Первая Мировая война - Анатолий Уткин

Петербург, Париж и Лондон полагали, что германо-австрийцы не выдержат одновременного давления с Востока и Запада русской и французской армий. Эта иллюзия держалась долго. Вплоть до конца 1914 г. (то есть примерно пять месяцев) государственные деятели и стратеги обеих сторон жили в мире непомерных ожиданий. Британское и французское правительства верили в неукротимый "паровой каток", движущийся на Германию с востока, русские полководцы ждали прорыва в Австрию, а немцы разделились между сторонниками решающей битвы на Востоке (восточники) и на Западе (западники). Ошибка в предвидении в данном случае имела последствия колоссальных пропорций. Пока же главные столицы ожидали успехов своих войск.

"План Шлиффена" и стратегия Австро-Венгрии

Противостоящий союзникам германский солдат 1914 года был подготовлен наилучшим образом. Одетый в зелено-серую форму, он нес на себе 26 килограммов (винтовка, патроны, гранаты, ранец, шанцевый инструмент, котелок, тесак, продовольственный паек, фляжка со шнапсом). Офицеры носили на шее бинокль и планшет с картами. На остроконечных шлемах красной краской был обозначен номер полка. Штабные офицеры передвигались на автомобилях. Полевые кухни, по некоторым свидетельствам, были позаимствованы у русской армии.

Видя, что они уступают по числу рекрутов необъятной России (тратившей 450 млн. рублей из общей сметы в 580 млн. на интендантство), немцы обратились к своему техническому гению. Иностранцы отмечали совершенство технического оснащения, отлаженность германской военной машины. Ее сильной стороной была артиллерия. Немцы раньше, чем их соперники, оценили значимость гаубиц, стреляющих по высокой траектории снарядами огромной разрушительной силы. Такие пушки преодолевали любые заградительные щиты, нанося страшный урон якобы укрывшимся силам. Бьющая шрапнелью армейская легкая пушка немцев могла остановить любой прорыв пехоты. Восемнадцать таких пушек в каждой из их дивизий (в русской — только шесть) могли создать непреодолимую стену огня. Германская тяжелая артиллерия насчитывала в 1914 году 575 орудий, французская — только 180, а русская — 240 пушек. Превосходным было качество 300-мм австрийских гаубиц.

Немцы довольно быстро привыкли к медлительным и неуклюжим движениям таких западных полководцев, как француз Жоффр и англичанин Хейг, к их долгим приготовлениям. Немцы знали, что ни один солдат не выступит до тех пор, пока не будет доставлен последний снаряд, не будет застегнута последняя пуговица. Такие наступления всегда проваливались.

В макростратегии Германия противопоставила России и ее западным союзникам "план Шлиффена". Шлиффен был начальником генерального штаба с 1891 по 1906 г., фанатически преданным своему делу профессионалом. Он строил свой план на концентрации германских войск на бельгийской границе. За этим должен был последовать удар через Бельгию с выходом в Северную Францию, серповидное обходное движение во фланг укрепленной французской границы, взятие Парижа и поворот затем на юг и даже восток, с тем чтобы уничтожить основные французские силы примерно в районе Эльзаса. Согласно "плану Шлиффена" немцы не намеревались сдерживать основные силы французов, позволяя им продвигаться в центральном секторе германо-французского фронта в глубину германского предполья, ожидая что они неизбежно остановятся в Арденнах — лесистой и холмистой территории, представлявшей сложность для ведения наступательных действий.

В соответствии с "планом Шлиффена" Мольтке оставил на своем левом фланге только 8 корпусов (320 тысяч человек), которые едва ли были способны сдержать основную массу французских войск. Да этого от них и не требовалось. Напротив, отступая он должны были удлинить линии коммуникаций ударных сил французов, осложнить их взаимодействие в гористой местности, завлечь максимальное число французов в зону, ничего не решавшую в общем ходе войны. В германском центре находилось 11 корпусов (400 тысяч человек), — овладев Люксембургом, они прикрывали свой правый фланг. Именно последний, имея 16 корпусов (700 тысяч человек), должен был проделать главную работу пересечь Бельгию, сокрушить на пути две величайшие крепости, Льеж и Намюр, перейти реку Маас, взять на открывшейся равнине Брюссель на девятнадцатый день мобилизации и пересечь бельгийско-французскую границу на двадцать второй день. Затем следовал разворот налево, на юг, с выходом к Парижу со стороны севера на тридцать девятый день. Мольтке сказал Конраду, что на сороковой день германская армия отправится на помощь Австрии, и совместными усилиями они быстро сокрушат русского колосса

Немцы воспользовались пренебрежением французами новых факторов современной технологии: пулеметов, тяжелой артиллерии, колючей проволоки (многое из этого внимательные немецкие наблюдатели впервые увидели на первой войне современного типа — русско-японской, десятью годами раньше).

