Сон-трава. Истории, которые оживают - Елена Воздвиженская

повешенные на шею на верёвочках. Потому не боялись девчонки.

Вечерами же пили чай на крылечке, ходили в баню да вели долгие разговоры при свете лучины. Полюбили девчонки добрую и сердечную старушку за её мудрость да ласку так, что и подумать о расставании было горько. Но и остаться было нельзя – там, дома ждали их родные, с ума небось уже сошли, обыскались, при мысли о доме Алёнка с Варей печалились и переживали, шутка ли – уже третий месяц они здесь!

И вот однажды ночью тишину нарушили далёкие раскаты грома, всё ближе и ближе… Прокатились над лесом огненные всполохи, потянуло сыростью, ветер закачал верхушки деревьев, зашелестел листвой, внезапно всё небо рассекла вспышка молнии и громыхнуло так, что девчонки проснулись и, испуганно озираясь, сели на кровати.

– Пора, девоньки, – послышался с печи голос бабы Нюры, – Собирайтесь!

Сборы были недолгими, девчонки переоделись в свои платьица, достали из-под кровати запылившиеся сумочки. Наскоро сложив в холщовую сумку травы, заботливо собиравшиеся всё то время, что провели они в гостях у старушки, все трое вышли на крыльцо. Ветер уже завывал, небо потемнело и в лесу сделалось чернее чёрного, ни зги не видать. Попрятались птицы и насекомые. Громыхало кругом и сверкало. Первые капли дождя тяжело и лениво упали на плечи. Надвигалась буря.

– Идите за мной! – крикнула баба Нюра сквозь порывы ветра, – Ничего не бойтесь, назад не оборачивайтесь, что бы ни послышалось, что бы ни привиделось. Сейчас нежить полезет, на хвост вам сядет, чтобы проскочить в переход.

Алёнка с Варей, согнувшись под ветром, двинулись по тропке вслед за старушкой. Полил дождь. Кругом творилось нечто невообразимое. Скрежетали и клацали зубы где-то позади них, трепыхалось множество крыльев, хрюкало, завывало, выло, звало девчонок по имени на все голоса. Однако они, помня наказ бабы Нюры, шли вперёд, не оборачиваясь. Внезапно впереди что-то засветилось, заклубилось, закручиваясь в спираль, затягивая в себя.

– Пришли, – выдохнула баба Нюра, – Давайте прощаться, девоньки! Всё ли запомнили чему вас учила?

– Всё, – заплакали девчонки, – Мы будем скучать, баба Нюра! Спасибо тебе за всё! Мы тебя никогда не забудем!

– Ну ладно-ладно, будет. Чего реветь? Ступайте, шагайте смело и ничего не бойтесь, – старушка крепко обняла девчонок и расцеловала в обе щеки.

– Баба Нюра, а мы ещё свидимся когда-нибудь?

– Как знать? – хитро улыбнулась баба Нюра, – Всё может быть. Только нарочно входа не ищите, ничего не выйдет. Когда время придёт, он сам для вас откроется. И не только здесь может это произойти. А теперь пора. А я прослежу, чтобы никто за вами не прошёл.

Девчонки шагнули вперёд к отливающему зеленовато-фосфорическим светом проходу, в последний раз оглянувшись на бабу Нюру, они взялись за руки, и зажмурив глаза, вошли в переливающуюся спираль.

***

– Вы что, с дуба рухнули? – хохоча во весь голос, спрашивал их Вовка Бубликов, их однокурсник, сидя на подоконнике студенческой кухни, и болтая ногами, – Какие два месяца? Вы сегодня в обед ушли, а сейчас девять часов вечера и вы уже дома. Вы куда ходили-то? Ой не могу, мухоморов что ли наелись? Ох, пойду ребятам расскажу, ой не могу.

Вовка спрыгнул с подоконника и, продолжая ржать, удалился с кухни.

– Ничего не понимаю, – поражённо уставилась на подругу Алёнка, – Это что же выходит, мы с тобой отсутствовали здесь несколько часов? А там прошло два месяца?

– Выходит, что так, – вымолвила Варя.

прошёл год…

Отец Вари навсегда избавился от пагубной привычки и открыл в себе талант плотника, теперь он целыми днями вырезал у себя в мастерской затейливые стулья, рамки и полочки, украшенные искусной резьбой. Заказы на такую красоту сыпались отовсюду. В семье снова воцарились мир и счастье.

