Мохнатый ребенок - Марина Аромштам

— А ну-ка, покажите!

Взглянув на рану, Петр Петрович снова крякнул, и Костик понял: шоколадками и градусниками дело не обойдется.

— Операцию делать надо. Сейчас введем наркоз и приступим. Постелите-ка на стол чистую пеленочку.

Пока мама готовила место для операции, Петр Петрович достал из чемоданчика шприц и сделал Марсику укол. Марсик дернулся и попытался подняться, чтобы уйти от этого злого доктора Айболита куда-нибудь подальше. Но лапы его не слушались. А потом он вдруг безвольно обмяк.

— Это от лекарства. Наркоз подействовал, — объяснил Петр Петрович. — Не надо вам на это смотреть. Подождите пока в другой комнате. Я теперь сам справлюсь.

Костик с мамой вышли и опять стали ждать — боясь пошелохнуться, чтобы нечаянно что-нибудь не испортить.

Петр Петрович возился с Марсиком целый час и наконец позвал:

— Хочу вам кое-что показать!

Обездвиженный Марсик лежал на столе. Часть бока у него была выбрита, и на выбритой части был виден огромный шов с маленькой дырочкой.

— Пули я в вашем коте не обнаружил. Но пришлось его изнутри хорошенько почистить. В ране было много сгустков крови. Пришлось их удалять — чтобы воспаления не было. И рана не маленькая, как на первый взгляд казалось. Рана огромная, глубокая. Но не от прострела. На прокол похоже. На очень глубокий прокол. Будто кто-то его пырнул. А может, кот сам на что-нибудь напоролся. К счастью, кость не задета. И внутренние органы целы. Так что вашему коту повезло.

— Вы думаете, он поправится?

— Должен поправиться. Вы все правильно сделали.

— Правильно кровь остановили?

— Правильно кровь остановили. Правильно меня позвали. Я еще к вашему коту похожу. Уколы ему надо делать. Чтоб осложнение не началось.

Операция стоила дорого. Но за уколы, сказал Петр Петрович, он много не возьмет. Он не жадный. Просто ему нужно накопить денег на свою лечебницу. На хорошую. Будет лечить там кошек, собак и хомячков. Петр Петрович даже попугайчиков лечить умеет.

— Так-то. А кот красивый. Лечить надо, — добавил он на прощанье.

Мама постелила на полу толстое одеяло, и Костик переложил на него Марсика — чтобы тот не упал, когда отойдет от наркоза.

Марсик приходил в себя медленно и был слаб. Лапы его не слушались. А вдруг он захочет куда-нибудь спрятаться или запрыгнуть, но не сможет? Через некоторое время Марсик и правда, шатаясь, направился к дивану. Хотел прыгнуть, но не сумел подтянуть задние лапы. Пришлось его подсадить. Он свернулся клубком и лег.

— Теперь самое главное — его напоить и накормить, — сказала мама. — Иначе откуда у него возьмутся силы выздоравливать? Котик, хочешь попить?

Мама поставила перед Марсиком блюдечко с водой.

Он отвернулся.

— Начинаются капризы, — вздохнула мама. — Давай-ка вот так попробуем.

Мама окунула палец в воду и поднесла Марсику к носу. Кот понюхал палец, высунул язычок и лизнул.

— Умница, давай, давай, — обрадовалась мама и стала снова и снова макать палец в блюдце, стараясь удержать на нем капли. — Может, и молочко так попьем? Пока ты болен, можно тебя грудничковой пищей побаловать.

Молоком с пальца Марсика кормил Костик. Для разнообразия.

— Ну, хоть что-то, — удовлетворенно отметила мама. — Быть может, сумеем скормить ему этим способом и более существенную пищу? Надо попробовать. Ты пока за ним последи — чтобы он с кровати не упал. А я в магазин сбегаю. Посмотрю, что там есть.

Мама купила в магазине консервы для котят. Небольшой пакетик с маленькими мягкими кусочками. Она положила кусочек на палец и поднесла Марсику.

— Котик, смотри, как вкусно! Попробуй!

Марсик понюхал палец и лизнул угощение. Кусочек исчез.

— Смотри, сын, ест! — обрадовалась мама.

Костик тоже обрадовался. После этого мама стала скармливать Марсику кусочки кошачьих консервов и приговаривать: «Этот — за маму. Этот — за папу. Этот — за Гришку. Этот — за Пульку».

За Костика Марсик съел последний кусочек, отвернул морду и показал маме, что прием пищи окончен.

— Треть порции для двухмесячного котенка. Ну, ничего. Все-таки можно затопить печку.

Это бабушка Аня так говорила: поесть — значит, затопить печку. Теперь печка внутри у Марсика теплилась.

