Тоомас Нипернаади - Аугуст Гайлит

Гости званы из ближней округи и издалека, званы уже на субботнее утро. По программе, которую сообща составили Кадри Парви и Меос Мартин, торжество будет происходить так: утром, после первой закуски и кофе, пока гости не успели еще нализаться, уважаемый кистер произнесет в честь Кадри вступительную проповедь, которую гости должны выслушать стоя, сосредоточенно и с почтением, как подобает христианам. После проповеди и общей молитвы будут пить за здравие, есть пирожные и петь Кадри величальную. Так закончится первая часть праздничного дня, после величальной, если будет подходящее настроение, Кадри скажет несколько благодарственных слов, после чего все сядут за обед.

После обеда состоятся крестины младенчика, внука Меоса, опять же с проповедью, питьем во здравие и бисквитным пирожным, вслед за тем кофе, мороженое, водка, пиво. Дальше наступит через брачной пары — Тоомаса Парви и его невесты Маарьи Мельц, единственной дочери Яана Мельца, богатого хозяина хутор Леозе. Кистер прочтет им коротенькую проповедь, благословит их, все споют им величальную, выпьют за их здоровье, поедят пирожных, примут чего покрепче и сядут за общий стол ужинать.

Вечерняя трапеза вперемежку с танцами и песнями продлится до самого утра, пока не наступит время пить утренний кофе, водку, пиво. Народ слегка подкрепится, и можно будет отправляться в церковь на венчание. По предусмотренной программе свадьба после венчания продлится по меньшей мене до утра вторника. Празднование закончится проповедью кистера, вслед за которой всем участникам споют величальную, выпьют в последний раз за здоровье, съедят последние бисквитные пирожные, опрокинут рюмку-другую чего покрепче, и, будет желание, можно расходиться.

Все должно совершиться солидно, с достоинством и торжественностью, как принято у людей образованных и хорошо воспитанных. Нужно всеми силами избегать всяких драк, ссор, необузданных расхождений во мнениях. Блюсти порядок поставлены младший сын Юри Аапсипеа Якоб Аапсипеа, сын Тыниса Тикута Альберт Тикута, сын Меоса Мартина Юри Мартин, сын Яака Ярски — Яан Ярски, им выданы белые повязки на левый рукав. Они должны будут быстро и благопристойно гасить любые ссоры и драки, а случись, какой-нибудь дурень ударит другого бутылкой по голове или ножом в живот, нужно будет немедленно доставить раненого в амбар, где ему окажут первую помощь, а драчуна без лишних слов свяжут веревками, так, чтобы не видели остальные гости, и отведут в подвал, на корзинки из-под пива, чтобы он выспался и пришел в себя. Первую помощь окажет младший сын Яака Ярски, фельдшер Мадис Ярски, которого для такого случая пригласили на праздник из города. Кроме того, в помощь дежурным и для устрашения забияк приглашены местный констебль Йоонас Симпсон и член Союза обороны Пеэтер Питка.

Программа совместных торжество Кадри Парви и Меоса Мартина разработана как полагается, расписана по параграфам, обоими подписана, чтобы потом, когда праздник завершиться, не возникла бы перебранка, и поэтому в ней учтены любые мелочи. Поначалу автором программы была одна Кадри, потому что Меоса такие пустяки не заботили, но не может ведь мужчина допустить, чтобы все торжества шли как Кадри заблагорассудится. Поэтому он сделала массу поправок, дополнений и добавлений, особенно по тем вопросам, в которых считал себя докой: драки, дежурные, фельдшер, констебль, охрана.

Кадри уже к кистеру отправила письмецо с любезной просьбой приехать в субботу утром пораньше. Кистером был теперь не тот старый почтенный господин, которых крестил стольких детей Кадри; тот милый человек совсем недавно помер от старческой немощи. Новый кистер прибыл только вчера, и ни Кадри, ни прочие гости Терикесте его еще в глаза не видели, но, по слухам, он приехал с Сааремаа и вроде бы человек простой и разговорчивый.

И наступило раннее утро субботы.

Кадри Парви в эту ночь глаз не сомкнула. Вечером она сходила в баню, мылась и хлесталась веником до полуночи, а потом в комнате принялась наряжаться. Со дна сундука она вытащила на белый свет все ценное, все красивое, что осталось еще от старых добрых времен. Белые кружевные перчатки, шелковые платья ее молодости, платки, муфты, шляпы так побиты молью, что как возьмешь в руки — тут же рассыпаются в прах. Старые туфельки тоже скукожились, свернулись в клубок, как ежики, а подметки в местах крепления отстали. Но кое-что все же уцелело. Какая-то одежка. Какое-то льняное кружево, если его чуть-чуть подправить, вполне можно бы надеть. Но сегодня Кадри хочет нарядится как следует, ведь такой важный день, важней, чем любой другой день в ее жизни. Вот почему она цепляет на себя все, что ей кажется дорогим и красивым, все кружавчики, брошечки, разноцветные цветочки из бархата, она даже шляпу надевает, старинную, огромную, как стог сена. Это скорее гнездо аиста с птицами и перьями, обрамленное причудливо ниспадающей бахромой с отливом, словно буря прошлась над землей и хорошенько растрепала, перетрясла это просторное гнездо.