Австрийской армии немцы ничего не поручали на Западном фронте. Напомним, что австрийская армия являла весьма сложное многонациональное формирование: 25% австрийцев, 23% венгров, 17% чехословаков, 11% сербов, хорватов и словенцев, 8% поляков, 8% украинцев, 7% румын, 1% итальянцев. Лояльность многих была сомнительной, учитывая при этом и тот фактор, что 75% офицеров и унтер-офицеров были австрийского происхождения. Существовал особый военный язык — восемьдесят немецких слов, которые должны были понимать солдаты разноплеменной армии. Офицеры профессиональной армии были храбрыми воинами, но половина из них погибли, и заменить этих профессионалов было весьма трудно хотя бы потому, что новые офицеры испытывали языковые трудности. Главнокомандующий Конрад лично знал семь языков, но в некоторых словацких частях говорили по-английски (!) единственный взаимно понимаемый язык офицеров и тех вчерашних крестьян, которые надеялись переселиться в Америку. В ряде случаев общепонятным для солдат австрийской армии оказывался русский язык.

Австрийский план предполагал концентрацию войск за реками Сан и Днестр, опору на крепость Перемышль и Краков и решительное наступление на восток от Карпатских гор. Общая схема была такой: семь дивизий против Сербии ("B-Staffel"), остальное против России ("A-Staffel"). Главнокомандующий австрийцев генерал Конрад считал готовность своей армии на двенадцатый-тринадцатый день мобилизации решающим обстоятельством. Начальник германского генерального штаба Мольтке уверял Конрада: "Если русские предпримут преждевременные наступательные действия против Восточной Пруссии, это значительно облегчит наступление австро-венгерской армии против России".

В отличие от "плана Шлиффена" коррективы в австрийские планы вносились постоянно. Поздно вечером 31 июля Конрад приказал перенести центр тяжести на русский фронт, на Галицию. Это решение поддержали все ведущие немцы кайзер, Мольтке, Бетман-Гольвег, Ягов. Вильгельм II послал телеграмму императору Францу-Иосифу: "В этой гигантской борьбе для Австрии жизненно важно не распылять свои силы походом против Сербии"{145}.

В оценке стратегии Австрии следует помнить о слабости австрийских железных дорог (об этом Конрад выразительно пишет в своих мемуарах) и о традиционной французской оценке этой страны: "Австрия всегда не хватает одной армии, одного года, одной идеи". Одна лишь дешифровка документов занимала иногда до пятнадцати часов, телефонная связь была неадекватной, штабная работа иногда попросту примитивной. В конечном счете не сорок, а тридцать семь дивизий был собраны в Галиции.

Ход боевых действий

Хотя немцы жили в предвкушении триумфа, они твердо знали, что у них меньше батальонов, чем у французов (1191 против 1210), и меньше пушек, чем у русских (6004 против 6700). На тринадцатый день в действующей армии было 96 пехотных и 37 кавалерийских дивизий — 2,7 млн. человек в дополнение к миллиону резервистов и войскам крепостей. Общая численность русской армии чуть позже достигла пяти миллионов. Русские генералы Самсонов и Ренненкампф имели боевой опыт — они командовали во время войны с Японией дивизиями, а противостоящий им в Восточной Пруссии фон Притвиц никогда не участвовал в боевых действиях.

Надежда "плана Шлиффена" зиждилась на медленности российской мобилизации и искусстве германских железнодорожных гениев. Эта надежда могла погубить немцев. Русская железнодорожная служба сделала все возможное и невозможное: против немецких 250 тысяч железнодорожных вагонов российские железнодорожники мобилизовали 214 тысяч. В 1914 году собирающая свои силы армия отправляла в путь ежедневно 360 поездов (а к 1917 году генерал Данилов намеревался отпускать в путь ежедневно 560 поездов). В течение тридцати дней были отмобилизованы 744 батальона пехоты и 621 эскадрон кавалерии (две трети их были готовы к бою уже на 18-й день мобилизации впечатляющее достижение. (Генерал Добровольский, руководивший мобилизацией, был награжден). Главным условием этого несомненного успеха было то, что к "часу икс" две пятых армии еще до объявления мобилизации уже находились в Польше. Помимо этого, учтем, что русской армии для мобилизации необходимы были 4000 вагонов, а германской — 7000.