Вечером приехал папа. На два дня раньше, чем обещал. Следом примчался Гришка. Костик и мама показывали им зашитого Марсика и рассказывали, сколько кусочков грудничковой пищи он сегодня съел.

Папа и Гришка обратились к коту с приветственными речами. Папа сказал:

— Марсик! Ты что же это, а?

А Гришка сказал:

— Марсоид! Ты что — совсем с ума сошел?

И Марсик, согретый всеобщим вниманием, благосклонно сощурился.

На второй день после операции мама кормила кота с чайной ложечки: подносила ее близко к Марсикову носу, и Марсик ложку облизывал.

— Видите, все как у людей, — радовалась мама. — Кто же после операции сам ест? Все хотят, чтобы их с ложечки кормили. А Марсик чем хуже? Марсик вообще молодец. Вчера с пальца ел, а сегодня уже с ложечки.

Марсик еще не мог ходить и перемещался только по кровати, подволакивая ногу. Но его взгляд прояснился, а в круглых глазах появился знакомый огонек.

— Смотри, Марсик!

Костик достал кусочек лески. Ловить леску Марсик обожал почти так же, как охотиться за бабочками. И вот при виде лески он знакомым движением выбросил переднюю лапу, выпустил когти и попытался схватить добычу.

— Играет! Играет!

Все собрались посмотреть, как Марсик шевелит ушами и охотится «в положении лежа».

— Ладно, я пошла накрывать на стол, — сказала довольная мама.

Она носила тарелки и напевала:

Тита-дрита, тита-дрита,Шито-брито, шито-брито!

— Маман, ты что — с ума сошла? — Гришка не очень заботился о разнообразии своих вопросов. — Что это за песня такая?

— Почему я сошла с ума? Просто мне хорошо. Понимаешь? Хо-ро-шо. Весело, — твердо сказала мама. — А ты лучше помоги на стол накрывать.

Гришка тоже стал носить тарелки, селедку и хлеб. Некоторые кусочки на тарелках он посчитал лишними, и они незаметно исчезали, не успевая попасть на стол. Поэтому скоро и Гришке стало хорошо. Он тоже запел:

— Марсик резиновыйТрам-та-та-та-таС дырочкой в правом боку.

— В левом боку, — поправила мама, и Гришка исправился:

— Марсик резиновыйТрим-пи-пи-пи-пиС дырочкой в левом боку.

— И Марсик — не резиновый, — снова прервала мама Гришкино пение.

Тогда Гришка предложил новый вариант:

— Марсик усатенькийТрум-пу-пу-пу-ру-руС дырочкой в левом боку.

Мама вдруг неожиданно поддержала эти вариации:

— Марсик мохнатенькийТрай-ла-ла-ла-лаС дырочкой в левом боку.

И все вместе наперебой стали кричать:

— Марсик лохматенький…Марсик несчастненький…Марсик пушистенький…Марсик любименький…

Петр Петрович приходил каждый день — делать Марсику уколы. Бегемотики и обезьянки из детской книжки обожали Айболита и готовы были завалить его кокосами и бананами.

Марсик в отличие от них не испытывал к Петру Петровичу ни малейшей благодарности и совершенно не радовался его появлению. Совсем наоборот. А все потому, что сказочный Айболит умел говорить на зверином языке, а все остальные, включая Петра Петровича, — не умели. Никто не мог объяснить Марсику, зачем какой-то человек изо дня в день приходит делать ему больно. Марсик уже издали различал шаги доктора, пугался и пытался найти себе убежище. Но его окружали плотным кольцом и отрезали пути к отступлению. Все чувствовали себя в этот момент предателями. А Петр Петрович, тот только крякал: «Звериный врач — он на любовь не рассчитывает. Такая уж у него судьба!»

Наконец наступил день, когда Петр Петрович пришел последний раз, снял Марсику швы и попрощался, пожелав коту полного выздоровления, а его хозяевам — удачи в делах. Пора было ехать в Москву. За день до отъезда Марсику удалось самостоятельно спуститься по лестнице со второго этажа. Он хромая приковылял к двери, уселся перед ней и стал проситься на улицу.

— Ну, уж нет! — строго сказала мама. — Куда ты, такой дырявый, собрался? Хочешь птичек насмешить? Твоя рана еще не до конца зажила. В нее может попасть грязь. Так что — сиди дома. А завтра в Москву поедем. В каменный мешок.

Мама, папа, Гришка и Костик вернулись в город. Выбритый бок Марсика стал постепенно зарастать. Сначала появился густой серый подшерсток. А потом — и обычная длинная шерсть. Только была она уже не бурого цвета, как весь Марсик, а седого. И второй бок у кота тоже поседел.