Когда Кадри наконец выходит в сад, Меос Мартин испуганно вскакивает.

- Ого! - вскрикивает он, вытаращив глаза на Кадри.

- Да, да,- горделиво говорит Кадри, - вот я какая, стоит лишь немного позаботиться о себе. Как я тебе нравлюсь? Может, какая-то вещичка и устарела, вышла из моды, да кто же за модой-то угонится? Главное, чтобы было красиво, мило и к лицу приличной женщине.

Меос Мартин смотрит искоса, потом хлопает стопку водки и все, что ему остается, так это произнести:

- Да, здорово, нет слов!

«Ах ты, пугало гороховое! - думает он про себя в сердцах. - Обрядилась так, что если где в безлюдном месте навстречу попадется, лучше сразу сигать на дерево и читать «Отче наш».

- Здорово, конечно, - говорит Кадри, - зато сколько времени и сил на это ушло!

Она удовлетворенно приглаживает еще одно кружевцо, прилаживает еще один цветочек и добавляет:

- Ну, теперь только и остается, что ждать дорогих гостей.

Солнце едва взошло, а первые гости уже прибывают к дому.

Самым первым подъезжает Тынис Тикута со своим многочисленным семейством, телега набита так, что когда народ стал выгружаться, двор превратился в разворошенный муравейник. Мужики, бабы, дети вдруг заполонили все подворье, каждый что-то кричит, ругается, визжит, вопит, словно кто-то вдруг опрокинул пчелиный улей. Сын Тыниса Тикута Альберт, черная борода лопатой, уводит лошадь в сарай, при этом злобно кричит на женщин и детей, сам же старик идет в сад поздороваться с Кадри и поздравить ее.

- Ну, вот, наконец, и добрались, - говорит он. - Здравствуй, поздравляю тебя с днем рождения, желаю счастья!

Он чуть скривил рот, сжимая в зубах трубочку, и остановился перед Кадри. Пусть эта баба не думает, что он прикатил сюда из почтения и великого уважения! Что его сильно волнуют эта выпивка и закуска, эти приемы на широкую ногу и роскошные празднества, это чествование, Кадри и крестины ребенка! Нисколько, он приехал только для того, чтобы лишний раз продемонстрировать этой бабе и всей деревне свой гнев и презрение. Тоже мне госпожа, вырядилась, как императрица, и, по слухам, хочет обескуражить всех своим великолепным столом. Нет уж, черт побери, Тынис Тикута должен прямо сказать — его Кадри с ног не свалит, нет, не валит! Его так просто не проймешь, пускай хоть мед течет с неба и ангелы при этом запоют. Тынис Тикута видал праздники и побогаче, лично-персонально бывал свидетелем застолий куда более впечатлительных. Загубила старая грымза всю жизнь Тикута, а теперь еще и выхваляется своим великолепием!

Следующим во двор прибывает богатый хозяин с хутора Леозе, Яан Мельц, с женой и дочерью-невестой. Прыгая с телеги, бросает жене вожжи и останавливается.

- Что здесь, порядка никакого? Так и не встретит никто? - громко восклицает он. Озирается, как медведь, задирает нос, сердится, задетый невниманием.

- Ну что, мать, поедем домой? - капризничает он. - Я так думаю, сегодня тут праздновать не собираются.

Но уже подбегает счастливый жених Тоомас Парви.

- А-а, это ты? - разыгрывая удивление, произносит Яан Мельц. - Тогда принимай воз вместе со всеми женщинами и лошадьми в свое ведение, а я пойду прогуляюсь.

Он резко поворачивается и уходит. И то сказать, чего ему здесь делать, если даже кистера еще нет? Он бы и не поехал в такую рань, да разве баба переспоришь? Эх, дьявол бы побрал всю эту затею! Не нравится хозяину Леозе ни Тоомас, ни его ненормальная мать Кадри. Катились бы они оба к дьяволу, помогать навоз разбрасывать, чванливое дурачье! Но что прикажешь делать, когда такой вот сукин сын забирается к тебе в дом, соблазняет твою единственную дочь, бесчестит ее и только после этого хочет стать твоим зятем! Взять бы жердину да показать негодяю дорогу в Иерусалим, да попробуй покажи, когда уж поздно показывать! Когда уже приходится изображать приветливость, вежливо разговаривать и соглашаться со всеми предложениями сукина сына. Ну, Яан и оставил ему своих баб, пускай этот выродок хоть обеих забирает. Чтобы Яан Мельц тягался с судьбой или проходимцем? У него в жизни есть один, но твердый принцип: против судьбы и проходимцев, человек бессилен, тут надо сдаваться без борьбы. Это избавляет от никчемного раздражения и расхода энергии; сдавайся и пробуй, как улитка, продвинуться в другом месте.