Провинциальный детектив - Фридрих Незнанский

Машина медленно тронулась с места.

Выяснить с ним отношения прямо сейчас? Или все же подождать более удобного момента? Пожалуй, нет никакого смысла доказывать, что ты не верблюд, человеку, которого видишь последний или, может, предпоследний раз. Зачем? Она скоро уедет в Москву и больше никогда не увидит этого провинциального хама. Пошел он к черту!

Теперь мальчик направлялся в сторону дома. Жил он, между прочим, в неплохом районе. Это, конечно, не пригородный рай, в котором стоит особняк Кравцова, но и не заводские «хрущобы», откуда ушли умирать Катя и Валя. От монотонности происходящего Панюшкин пустился в сравнительные социологические рассуждения. Но тут произошла неожиданность.

Денис, вместо того чтобы сразу войти в подъезд, перепрыгнул через низенькое заграждение, отделявшее от дороги детскую площадку, и подбежал к качелям.

– Ребенок!

– Конечно, – согласился Панюшкин. – И, похоже, даже не слишком испорченный.

Мальчик раскачивался от души, почти взлетая. Катался долго и сосредоточенно. Впрочем, он все делал именно так. Потом вдруг резко остановился, подобрал брошенный на траву рюкзак и вошел в подъезд.

– И что теперь? – Алевтина вновь закурила.

– Думаю, пошел уроки делать. Учится-то хорошо.

– Значит, это надолго.

– Я тоже так думаю. Знаешь, что мы сейчас сделаем? Ты останешься здесь. Посидишь на детской площадке, понаблюдаешь за подъездом. А я смотаюсь к «Старому солдату». Есть у меня пара вопросов.

– Замечательно придумано! Ты, значит, по делу поедешь, а я буду здесь сидеть, в носу ковыряться?

Панюшкин улыбнулся не без ехидства:

– Ну, уж я не знаю, что ты тут будешь делать, сидючи на скамеечке. Можешь и поковыряться, действительно. Но в любом случае, один из нас должен остаться. Иначе у нас очень большой шанс упустить его. А другой должен поехать в оружейный магазин, потому что зайти туда в любом случае надо. И лучше по горячим следам. А теперь сама подумай логически, кому лучше поехать, а кому остаться?

Да, все верно. Панюшкин лучше знает местные реалии и, как ни крути, лучше разбирается в оружии. Она, конечно, может снова изобразить заботливую тетю, выбирающую подарок племяннику, но, если честно, крыть нечем.

– Ладно. Я поехал. Если он выйдет, иди за ним и срочно звони мне.

Алевтина молча кивнула и медленно побрела к качелям, на которых только что взлетал в небеса Дэн.

Панюшкин решительно сорвался с места. Уже на выезде со двора он оглянулся. Девушка тихонько раскачивалась. Слышался тоскливый, терзающий нервы скрип.

В оружейном магазине не было ничего странного, ничего подозрительного. И главное, не наблюдалось никакой связи с трупами в овраге. Но надо отработать все. Все увлечения, все страсти и страстишки. Другой-то зацепки нет, это последний шанс. Если не сработает, придется сворачивать всю эту канитель с сатанистами и ритуальными жертвоприношениями. Терпение и еще раз терпение. Надо пройти все пошагово. Любит оружие? Очень хорошо. Посмотрим, что мы здесь имеем. Все ли здесь чисто.

Панюшкин настолько погрузился в свои расчеты и выкладки, что едва не проехал нужный поворот. Его не оставляло предчувствие находки. Это как предчувствие влюбленности. Ошибки тут, конечно, случаются, но редко.

«Надо будет как-нибудь сюда просто так, не по работе зайти». Панюшкин переступил порог «Старого солдата», и у него перехватило дыхание. Все-таки в каждом мужчине живет ребенок. Уж, казалось бы, его вообще чем-либо таким удивить сложно, но все же… Вот, например, красавица – Diana 46. Но с его «ментовской» зарплатой о такой и мечтать глупо.

Продавец – молодой парень, бритый наголо – смотрел на него с профессиональной любезностью. Панюшкин помялся немного и попросил показать «Диану» поближе. Красавица! Настоящая принцесса. Вот оно, совершенство, да не про него.

– У вам тут около часа назад мальчик заходил, – сказал он, не отрываясь от созерцания «Дианы».

– Заходил, а что? А вы вообще какого мальчика имеете в виду?

– А у вас тут их много бывает? – Панюшкин скептически улыбнулся.

– Заходят. Мальчишки вообще такие вещи любят.

Панюшкин извлек цифровой фотоаппарат и продемонстрировал одну из фотографий Дэна, сделанных во время утренней слежки.

– Что-то я разобрать не могу – экран больно маленький.

Эх, не хотят люди помогать ближнему. Решив, что уже пора, лейтенант достал удостоверение.

– Ну, что? Так более разборчиво?

Продавец оказался понятливый.

Мальчик заходил. И вообще он тут завсегдатай. Уже год, наверное. Почти никогда ничего не покупает. Один раз пришел с мамой. Сказал, что у него день рождения. Купили камуфляжную куртку. И все, собственно. А обычно просто так приходит. Смотрит. Спрашивает. Умный мальчишка. Про оружие уже все знает. А что он такого сделал, что им вдруг «органы» заинтересовались?

