Тайны гор, которых не было на карте... - Анастасия Вихарева

— Да как же не пожалеть, если часть меня это он!

— А я говорю, не стоит! — строго произнес Дьявол. — Был такой человек, Иосиф. Его продали в рабство. В рабстве его уделом стала темница. Он тяготился, но не умер, как другие узники — я был с ним. Прошло много лет, и однажды никто не смог стать, как Иосиф. Он сделал фараона своим мечом, отомстив обидчикам. И однажды люди, которые продали его в рабство, пришли к нему и молились. Не фараону! Иосиф не унижался, лишь могущество показал он врагам. И распорядился им, как человек.

Манька смерила Дьявола с головы до пят скептическим взглядом, уныло пробормотав:

— Это тот, с которого началось рабство в три шестом государстве? Благодать была, иди на все четыре стороны. Так нет, пошли, продались чужеземцу, еще и спасибо сказали! Уж не Дьявол ли закончил золотые их дни?!

— Ну, тогда еще люди по земле ходили. Человеками были и не обижали друг друга. Задолжал, отработай, но если не смог, на седьмой год обязан был человек простить человеку долг. Смотри, кому даешь. Помогали друг другу, не притесняли. Люди с такой скоростью не плодились и не размножались, а работник в хозяйстве всегда нужен, вот и приманивали, и выкупали. И сразу землю бери, жену, дом строй. В то время "раб" — в этом "гостербайтер", только с уважением. Работник от раба немногим отличается, корень-то один.

— И что, Иосиф в государстве всех гостербайтерами сделал? — усмехнулась Манька.

— Должниками. Не от радости. Вампиров в стране развелось… И тогда были вампиры, но кто бы позволил руки распускать? Отлавливали, лечили и наказывали, и не беспечно. Как-то же посадили невиновного в темницу. Война с вампирами уже тогда шла повсюду. Ничем не брезговали и подменяли одну идеологию другой. Но у человека был выбор, и никому бы в голову не пришло утверждать, что он Бог. Другие были люди. В принципе, выбор всегда был или в пользу Истины, или в пользу болезни.

— А семь лет кто в государственную казну зерно сдавал?

— Они и сдавали. Десятину обязаны были. И учителя были, и жрецы, и сироты с вдовами. Помогали же. И от вампиров охранялись. И если имел человек в себе Божье слово, то уважали его. Посуди сама, кто такой Иосиф? А первый хозяин поставил его над всем домом. И в темнице был поставлен над всеми. Фараон поставил его над всем царством. И ни один не сомневался, что имеет право. Ценили человека за ум, за работоспособность, за беззлобность. А какой вампир стал бы поднимать человека? Да хоть семи пядей во лбу, не нужен ему человек. Приходил народ к Божьему человеку со своими проблемами и учился жертву ложить и умывать лицо свое и руки, а не за отпущением греха.

— И что случилось, если так хорошо было?

— Негоже поднимать вампира, который искал знания не для себя, а для того, чтобы убивать душу человека. Сказано — убей, если человек в поле убил другого человека преднамеренно. Они все думали: вот поймет вампир, что хорошо быть человеком, что пора ему лечится, и придет, и поклонится, или обиженный помощи попросит. Но презренный металл не дает покоя ни вампиру, ни проклятому. Дали человеку знания, вышел и понял: если кровь пущу, завтра душа его придет ко мне и полюбит, как душу свою. И не разбирали, шли за вампиром. Одного подкопал вор и унес, а он не подсчитал убытки, а второй убит, и дал накрыть себя крышкой гроба. Если полюбился человек, сначала посмотри, что представляет из себя в земле твоей, а не полюбился, кто поливает его грязью. Люди легко соглашаются, зачастую не понимая, что грязью облиты сами, а хвалится в нем ужас. Если человек не ищет меня, почему я должен его жалеть? Закон для всех — это уже не человек, это камрад нечисти. Не так сложно преклонить ухо к вампиру и послушать, о чем он шепчет. Какой вампир смог бы стать Богом? Сколько их было? Все они рано или поздно становятся удобрением, а бинты их горят не хуже бумаги. От меня нельзя укрыться, а вампиры жадные существа — даже открытый прах соблазняет их.

— Нашел с кем сравнить… Еще была такая история: жил-был народ, беспечно, ибо ты был среди них. И нашли на него вампиры и убили всех до одного, и камня на камне не оставили — и канул народ в лету. Что же ты не учил их драться? Иосиф… Иосиф был исключением из правил, а тот народ — правилом.

— Разве я не учу? — возмутился Дьявол. — Я учу защищаться! Но попробуй-ка тебя заставить! Всегда так, хорошо человеку — и он уже забыл о врагах. Ты тоже Иосиф: продана в рабство и брошена в темницу, но люди, которые продали тебя, никогда не раскаются. Видишь ли, в твоем случае рубище готовил отец. Так зачем показывать свою боль? Твой конец и начало — земля, а не Бог, который устроил себя на ней. Он — мертвое жужжание, рана, которая стала язвой.

— Ну, земля хранит Бога…

— Земля прозрачней кристалла, который ты видела. Она не хранит, но имеет запись. А рисует она точно так же, как прямолинейный камень, который в кармане у Борзеевича. Если там шевелится что-то непознаваемое — это мерзость.

— А ты, Борзеевич, что молчишь? — Манька обратилась к Борзеевичу, который жмурился от солнца, разглядывая еще одну гору.

— Ну… даже не знаю. Не многие изнуряют себя. Вот ты, знала, что дал тебе железо вампир, но было тебе хорошо — и не жалела о нем. Пылилось на чердаке… Помнить о ближнем надо каждый день, а если вампир — каждую минуту. А народ разве помнит, что завтра к нему придет или Бог, или враг, или брат… Он думает: "вот придет, и разберемся". Народ, как ты, а ты — самая его середина…

Он кисло улыбнулся, заметив, как Манька недовольно пнула снег, метя в него. Скатал в руке комок и передумал бросать. Вспоминая о далеком прошлом, он чувствовал свое поражение, и обвиняя, и оправдывая людей. Наверное, он сожалел о богатом убранстве, от которого остались одни лохмотья. Но что мог сделать человек, окруженный врагом, привязанный к столбу с разложенным под ним хворостом? Весь мир привязан, если не слышит крики о помощи. Человек поставил над собой человека, и теперь человек решал его судьбу.

— Если бы я знала, то все было бы по-другому, — оправдываясь, расстроено проговорила Манька.

— Теперь знаешь, — пожал плечами Борзеевич. — Хитрые исторические книги имеет двоякое толкование. Вампирским умом одно, а счастье в другом. Все это аллегории. На земле две истины — вампира и Дьявола. Одна — крематорий, вторая — вечная жизнь. Ближе всегда та, которая легко достается. Когда учиться не надо. Вот ты, всю жизнь прожила в Аду, а встретила Дьявола — и подумала, да разве ж она была Адом?! Но когда Дьявол ведет за руку, Ад не страшит, как если бы вышел и повалил. Рано или поздно мир исчезнет перед глазами, и человек остается открытый всему, что лежит в его земле. Чтобы сделает человек с червями один на один, когда обступят со всех сторон?