Конструктор боевых машин - Н. Попов

С первых дней получения заводом задания на серийное производство танков партийная организация кировцев разработала график, установила строгий контроль за его выполнением, разъясняя значение и важность полученного задания в цехах.

Парторг М. Д. Козин высоко ценил главного конструктора завода Ж. Я. Котина, всячески поддерживал его техническую и творческую инициативу. Он часто посещал конструкторское бюро, присутствовал на испытаниях первых серийных образцов тяжелых танков, будучи сам опытным специалистом, давал толковые советы, высказывал дельные предложения.

Серийное производство тяжелых танков поставило перед конструкторами, технологами, металлургами завода многочисленные проблемы. К ним в первую очередь относились улучшение сварных конструкций корпусов без дополнительного их крепления гужонными соединениями, уменьшение запасов прочности отдельных элементов без снижения надежности машины в целом.

Прогрессивным явлением в изготовлении танков явилось литье из специальной брони крупных деталей — таких, как башня или отдельные части корпуса танка. «Надо сказать, — вспоминал известный металлург-кировец А. Г. Веденов, — что на Кировском заводе в Ленинграде в начале 1941 г. был отлит целый корпус танка, но, когда пришло время взять его на обработку, началась война. Тяжелый корпус так и остался в мартеновском…»

На танкодроме под Ленинградом, в районе Дудергофских высот, проходили заводские испытания первых серийных образцов. Цель этих испытаний — определить слабые места машины в условиях работы на максимальных режимах, вплоть до полного разрушения отдельных агрегатов. Исследуя состояние деталей после испытаний, главный конструктор решал, какие из них усилить, а какие можно облегчить.

«Жозеф Яковлевич первым вносил много существенных поправок в проекты, — рассказывал один из его ближайших сотрудников того времени инженер К. И. Буганов. — Но, главное, он умел вовремя подбодрить человека. Некоторые делали так: придут, раскритикуют, скажут, что все не годится. А он, если и раскритикует, то сразу же внесет предложение: это можно сделать так, или надо попробовать вот так. С ним работалось легко, хотя он и был очень требовательный человек. Жозеф Яковлевич был беспощадным, если кто-нибудь в срок что-то не выполнял, но мог смело изменить срок в сторону увеличения, если для выполнения задания требовалось времени больше, чем запланировали первоначально».

Трудовой день главного конструктора начинался обычно с обхода цехов, участков сборки и лабораторий. Рабочим нравилось, когда Ж. Я. Котин заходил в опытный цех, интересовался изготовлением отдельных узлов и деталей, беседовал с начальником цеха Я. М. Кронером, с непосредственными исполнителями, советовался с опытными людьми, прислушивался к мнению производственников. Котин мог появиться в цехе или на испытаниях и днем, и ночью, делил с испытателями все тяготы неустроенного быта. И в жару, и в дождь, и в мороз он сохранял бодрое настроение, передавая окружающим свой оптимизм, неутомимость и уверенность в успехе.

«Мы знали, что наша святая обязанность перед советским народом — создавать мощные танки с техническими параметрами, значительно превышающими параметры зарубежных машин, — вспоминает А. С. Шнейдман. — Это было делом, вокруг которого сплачивался наш коллектив. Люди были полны энтузиазма. Ж. Я. Котин всегда и везде показывал пример беззаветного отношения к работе, к делу, которому мы служили…»

Подлинным признанием творческих достижений коллектива кировских танкостроителей стало присуждение главному конструктору Государственной премии, установленной в 1940 г. за выдающиеся работы в области науки, техники, литературы и искусства.

Высокая оценка партии и правительства вдохновила весь коллектив завода и указала, в каком направлении должны быть сосредоточены теперь усилия инженеров, конструкторов, практиков-рационализаторов. «Дерзай, твори, изобретай, вноси свой вклад в мировую сокровищницу техники и науки — твои ценные начинания поддерживают партия и правительство…» — отмечал в тот год Ж. Я. Котин в одной из своих публикаций[49].

Рассказывая о конструкторе Ж. Я. Котине в связи с присуждением ему Государственной премии, «Правда» в марте 1941 г. писала: «…Ведая конструкторским бюро трижды орденоносного Кировского завода, Котин часто сталкивался с людьми, которые приносили ему свои изобретения. Что греха таить, иные изобретатели предлагали модель „вечного двигателя“ или еще какую-нибудь фантастическую „квадратуру круга“. Но каждого Котин встречал внимательно, подробно расспрашивал, рассматривал чертежи, и, если ему удавалось найти рациональное зерно, он бывал бесконечно рад».

Герой Советского Союза генерал-лейтенант В. Н. Кашуба.

Снимок из газеты «Машиностроение» от 27 марта 1941 г. Под снимком — подпись: «Постановлением Совнаркома СССР начальнику конструкторского бюро Кировского машиностроительного и металлургического завода Ж. Я. Котину присуждена Государственная премия первой степени за разработку конструкции нового типа танка.» На снимке: орденоносец, военинженер 1-го ранга Жозеф Яковлевич Котин и его жена, орденоносец, военинженер 2-го ранга А. П. Поклонова.

Достигнув больших творческих успехов и всеобщего признания, Жозеф Яковлевич оставался всегда простым, внимательным и сердечным человеком. Его близкий друг, товарищ по учебе в Военно-технической академии имени Ф. Э. Дзержинского, генерал-майор танковых войск, Герой Советского Союза В. Н. Кашуба, тяжело раненный во время боев на Карельском перешейке, вспоминает:

«…я никогда не забуду, как заботился обо мне Котин, отыскав меня, раненного, в госпитале. Он навещал меня чуть ли не каждый день, ободрял как мог, старался предупредить любую просьбу, любое желание. Услышав однажды, что мне хочется настоящего украинского борща, он сам сварил мне его и принес с разрешения врача в госпиталь. Даже чеснок и красный перец не забыл положить.

Жозеф Яковлевич на короткое время отлучился из Ленинграда в Москву: был вызван в Кремль к Сталину. Вернувшись, рассказал об этом посещении скупо.

— О чем разговаривали?

— О машинах разговаривали, — улыбаясь, отвечал он на все наши расспросы.

Больше так ничего и не вытянули из него. Но по тому, с какой энергией он снова принялся за работу, было видно, как много он вынес из этой поездки.

Тогда же он сказал мне и другим:

— Ну, можешь быть спокоен: машина будет такая, что ее ничто не устрашит.

Это, видно, и было тем обязательством, которое он взял на себя там, в Кремле…»[50].