Псы границы - Быков Андрей

— А что про тех солдат, что к вам направлены были, скажешь?

— А что ж сказать-то? — улыбнулся старик, — Молодцы! Одно слово — молодцы! Хоть и молодые ишшо, а воинскую науку разумеют. И стреляют ладно, и на мечах бьются — любо-дорого поглядеть. А уж когда совсем в полную силу-то войдут, так им в строю воинском замены не будет!

Майор чуть слышно крякнул и искоса взглянул на меня. Стоя в нескольких шагах от беседующих, я делал вид, что мне всё это совершенно не интересно. И более всего на данный момент я был занят повязкой, перетягивающей моё левое предплечье. «Вот гадство! Надо ж было так неудачно подставиться!» — невольно подумалось мне, когда я вспомнил, как «поймал» на руку случайную стрелу, перелетевшую через стену. Да ещё мрачные мысли по поводу гибели Малетты не давали успокоиться. Я до боли в душе сожалел о случившемся. Мелькнула даже мысль о том, что из всех женщин, которых я знал за последние годы, Малетта, пожалуй, была единственная, с которой я согласился бы начать семейную жизнь.

Кроме меня, в отряде было ещё трое раненых. Одуванчику рассекли кинжалом лоб, Полозу несильно проткнули копьём левое бедро. Да Хорёк лежал в тенёчке, под деревом, ещё не пришедший в сознание после удара топором по голове. И если б не шлем, прикрывавший его голову, лежал бы сейчас Хорёк не под деревом, а в общей шеренге погибших, которых выжившие селяне сносили под стену.

— Сержант, — окликнул меня майор, — Подойдите.

Он уже слез с лошади и теперь, разминая затёкшие после долгой скачки ноги, прохаживался по предвратной площади.

— Слушаю, господин майор, — подходя, я вскинул руку в воинском приветствии.

— Вот что, сержант… То, что вы отправили в полк гонца — это правильно. И то, что участвовали в обороне посёлка — тоже. Я об этом обязательно сообщу в своём рапорте вышестоящему начальству. Но у меня к вам есть пара вопросов…

— Слушаю, господин майор, — повторил я.

Заложив руки за спину, он постоял, подумал, потом, посмотрев мне прямо в глаза, спросил:

— Скажите, сержант, а откуда у вас оттиск печати Особой службы Его Величества?

На этот раз настал черёд подумать мне. Помолчав, я, осторожно подбирая слова, ответил:

— Господин майор. У вас в полку уже побывала инспекция из столицы?

— Побывала, — судя по интонации, майор был не сильно удивлён моей информированностью.

— И генерал Лурган со своими людьми уже прибыл?

— Прибыл, — согласился Стоури.

— Ну… По поводу печатки… Скажем так: о прибытии инспекции и генерала я знал ещё до того, как появился в вашем полку, господин майор.

— Понятно, — кивнул он. Помолчал ещё немного. И, опять глядя мне прямо в глаза, спросил:

— И что означает вся эта суматоха с войсками, сержант?

— Вы и без меня всё прекрасно понимаете, господин майор, — устало произнёс я, — это означает приближение войны.

— Я так и думал… Одного понять не могу: с кем тут воевать?! На десятки миль на восток — только непроходимые горы, населённые полудикими племенами.

— Не они будут нашим противником, — покачал я головой, — точнее, я думаю, что не только они.

— Вот как? А кто же тогда?

— Могу только добавить, что горцы будут его проводником.

— Кого?

— Извините, господин майор, но это всё, что я могу вам сказать. Лишь одно порекомендую: тренируйте своих людей. Учите их воевать всё лучше и лучше. Если, конечно, хотите, чтобы они выжили… А за то, что пришли сегодня нам на выручку, огромное спасибо! Вы на самом деле спасли нас. И я, также как и Вы, в своём рапорте вышестоящему руководству обязательно сообщу об этом.

По глазам майора было видно, что он меня понял. Позвякивая кольчугой, он подошёл к своей лошади, положил ей руку на холку и одним движением взлетел в седло. Молодая палевая кобыла, коротко всхрапнув, слегка присела на задние ноги под принятой на себя тяжестью, но тут же выпрямилась и затанцевала на месте.

— Когда этого ждать, сержант?

— Войны?.. Не в этом году — точно. Что же касается следующего, — я неопределённо пожал плечами, — тут я ничего сказать не могу. За прошедшие несколько месяцев я не получал никаких известий из столицы.

— Хорошо, сержант, я учту ваши рекомендации, — сказал майор, разворачивая лошадь к воротам, — кстати, завтра прибудут две повозки с припасами на зиму для вашего отряда. А пока — садитесь в седло, покажете мне, как устроились.

