Колодец - Регина Эзера

— Ну, еще будешь пробовать или меня пустишь? — спросил мальчика Рудольф.

— Я сам!

— Тогда давай потихоньку-полегоньку, с умом.

Марис громко хихикнул.

— Что ты смеешься?

— Как же можно грести, хи-хи, с умом?

— Сейчас увидишь. Наклонись немножко вперед. Руки… руки держи вместе. Так! А теперь весла медленно опускай в воду… Спокойно! Куда ты торопишься? Не тяжело?

— Не-е.

— Так, так, так… Теперь еще раз! Видишь, едем.

— Хи-хи, пошла!

— Когда устанешь, ты…

— Ого, вот это да!

Весла погружались в воду не вместе, одно раньше, другое позже, иногда выскакивали из уключин, вздымая брызги («Ай, Марис, ты опять!»), и все-таки теперь, хоть и враскачку, хоть и вразвалку, это было движение вперед.

— Ну, довольно, — после пяти-шести взмахов сказал Рудольф. — Теперь пусти меня!

— Я хочу показать маме! — закричал Марис. — Ма-ма-а, ви-и-дишь?

Спустившись по косогору до половины, Лаура остановилась, в руке у нее что-то белело, наверное полотенце. Раздувая щеки, мальчик старался изо всех сил, но излишнее усердие не принесло успеха, скорее наоборот — без присмотра Рудольфа лодка стала вихляться как пьяная, от весел полетели брызги. Все — понятно, за исключением Мариса — махали Лауре. А она — странно! — постояв так немножко и не ответив на приветствия, повернулась, взошла на гору и скрылась из виду.

— Наверно, что-то забыла, — сказала Вия.

— Дай-ка весла мне, Марис, — строго сказал Рудольф, — и отправляйся на свое место…

Явно разочарованный тем, что не оценили его стараний, мальчик пересел на место Рудольфа рядом с Зайгой, и Рудольф в два счета подогнал лодку к мосткам.

Оба представителя сильного пола, оставшись в плавках, вошли в воду. Вия возвращалась из-за ольхового куста в голубом нейлоновом купальнике, неся в руках одежду.

— Теплая? — крикнула она издали.

— Да-а-а, — отозвался Марис, жестом приглашая следовать за ними. — Как молоко…

Осторожно ступила в озеро и Вия.

— Ну, не скажем, что кипяток, — вздрагивая, ответила она.

Зайга тихонько села на мостки и с завистью смотрела на купающихся. Ничего не говорила, не просилась и не хныкала — только смотрела. На плечах у нее все еще была серая вязаная кофта, которая защищала ее от брызг и которую она так и не догадалась положить на траву рядом с другими вещами Рудольфа.

Зайдя в воду по щиколотку, Рудольф обернулся и посмотрел на Томарини.

— Идем! — торопил его Марис и подергал за руку.

— Подожди немножко!

Вия заметила взгляд Рудольфа, удивилась:

— Что она так долго? — и тоже посмотрела на хутор.

Наверху не видно было ни души, труба дымиться перестала, — слава тебе господи, с этой ненормальной стряпней кончили.

— Может, сбегаешь, Зайга? Скажи, что мы заждались! — наконец попросила Вия.

— Сейчас.

Болтая рукавами кофты, девочка взбежала на гору и скоро возвратилась, за нею весело трусил Тобик.

— Где мама?

— Мама… — запыхавшись, выговорила Зайга, — мама не придет.

— Почему?

— Она огурцы поливает.

— Запрягла все же, — с усмешкой проговорила Вия.

— Что вы сказали? — спросил Рудольф.

— Это я о матери, — с улыбкой бросила она. — Ну что ж, ничего не поделаешь, идем одни.

Рудольф все еще смотрел наверх, на Томарини.

— Раз сказала — не придет, значит, и ждать нечего, — решительно произнесла Вия. — Пойдемте!

— Пой-дем! — эхом откликнулся Марис.

— Пойдем, — согласился и Рудольф, и они втроем побрели по воде, мальчик посередине, взяв взрослых за руки.

— Вы хорошо плаваете? — спросил по дороге Рудольф.

— Гораздо хуже, чем, например, вы, — лукаво ответила Вия.

— Приятно, что вы даете мне такую высокую оценку, — пошутил он. — Боюсь только, не слишком ли назойливо я себя рекламировал.

— Из Томариней все озеро, как на ладони. Тут ничего не скроешь.

— Рудольф, ты мне покажешь, как нырять? — потребовал Марис.

— Сперва надо научиться плавать. Ты умеешь?

— Смотри!

Пробежав несколько шагов вперед и повернувшись к взрослым, Марис неожиданно плюхнулся в воду, обдав брызгами их обоих, и стал энергично работать руками, продвигаясь к берегу, и взахлеб кричал:

— Я… я так же… как ты…

Это отдаленно походило на кроль.

