Василий Храбрый - Сычев К. В.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неожиданно дворцовые двери широко распахнулись, и наружу вышел ханский слуга. – Тебя зовет государь! – весело сказал он. – Повезло тебе, глупому урусу! Входи же!
Князь Святослав, сопровождаемый татарином-переводчиком, которого дал ему в помощь, из-за плохого знания татарского языка, ханский советник Угэчи, осторожно переступил порог, рухнул на тяжелый ковер сразу же при входе в приемную ордынского хана и медленно пополз на четвереньках к трону. Переводчик, морщась и ругаясь про себя, вынужден был поступить также.
– Встаньте, – усмехнулся хан Тохтэ, видя, как неловко, неуклюже, подползли к нему толстяки, – и садитесь по нашему обычаю! Салям тебе, коназ-урус!
– Салям да пересалям тебе тоже, – ответил на полутатарском, полурусском князь Святослав, чем еще больше рассмешил татарского хана.
– Смотри, кого принесли к нам боги! Не злопыхателя, а сущего дурачка! – сказал Тохтэ, обращаясь к Угэчи и задыхаясь от смеха. – Хоть душой утешимся! Я давно так не веселился!
Угэчи тоже смеялся, но не так зримо и выразительно. – Я не зря тебе говорил, государь, чтобы ты принял этого глупца! – сказал он между приступами смеха. – Этот коназ тебя славно потешит!
Не понимая татарской речи, князь Святослав сидел на корточках, хлопая глазами, краснея и вытирая рукой выступивший на лбу пот.
– Ну, что ж, говори, смешной коназ, – сказал, наконец, успокоившийся Тохтэ, – зачем к нам пожаловал?
Переводчик быстро перевел ханские слова на русский.
– Дал бы ты мне, великий царь, грамотку на Карачев, – пробормотал отяжелевшим языком князь Святослав.
– А зачем тебе этот ярлык? – весело спросил ордынский хан. – Я слышал, что у тебя есть младшие братья? Твой батюшка был сильным мужем! Вот и подарил тебе к старости молодых братьев! А может им подарить мой ханский ярлык?
Выслушав слова переводчика, карачевский князь вдруг подскочил, забыв, где находился, выпучил глаза, схватился за голову и, с пеной на губах, закричал: – Не губи меня, славный государь, твоего верного холопа! Не отнимай у меня города и удела! Всей душой прошу: помилуй меня!
Еще не слыша слов переводчика, хан Тохтэ все хорошо понял и захохотал так громко, глядя на глупое лицо напуганного князя, что едва не свалился со своего трона. В ханской приемной смеялись все: и Угэчи, и переводчик, и даже верные ханские рабы.
– Не нужен толмач, чтобы понять этого потешного коназа! – сказал, стараясь хоть на мгновение успокоиться, хан Тохтэ. – Побольше бы таких коназов в Залесской Орде! Я подарю тебе все, что хочешь, бестолковый коназ, только попроси! Ничего не пожалею!
– Подари же мне, пресветлый государь, лишь одну грамотку на Карачев! – взмолился одуревший от страха Святослав-Пантелей. – Ничего больше не прошу, государь, только не лишай меня карачевского «стола»! Пощади же, славный государь!
– Пусть же так и будет! – сказал, хватаясь обеими руками за живот, ордынский хан, стараясь сдержаться. – Напиши же, Угэчи, ярлык этому бестолковому барану на его Корачи и пусть уходит отсюда с миром, если ему ничего больше не надо! Ох, я больше уже не могу терпеть! Пусть же поскорей уходит вон, а то я совсем задохнусь от смеха! – И хан вновь захохотал так громко, что задрожали дворцовые стены.
ГЛАВА 17
ГОСТЬ СМОЛЕНСКОГО ВЛАДЫКИ
– Славный владыка, – говорил смоленскому епископу брянский купец Мирко Стойкович, сидя на скамье напротив владычного кресла, – наш князь Александр передал тебе привет и добрые пожелания.
– Я рад получить весть от верного слуги нашего Господа, отважного князя Александра, – улыбнулся епископ. – Как он там поживает?
– Все хорошо, святой отец, – ответил брянский купец. – Прими же подарки от моего князя. Эй! Люди! – крикнул он.
В епископские покои быстро вошли, сгибаясь под тяжестью двух дубовых бочек, четыре рослых мужика: каждую из них несли вдвоем.
– Что это? – спросил смоленский епископ с изумлением. – Неужели ваши брянские товары?
– Нет, владыка, – улыбнулся Мирко Стойкович. – Это белое серебро!
– Серебро?! – воскликнул обрадованный епископ. – Ох, как много! – И он подбежал к поставленным на деревянный некрашеный пол бочкам. Купцовы люди быстро открыли бочки, сбив верхние кружки.
– Очень хорошо! – сказал, улыбаясь, епископ, осматривая дары. – В самом деле, серебряные слитки и новгородские гривны! Ох, как угодил мне Александр этим прекрасным подарком! Теперь я поправлю все дела нашей православной церкви! Занесите-ка, дети мои, эти тяжелые бочки сюда! – владыка указал рукой на затемненный, завешанный плотными тканями угол. – Да, так, ставьте и накройте этими тряпками…Нельзя чтобы посторонние увидели брянское серебро!
Епископ вернулся к своему креслу и уселся в него, весело глядя на купца Мирко, как бы приросшего к скамье. – Отошли же своих людей в сени, дорогой мой гость, – сказал он после недолгого раздумья. – Им не надо слышать наш тайный разговор!
– Идите, молодцы, и посидите в простенке, – купец повернулся лицом к епископу. – Не бойся, господин, за моих верных людей. Они – надежные молодцы! Готовы пойти за меня в огонь и воду! Они не подведут!
Купеческие слуги также быстро ушли, как и появились.
– Ну, а теперь, поведай, сын мой, как там дела у твоего славного князя, – кивнул головой епископ.
– Дела идут так, – начал купец и стал медленно, с достоинством, рассказывать о жизни нового брянского князя Александра в своем удельном Брянске. Купец сообщил о том, как постригся князь Олег Романович, как состоялись передача власти и последующее венчание князя Александра на княжение, как ездил молодой Василий Александрович в Орду и добился у хана утверждения его отца на брянское княжение. Владыка внимательно слушал и лишь изредка качал головой. Когда же купец дошел до хозяйственных дел князя и управления уделом, епископ перебил его.
– Я знаю о доброте князя Александра, – сказал он, – а также о его строгости! Отрадно, что он перенял наши смоленские правила и навел порядок в Брянске: очень хорошо, если в городе не будет шума и криков! И враг тайно не подберется к его стенам! Но как удалось славному князю добиться тишины в городе, силой или лаской?
– Только лаской, владыка, – улыбнулся купец, – и Божьим словом! Наши служители Господа стали поучать горожан в церквях во время службы, чтобы они не шумели на улицах города без необходимости! Каждому не заткнешь рот в светлый день, так хоть бы ночью надрывно не кричали, не пугали простой люд и городскую стражу! Если княжеские люди поймают нарушителей городской тишины, то им придется платить пеню в княжескую казну.
– Даже такую мелочь не забыл ваш князь! – пробормотал владыка. – Значит, заботится о городе! Вот это князь! Не зря я любил его, как родного сына! В Смоленске было хорошо при его правлении! А тут одна беда! – И епископ рассказал о тягостях нынешней смоленской жизни.