– Да вроде бы пока ничего, – ответил Панюшкин, в некоторой растерянности оглядывая магазин. – А может, и натворил кое-что. Кое-что серьезное.

И это все? У него почему-то было предчувствие, что здесь что-то найдется. Как же так?

– Боевыми стволами у вас, естественно, не торгуют?

– Нет, конечно, нет. – Продавец слегка побледнел, замолчал и начал упаковывать «Диану» обратно. – Вам нравится?

– Да. А как же такое может не нравиться?

– Это точно. Взять не надумали?

– Нет. Пока нет.

– Вам кажется дорого? На самом деле, нет. «Диана» того стоит.

– Я знаю, это не дорого. Просто мне не по карману.

– Можно сделать скидку. Я поговорю с хозяином.

– Хорошо. Я подумаю.

Не на шутку расстроенный, Панюшкин направился к выходу.

– Подождите!

Лейтенант оглянулся уже в дверях.

– Вы – про мальчика. Он хороший мальчик, правда. Давно сюда ходит. Но… вы спросили про боевые стволы… Так вот он ими тоже интересовался. И не раз, и не два.

– И что? Вы же не смогли удовлетворить его интерес?

– Конечно, нет. Просто вы спросили, и я вдруг вспомнил.

– Ну, хорошо. Но где, по-вашему, в этом городе, не влезая по самую макушку в полный криминал, можно удовлетворить такую экзотическую прихоть?

Продавец смутился.

– Есть места. Но вы поймите, для мальчика это не вариант. Это действительно дорого.

– Что за места?

– А то вы сами не знаете?

– Те места, которые знаю я, не знает этот мальчик. Зуб даю.

Продавец почесал бритый затылок.

– Хорошо. Но я вам ничего не говорил!

– Да не вопрос.

Панюшкин вернулся к прилавку.

Поначалу Алевтина злилась. Потом плюнула. Если та особо ответственная работа, на которую направил ее обожаемый начальник, заключается в том, чтобы полтора часа сидеть на качелях и бить баклуши, то остается расслабиться и получить удовольствие.

Хорошо еще, что погода не портится. А если бы дождь внезапно зарядил, что бы она делала? Одно дело ждать в машине, хотя там, конечно, тоже тоскливо, совсем другое – погибать смертью храбрых на детской площадке перед домом. Панюшкин, наверняка, сейчас все без нее обделает, и все лавры ему достанутся. А она, Алевтина, будет большой умницей, терпеливо сидя под окнами. Не дала сбежать особо опасному преступнику пятнадцати лет от роду. А на самом деле, чего Панюшкин в том оружейном магазине может накопать? Это ж бред сивой кобылы! Ладно, осталось немножко помучиться, и – в Москву! К нормальным делам! Да здравствуют неверные жены и подозрительные партнеры по бизнесу! Там хоть что-то понять можно. Или ей вообще лучше уйти из «Глории»? В конце концов, шеф, похоже, ее всерьез не воспринимает. Ни в профессиональном смысле, ни в каком бы то ни было еще. Одно расстройство. Надо расставить точки над «ё». Давно пора это сделать. Нельзя же всю жизнь отвечать на телефонные звонки, варить кофе и ко всем встречающимся на пути юношам относиться по принципу «временный вариант, перекантуемся, пока до него, наконец, не дойдет». Не дойдет! Пора с этим смириться. Пора это принять как данность и пойти дальше…

Качели отчаянно скрипели и нагоняли тоску. Дурацкие мысли. Надо их гнать к чертовой матери! Она раскачалась, что было сил, и едва не сделала «солнышко». Волосы разметались, немного полегчало.

Наконец, на детской площадке появилась небольшая группа мамаш с детенышами разных возрастов. Пришлось уступить качели и передислоцироваться на скамеечку. Хотелось ей того или нет, но так или иначе от выслушивания типичных разговоров «песочного сообщества» отвертеться не удалось. Скамеечка стояла напротив подъезда Дэна, а на соседней расположились мамаши. Через десять минут Алевтина уже знала, какой из копошащихся на детской площадке младенцев когда пошел, когда у него прорезался первый зуб и насколько охотно он ест пюре из цветной капусты. «Какой кошмар! И вот так проходит жизнь!» – ужаснулась Алевтина. Ужаснулась, скорее, сама себе, своему неожиданному цинизму. Ведь среднестатистическая нерожавшая особь женского пола должна изо всех сил восторгаться любым встреченным на пути ребенком. Но зрелище, которое она видела в данную минуту, вызывало у нее только жалость к этим молодым, довольно симпатичным, но крайне неухоженным и усталым женщинам. Потом мысли приняли другой оборот: «А что, еженедельно обновляемый французский маникюр сам по себе сделал кого-нибудь счастливым? Вот, в частности, ее, Алевтину? Нет. Как все сложно, тьфу ты черт!» Ей хочется и красивого ласкового младенца, который не будет пачкаться с ног до головы в песочнице и орать как оглашенный. И при этом хочется оставаться самой собой, со всеми своими составляющими – ногтями, каблуками, пресловутыми стразами и прочими важными деталями. В общем, хочется счастья. Видимо, недостижимого.