Любовь взаймы - Натали Фокс

— Дорогое дитя, — попытался Тео утешить ее, находясь где-то далеко, на другом конце земного шара, на расстоянии в миллионы миль. — Фрэнк, должно быть, рассказал тебе, как все произошло, но не терзай себя больше, Зоя. Все теперь позади. Твоя мать держится молодцом. Это было трудное время для всех нас, и все мы пытаемся преодолеть его.

Зоя с трудом сглотнула.

— Тео, мне так хочется… чтобы у тебя и у мамы все сложилось. Нет, не буди ее, пусть спит. Просто передай ей мой привет.

— А Фрэнк там, с тобой? — с какой-то многозначительностью спросил Тео. К чему было лгать?

— Нет, в данный момент он отсутствует…

— Ну да, он, наверное, в офисе на яхте. Я всегда знал, что на него можно рассчитывать, даже если это непосредственно не касается дел компании. Передай ему привет, пусть позвонит мне, когда появится. Мне нужно кое-что с ним обсудить.

У Зои закружилась голова.

— О какой компании ты говоришь, Тео?

— О компании «Кориакис», конечно. — Воцарилось молчание. Затем он продолжил:

— Разве он не говорил тебе? Ну да, понятно. Я слишком о многом его просил… Но нет никаких секретов в том, что он присоединяется к моей компании…

Головокружение прошло, но лучше ей не стало. Она что-то пыталась сказать, беззвучно шевеля губами. Фрэнк Блейкмор работает на Тео? Такое даже вообразить было нельзя!..

— Я… я не знала, — пробормотала она. Тео прищелкнул языком.

— Я так и думал, что он не сразу скажет, сделает тебе сюрприз, а я все разрушил. Ну да ладно! Полагаю, у тебя в голове сейчас вещи поважнее. Ты счастлива, Зоя?

Счастлива? Какой странный вопрос… С чего бы это ей быть счастливой? Но и несчастной назвать нельзя тоже, трезво подумала она.

— Тео? — Голос Зои дрожал, она нервничала, не знала, как выразить словами, как спросить Тео напрямую о том, о чем она боялась спросить Фрэнка. С Тео ей ни к чему лукавить. — Ты помнишь тот день, когда я и Фрэнк отбыли на остров?

— Да, его мне никогда не забыть, Зоя, дорогая моя. Мы все были перепуганы, боялись за тебя. Ты должна простить нашу скрытность, но это был единственно правильный путь.

— Я знаю, — вставила Зоя, — но я не об этом. Я все понимаю. Ты всегда делал для меня то, что мог, но я хотела бы знать еще кое-что. — Она перевела дыхание, потому что разговор был о важном; ей не хотелось ошибиться, не хотелось быть неверно понятой. — Ты сказал… ты сказал, что тебя увлекла женщина и ты не нуждаешься в другой…

— Да, это твоя мать, Зоя. Я так долго ждал, чтобы она стала моей…

Зоя смолкла — ведь больше не о чем было спрашивать. Все прояснилось.

— Я так и подумала, — мягко произнесла она после паузы, — и пусть прошло много времени, я все равно рада.

— Почему тогда такие минорные интонации в голосе?

— Нет, ну что ты, я очень рада… — Зоя попыталась приободриться. — Тео, по-моему, ты что-то упоминал про Фрэнка, ну, что он может остаться чем-то недоволен. Мне… мне бы хотелось знать причину.

— Чем он может быть недоволен, если полюбил такую девушку, как ты? — изумленно воскликнул Тео.

Зоя и Тео расплылись в улыбке на разных концах провода, сбрасывая тем самым горечь недосказанного. Ведь Тео, конечно же, обо всем догадывался и знал, что она не видит главного. Но теперь и она поняла, что может строить свое будущее на чем-то очень конкретном.

К их разговору присоединилась мать, Зоя пожелала ей всяческого благополучия и выразила надежду на скорую встречу. Ее руки все еще дрожали, когда она опускала телефонную трубку. И дрожали они по особой причине.

Где же оно — это чертово черное шелковое платье?

Долгих три года оно провисело где-то здесь, в этом большом платяном шкафу, — то самое, от которого Фрэнк так искусно освободил ее в ту памятную ночь. Она судорожно искала его, на ощупь определяя ткань, и радостно вскрикнула, когда наконец нашла.

Черная бархатистость ткани органично сочеталась с полумраком, окутавшим виллу после захода солнца. Фрэнк еще не вернулся, но она-то знает, что он обязательно вернется — и не потому, что ему за это заплатили, а по своему желанию.

Зоя приняла ванну, расчесала длинные шелковистые волосы, немного подкрасила губы и только потом надела платье. Обновленной радостью светились ее глаза, на щеках играл румянец. Фрэнк не может не заметить, как она счастлива.

Она прошла в свою комнату, предварительно проверив, не ошиблась ли дверью. Ту ошибку в Швейцарии она запомнит на всю жизнь, но при мысли, что этой ошибки могло бы не быть, даже мурашки пробежали по телу Зои.

Она ожидала, стоя у окна; на сей раз волнение было гораздо сильнее, чем когда-нибудь раньше. Зоя вглядывалась в сгущающиеся сумерки, в пустую площадку перед бассейном, в пляшущие от легких порывов бриза тени от олеандров. Послышалось урчание мотора автомобиля Тео, но стук ее сердца перекрывал все звуки.

Наконец дверь открылась, и в комнату пролился золотистый свет из холла. Она знала, что он увидел ее, услышал, как она сделала глубокий нервный вдох. Дверь мягко закрылась за ним, и Фрэнк бесшумно приблизился к ней.

Зоя почувствовала тепло, исходящее от него, тот же терпкий мужской запах — запах, принадлежащий только ему. Протянув руку, он нежно коснулся ее щеки.

Она заговорила с ним по-гречески, произнося нежным, ласковым голосом вполне понятные ему слова. Большой палец его руки коснулся ее губ.

— И я люблю тебя, моя дорогая, моя сладкая, — прошептал Фрэнк.

Какое восхитительное мгновение!

Она рассмеялась, а он осторожно приблизил свои губы к ее и поцеловал. Его рука скользнула в вырез платья на груди.

— То же самое платье? Я узнаю его на ощупь из тысячи. Нежный шелк — такой же притягательный, манящий, возбуждающий, как и его обладательница. Его обворожительная нежность преследовала меня и все эти годы не давала покоя. Ты, та теплая ночь — я не мог это забыть!..

— И я тоже, — проронила она сдавленным шепотом, трепетными пальчиками касаясь его лица. — Не узнав тебя как следует, я любила тебя все это время. Глупо, да?

— Глупо, — согласился он, — но я места себе не находил, когда, проснувшись утром, не нашел тебя рядом с собой. И это тоже глупо? Я подумал…

На этот раз она прикосновением пальцев замкнула его губы.

— Я знаю, что ты подумал: я предоставлена тебе на ночь, это любовь взаймы, но… но ты все же вернулся, хотя бы и через три года… Однако ты бы этого не сделал, если бы… если бы… — Она не закончила фразу, поскольку судьба таким жестоким образом свела их вновь, что страшно вспомнить.

— Я все равно бы вернулся, Зоя, — сказал он с уверенностью, не вызывающей сомнений. — Все три года я пребывал в нерешительности; мне хотелось верить, что та ночь значила для тебя столько же, сколько для меня. Слова, которые вырывались из твоих уст в пылу любовной страсти, не шли из памяти все это время. Мне хотелось верить, что они правдивы, искренни. Но ведь мы были практически незнакомы, поэтому я колебался, не знал, как поступить.