— Марис, а где у тебя ноги?

— Че-во-о?

— Где у тебя ноги?

Мальчик встал и, отплевываясь, спросил:

— Как ты сказал?

— Ты же, дорогой, переступаешь по дну!

— Да ну!

— Вот тебе и да ну! Давай зайдем поглубже, я тебе покажу, как надо. Ложись грудью мне на руки. Смелей, не бойся!

— Ой, хи-хи…

— Я тебя немного опущу в воду. Когда лицо погрузится, задержи дыхание, а глаза не закрывай. Потом мне расскажешь, что ты…

— Тону-у!

— Не кричи.

— Так я же тону!

— Не можешь ты утонуть, Я тебя держу. Ну!

— Ой-й!

— Не дрыгайся, как лягушка.

— Держи крепче, только, хи-хи, не щекочи.

— Ну, смелей, и увидишь, что ничего нет страшного.

Марис фыркал, визжал и, захлебываясь, кашлял, отчаянно брыкаясь и взбивая брызги. Стоять рядом было просто невозможно, и Вия, зайдя по пояс, легла на воду. Плавала она действительно неважно и быстро устала. Но чтобы выбиваться из сил! В конце концов это же удовольствие поплескаться в летнюю жару, зачем его превращать в мученье… Сзади послышались всплески. Она бросила взгляд через плечо: сильными гребками ее нагонял Рудольф, вдали, у самого берега, скакал по воде Марис, а еще дальше, на мостках, серой птицей на солнечном берегу сидела съежившись бедная Зайга. Рудольф догнал Вию и поплыл рядом, стараясь подладиться под ее темп (она плыла «по-собачьи»).

— А правда, что тут есть места, где глубина доходит до тридцати метров? — спросил он.

— Ой, не пугайте меня! — коротко усмехнувшись, отозвалась она и чуть не захлебнулась.

— Сколько я ни мерил, больше восемнадцати мне пока не удалось обнаружить… если это вас может успокоить. Восемнадцать — максимальная глубина, два — минимальная, на Слезной мели.

— На Горе, — поправила Вия.

— На какой горе?

— То, что вы называете Слезной мелью, местные жители зовут Горой. Когда-то здесь был островок.

— Как романтично! Наверное, с замком, который затонул ночью, в бурю…

— Я не удивляюсь… что Марис льнет к вам… — уже задыхаясь, сказала Вия, — …вы оба настоящие Мюнхгаузены.

— Это что — критика или комплимент?

— Как вам больше нравится… А я поворачиваю назад. Пока!

Ага, Марис вылез из воды; сблизив головы, они с Зайгой копаются в песке. В Томаринях по-прежнему не видно никого, и на огороде тоже. Значит, Лаура уже полила огурцы? Но ведь тогда она могла бы прибежать искупаться. Такой денек, такая вода… Но это же известное дело: дай маме палец… И все-таки неловко перед доктором. Вначале даже казалось, что он обиделся, смотрел на гору, на хутор, но сказать, конечно, ничего не сказал…

Вия оглянулась назад — Рудольфа нигде не было видно, озеро играло искрами, и она тщетно пыталась разглядеть в этом мерцанье темную голову. Или заплыл бог знает куда… Голова показалась совсем близко, он просто нырнул, а теперь стремительно приближался и на мели снова догнал Вию.

— По правде говоря, я заехал сюда, чтобы задать свой неизменный вопрос, — бредя рядом с Вией к берегу сказал он.

— А именно? — заинтригованная, спросила она.

— Могу ли я еще подержать лодку? Возможно, она кому-то понадобится?

— Ах, вот что! — воскликнула она слегка разочарованная, хотя не смогла бы объяснить почему.

Рудольф взглянул на гору, и Вия поняла, что он имеет в виду Лауру.

— И верно, завтра Лаура едет на конференцию! — вспомнила она. — Но про лодку речи не было. Наверное, она опять договорилась с шофером из лесничества.

— Если маме будет нужна лодка… — услыхав разговор краем уха, поспешил вызваться Марис, — я прибегу к тебе в Вязы. Ладно?

— Ладно.

Вие пришло в голову, что она ведь могла бы позвать Рудольфа в гости, не выскочи этот постреленок… Да ладно уж. Дома такое пекло и хаос к тому же, черт ногу сломит, все заставлено банками, конечно, кроме Вииной комнаты. Кровать она застелила, это да, но не осталась ли на стуле голубая комбинашка? Ну, ясное дело, висит на спинке, напоказ выставлена…

— Ты меня будешь ждать, Рудольф? — идя ему навстречу, спросил Марис.

— Обязательно!

2

Но в тот день никто в Вязы так и не пришел. Вечером, уже в густые сумерки, Рудольф спустился к озеру, снова сел в лодку и поехал. Безо всякой цели, даже рыболовная снасть осталась дома, не собирался он идти и в Томарини. Так просто, проедется немного и повернет к дому…