Алёна с Варей продолжали учёбу и учились на отлично. А ещё они заметили, что теперь они могут слышать то, что недоступно другим людям – шёпот растений, голоса животных. Об этом даре бабы Нюры они молчали, не выставляя напоказ, но иногда употребляли свои знания на благо, помогая людям.

Галина развелась со своим мужем, долго болела, а затем уехала жить в другую страну, дальнейшая её судьба неизвестна.

Отличница и двоечник

I

Ох, как же вкусно пахло бельё, занесённое домой с мороза! Ирочка развешивала на кухне негнущиеся наволочки, сгибала до хруста ледяные, покрытые инеем пододеяльники, растирая замёрзшие пальцы, ловко прицепляла прищепкой платья и колготки. Мама помешивала суп, стоя у плиты.

– Ира, мне сегодня тётя Валя сказала, что Максимка тебя опять до дома провожал.

Пальцы девушки на миг замерли, но тут же снова продолжили работу:

– Ничего не провожал. Он просто шёл к Коле Звягину, они же в конце улицы живут, по пути нам было. Вот и всё.

– Ой, смотри, Ира, не водись ты с ним, ведь он хулиган и двоечник. А ты у нас умница такая, отличница. Не пара он тебе.

– Да какая пара-непара, мама! Я тебе говорю, нам просто было по пути. И вообще, никакой он не хулиган. Ну что он такого сделал, вот скажи?

Мама неопределённо пожала плечами:

– Ну… Ну как, – она замялась, явно не имея весомых аргументов в пользу своих слов, но тут же спохватилась, – И живут они бедно, вон мать одна их с сестрёнкой воспитывает. Ни одежды нормальной, ни еды сроду нет.

– И что? В чём вина этих людей? В том, что они живут честно? – парировала Ирочка.

– Да то, что отец их бросил, променял на молодую кралю, да и сын значит по его стопам может пойти! Дурная наследственность – раздражённо бросила мать.

– Мама, вот уж это вообще полная ерунда, – ответила Ирочка, – Ты сама себя слышишь?

– Так, – резко ответила мать, – Хватит. Я тебе сказала, будь добра слушаться мать. Ещё раз увижу, как этот двоечник мимо нашего дома таскается, скажу отцу. Провожальщик нашёлся, тоже мне, – проворчала она себе под нос.

Ира нахмурилась, сжала губы, и отвернувшись от матери продолжила развешивать бельё.

II

Максим и Ирочка были одноклассниками и учились в десятом классе первой школы. В их небольшом городке школ было всего три. А ещё одно ПТУ, где можно было обучиться рабочим профессиям. Вот и всё. Выпускники обычно уезжали в другие города, чтобы поступить в институты, и никогда уже не вернуться в провинцию, разве что в отпуска к родителям.

Ира училась на одни пятёрки, гордость школы и родителей. Скромная, вежливая, но при этом «твердолобая», как звала её мать, уж если что в голову себе вобьёт, то непременно добьётся, сила воли у неё была такая, что впору позавидовать, характером Ира в отца пошла. Учиться на отлично для неё было принципом – либо делай дело хорошо, либо вообще никак.

Хотя что говорить, учёба давалась ей легко. Она никогда не зубрила уроки, словно весь материал уже давно был ей знаком и сейчас она лишь вспоминала его, повторяла. И поскольку на домашку девушке не приходилось тратить много времени, вечера её были свободны и она могла заниматься рисованием. Нет, Ирочка не ходила в художественную школу, она была самоучкой, любителем, но при этом картины её выходили невероятно талантливыми, живыми, пронзительными, будь то рисунок простым карандашом или же акварель.

Родители поначалу, заметив у дочери талант, настаивали на поступлении в художку, однако маленькая Ирочка ответила, что она не собирается становиться художником, а рисует для души, и в таком случае для чего ей знать технику мазка? Заставить делать что-то по принуждению Иру уже тогда было совершенно невозможно. Она твёрдо стояла на своём. Твёрдость её характера однако никоим образом не вязалась с её внешностью – худенькая, невысокого роста, с россыпью веснушек на лице, длинные волосы всегда заплетённые в косу. Обычная внешность, если не считать удивительных, необыкновенных глаз. Казалось