Оставив Хорька в посёлке на пару дней отлежаться, весь остальной отряд в сопровождении сотни конных пикинёров прибыл на пограничный пост спустя час после выезда из посёлка. Где и был встречен вконец изволновавшимся Грызуном. Всё это время он просидел на смотровой площадке, затащив туда в первый же день нападения горцев кучу провизии и несколько колчанов с арбалетными болтами. Горцы, правда, на наш пост так и не позарились. И Грызун, сидя наверху, мог издали наблюдать за происходящими в районе посёлка боями.

Майор Стоури, осмотрев всё, что мы понастроили за лето, не поленился залезть и на смотровую площадку. Полюбовавшись открывающимися оттуда видами, он в целом остался доволен проведённой инспекцией поста. О чём и не преминул сообщить мне, когда спустился вниз. В то же время к нам на пост прибыл посыльный от заместителя Стоури, руководившего преследованием разбежавшихся горцев. Посыльный доложил, сколько налётчиков было захвачено, сколько уничтожено во время преследования. И добавил, что те горские воины, что сумели добраться до хребта, бесследно исчезли.

— Что значит — исчезли? — не понял майор, — Куда исчезли?

— Не могу знать, господин майор! — ответил гонец, — А только никаких следов мы не обнаружили.

— Тэ-экс, — дёрнув щекой, протянул майор, — похоже, наш отъезд несколько задерживается… Капитан!

— Слушаю, господин майор! — к командиру подскочил офицер, командовавший сотней сопровождения.

— Вот что, капитан… Ваша сотня сегодня ночует здесь. Выставить усиленные посты, разослать разъезды. Особенно по направлению к перевалу. Будьте в готовности отразить попытку горцев уйти через него за хребет. При малейшей тревоге высылайте ко мне нарочного. Полк будет в готовности подняться по тревоге и прибыть к вам на помощь. Всё понятно?

— Так точно, господин майор!

— Вопросы есть?

— Никак нет! Всё понятно.

— Хорошо, — майор повернулся ко мне, — Сержант. Ваши люди сегодня могут отдыхать. А завтра, как обычно, пусть приступают к исполнению своих обязанностей на посту.

— Слушаюсь, господин майор, — ответил я.

Дав ещё парочку указаний (ни один начальник без этого не обходится), майор Стоури убыл обратно в посёлок. Мы же с капитаном, присев за стол под навесом, наскоро обмозговали полученную задачу. Капитан оказался человеком не глупым и, хоть и дворянин, разговаривал со мной, простым сержантом, не чинясь. Внимательно выслушав мои рекомендации, составил достаточно толковое расписание постов и маршруты конных разъездов. После чего ушёл распределять своих людей.

Оставшись один, я собрал весь свой невеликий отряд в казарме. Рассевшись за большим столом, установленном в самом центре помещения, бойцы замерли в ожидании. Я достал из своих запасов бочонок деревенского вина, собственноручно разлил его по кружкам и, подняв свою, произнёс:

— Ну, что, парни… Позвольте вас всех поздравить. За эти дни каждый из вас сумел показать, что кое-чему научился за прошедшие несколько месяцев. Конечно, до того, чтобы называться настоящими воинами, вам пока ещё далеко. Но… Можно сказать, что вы уже родились. За эти дни вы, образно говоря, перестали быть зародышами, вылезли из сучьего брюха и сделались щенками. Вы родились! Поздравляю вас, господа!

Парни, слегка обалдев от столь оригинального поздравления, ошарашено помолчали несколько мгновений, а потом разразились буйными криками. Поздравляя друг друга, они громко стукались кружками, все разом кричали тосты и, сделав несколько глотков, лезли ко мне обниматься. У многих на глазах стояли слёзы. Кто-то смеялся, кто-то, наоборот, откровенно рыдал, вспоминая эти три дня осады. Большинство из них впервые увидели всю грязную, неприглядную сторону войны. Смерть, кровь, хрипы и стоны раненых и умирающих. Почуяли сладковатый запах крови вперемешку с вонью вспоротых внутренностей и начинающего подгнивать мяса. Испытали на себе удары вражеских мечей и копий. Почувствовали у своего лица ветерок от промелькнувшей мимо стрелы. И ещё многое, многое из того, что несёт в себе одно короткое слово: война. И сейчас, после доброго стакана крепкого вина эта боль, этот страх, это многодневное напряжение выходили из них, постепенно расслабляя нервы и привнося успокоение в их души.

Любой опытный воин знает, как важно, просто необходимо, сбросить с себя такое вот напряжение после боя. Потому-то после каждой битвы и устраиваются пиры и празднества. Уцелевшие в битве радуются тому, что остались живы, поминают павших товарищей и, отдохнув душой, готовятся к новым боям.