью и предать доверие хранителя этой машины. («...машины»).

– Как можешь ты понять, ты, кто бесконечно трещит свои молитвы в запертом святилище, погрузившись в собственное невежество! – Диобанн кипел гневом и едва ли понимал, насколько оскорбительно то слово, которое он только что использовал. – Как ты смеешь меня судить!

– Знание священно! – взревел Санджа. Теперь к потопу звука, изливающемуся со стен, присоединился второй органический голос. Он исходил изо рта самого Санджи, и Диобанн крутанулся на месте: генетор-магос стоял в дверях позади него, окруженный люминантами и сервиторами.

– Знание священно, и священна информация. Мы проживаем свои жизни в ее поисках. Чем чище данные, тем чище и живая кровь Машины и Бога-Машины. Чистота данных – величайшая святыня для жреца Бога-Машины. А ты явился сюда с этим, – он поднял в дрожащей руке стеклянный пузырек.

«...сюда с этим».

Диобанн с изумлением понял, что этим эхом был голос одного из его собственных сервиторов, того, посредством которого он убил жреца. Он стоял к нему вполоборота, с вооруженной клинком руки капала кровь и машинное масло, и он повторял каждое слово Санджи, как только тот его произносил. Генетор нашел способ проникнуть в его системы, какой-то код, преодолевающий программы, которые, как думал Диобанн, были так хорошо защищены, что взломать их было невозможно. Даже не подсоединившись к нему физически. Диобанн впервые осознал, насколько опасным врагом обзавелся.

– Ты фальсифицировал знание. Ты тайно изменил данные. Ты пришел сюда, зная, что сам создал эту сорную примесь. Ты думал, что сможешь ввести в заблуждение Гелиспекс, да восстановится его дух. Ты попытался одурманить святую машину, попытался использовать ее для творения лжи. Лжи, которая сама по себе искажает знание и отдаляет нас от совершенного знания Омниссии. Ты хотел обмануть нас!

– ...нас, – закончил сервитор. Задержка в его речи становилась все короче по мере того, как контроль Санджи становился все сильнее. Нашел ли он способ проникнуть во вторую машину, сказать было невозможно. Мысли Диобанна метались все отчаяннее.

– Твое святотатство против Бога-Машины отягчено и усугублено, – продолжал Санджа, – ты окончательно предал свой священный сан. Я лишаю тебя и сана и имени. Ты отлучен.

Генетор-магос бросил пузырек на каменный пол, и в тот же миг, как сосуд разлетелся вдребезги, Диобанн рявкнул окровавленному сервитору кодовую команду:

– Зудень!

Это было слово флотилии, слово, означавшее постороннего, и для сервитора эта команда означала: убить всех присутствующих, кто не принадлежит флотилии. Доселе ему приходилось применять эту команду лишь трижды, и секрет, который он сейчас пытался защитить, был, пожалуй, самым ужасным из всех, которые он когда-либо хранил.

В душе магос Диобанн знал, что Санджа прав. Он не был уверен, имелись ли у него хоть какие-то шансы: те краткие минуты, проведенные в связи с потоком данных, показали ему, что восприятие Гелиспекса было более ясным и мощным, чем он мог хотя бы предположить. Но он не собирался просто так стоять и ждать, пока его убьют.

Санджа почти полностью контролировал сервитора, однако команда «зудень» была внедрена так глубоко, что он не успел до нее добраться. Сервитор помчался к магосу, но Санджа сумел остановить его, нахмурившись и сделав какой-то жест, и пока тот покачивался на месте, Диобанн повернулся и сорвал с другого сервитора его блузу. Машина из плоти напряглась, когда Диобанн привел ее в боевую готовность, и потянулась к коротким цилиндрам на своей талии. Выглядели они как часть пневматических механизмов, соединенных с ногами, но это была всего лишь маскировка.

Услышав, как по лестнице с лязгом спускаются сервиторы самого Санджи, Диобанн дернул вверх свой рукав, и круглый ворот на конце толстого свертка мехадендритов, который вызывал такое отвращение у Петроны Фракса, расстегнулся и упал на пол. Рука Диобанна развернулась, превратившись в гнездо металлических змей, похожих на головы гидры, и все они метнулись вперед и сомкнулись с гнездами на верхушке каждого цилиндра. В сознании и перед глазами Диобанна появились выгружаемые данные, характеристики оружия, сетки целеуказателей, и он вытащил оружейные модули наружу.

Сервитор, которого контролировал Санджа, бился в спазмах: магос, видимо, нашел его боевые программы и пытался их подавить. Но оружие самого генетора было уже всего в нескольких шагах – три тяжелых сервитора с клонированными мышцами и многослойными экзоскелетами. Спереди их черепа, там, где раньше были лица, были защищены железными пластинами с резным изображением Махина Опус или скалящимися масками горгулий. Гудели и жужжали лезвия цепных кулаков, шип-дрель одного из них вращался так быстро, что казался лишь размытым пятном сияющего металла в желтом свете ламп.

Диобанн взмахнул рукой-гидрой, извивающейся, словно морской анемон, и первый сервитор начал безжизненно заваливаться вперед: в одном из цилиндров был спрятан находящийся под давлением резервуар с мощным нейротоксином, который Диобанн и Д'Лесте изготовили два года назад.