Дунайский лоцман - Андре Лори

— Значит, это на свою голову я должен носить ему пищу!

— Нужно же кому-то это делать… Впрочем, Драгош сейчас не опасен, а когда станет опасен снова, мы уже скроемся.

— Аминь! — сказал Титча.

— Пока, — начал опять Стрига, — надо держать его в коробке. Но не очень долго, иначе он умрет от удушья. Поднимите его в каюту на палубе, когда минуем Будапешт, завтра утром после моего отъезда.

— Ты намерен оставить нас? — спросил Титча.

— Да, — отвечал Стрига. — Я буду время от времени покидать шаланду, чтобы собирать сведения на берегу. Я узнаю, что говорят о нашем последнем деле и об исчезновении Драгоша.

— А если тебя сцапают? — возразил Титча.

— Опасности нет. Никто меня не знает, а речная полиция должна бездействовать. Но вообще я появлюсь в совершенно новом виде.

— В каком?

— В виде знаменитого Илиа Бруша, знатного рыболова и лауреата «Дунайской лиги».

— Вот это мысль!

— Превосходная! У меня лодка Илиа Бруша. Я заимствую его шкуру по примеру Карла Драгоша.

— А если у тебя попросят рыбу?

— Я ее куплю, если понадобится, чтобы продать.

— У тебя есть ответ на все.

— Еще бы, черт возьми!

На этом разговор прекратился. Шаланда плыла по течению. Дул легкий ветерок с севера, который стал попутным, когда чуть выше Визеграда Дунай повернул к югу. До этого, напротив, северный ветер сильно задерживал судно, и Стрига, спеша удалиться от места своих преступлений, приказал грести двумя длинными веслами, которые помогали спускаться против ветра.

Потребовалось три часа, чтобы пройти десять километров и достигнуть первого изгиба реки, потом еще два часа шаланда следовала по дуге, описанной Дунаем, прежде чем он начинает свободно течь на юг. Немного выше Вайцена греблю, наконец, прекратили, и ход судна под парусом значительно ускорился.

Около одиннадцати часов миновали Сентендре, куда будто бы собирались отправиться возчики Кайзерлик и Фогель в предыдущую ночь. Не было и речи о том, чтобы остановиться, и шаланда продолжала держать путь к Будапешту, до которого оставалось еще километров тридцать.

По мере того как спускались вниз, вид берегов становился более суровым. Увеличивалось количество тенистых зеленых островов, иногда разделяемых узкими каналами, где нельзя было пройти шаландам и проходили только увеселительные яхты.

В этой части Дуная судоходство становится довольно бойким. Часто на реке бывает тесно, так как ее ложе сжато между первыми отрогами Норрийских Альп и последними холмами Карпат. Иногда случаются посадки на мель или столкновения, если внимание лоцмана отвлечется хотя бы ненадолго. Впрочем, такие происшествия не опасны и сводятся просто к потере времени. Но сколько криков и споров при таких приключениях!

Шаландой, где Стрига был капитаном, следовало управлять очень хорошо. Размеры ее были значительны, так как водоизмещение превышало двести тонн. На палубе находилась надстройка — спардек, передняя часть его образовывала рубку, где помещался экипаж. Впереди на мачте поднимали национальный флаг, а у кормы был укреплен длинный брус, при помощи которого поворачивали руль.

Оживление на реке все увеличивалось, как всегда при подходе к большим городам. Легкие паровые или парусные суда с гуляющими или туристами скользили между островами. Вдали дым фабричных труб затемнил горизонт, указывая на приближение к предместьям Будапешта.

В этот момент произошло странное событие. По знаку Стриги Титча прошел в рубку с одним из членов экипажа. Они скоро возвратились, ведя стройную женщину, черты лица которой под повязкой нельзя было рассмотреть. Женщина шла между двумя конвоирами с руками, связанными за спиной, и не пыталась сопротивляться, очевидно зная по опыту, что это бесполезно. Она послушно спустилась по лестнице в трюм, а затем в отделение с двойным дном, и над ней захлопнулся трап.

После этого Титча и его компаньон возвратились к, своим делам.

Около трех часов пополудни шаланда оказалась против набережной венгерской столицы. Направо развертывалась Буда, старинный турецкий город; налево современный город Пешт. В ту эпоху Буда была одним из старинных живописных городов, которые начинают исчезать в наши дни при торжестве все уравнивающего прогресса. Напротив, Пешт, хотя его значение уже стало немаловажным, тогда еще не достиг того удивительного развития, которое сделало его одной из самых значительных и прекрасных столиц Восточной Европы.

На обоих берегах, и в особенности на левом, следовали друг за другом дома с аркадами и террасами, над которыми возвышались позолоченные солнцем колокольни церквей; длинная цепь набережных отличалась величием и благородством.

Экипаж шаланды не обращал внимания на это очаровательное зрелище. Плавание мимо Будапешта могло грозить этим сомнительным людям неприятными сюрпризами, и они следили только за рекой, где скрещивались многочисленные суда. Эта благоразумная осторожность позволила Стриге заблаговременно различить среди других лодку с четырьмя людьми, которая направлялась прямо к шаланде. Узнав катер речной полиции, он мигнул Титче, который без дальнейших объяснений ринулся в трюм.

Стрига не ошибся. Через несколько минут катер причалил к судну. Два человека поднялись на борт.

— Капитан? — спросил один из вновь прибывших.

— Это я, — отвечал Стрига, выходя вперед.

— Ваше имя?

— Иван Стрига.

— Национальность?

— Болгарин.

— Откуда судно?

— Из Вены.

— Куда?

— В Галац.

— Его владелец?

— Господин Константинеско из Галаца.

— Груженая?

— Нет ничего. Возвращаемся пустыми.

— Ваши бумаги?

— Вот они, — сказал Стрига, вручая чиновнику необходимые документы.

— Все в порядке, — одобрил тот, возвращая бумаги после тщательного рассмотрения. — Мы заглянем в ваш трюм.

— Прошу вас, — пригласил Стрига. — Осмелюсь только заметить, что это уже четвертое посещение после нашего отплытия из Вены. Очень неприятно.

Полицейский снял с себя жестом личную ответственность за приказы, исполнителем которых он являлся, и, не отвечая, спустился по лестнице. Сойдя, он сделал несколько шагов по трюму, окинул его взглядом и вновь поднялся. Ему не пришло в голову, что под его ногами находятся два человеческих существа, мужчина и женщина, бессильные позвать на помощь. Осмотр не мог быть более добросовестным и долгим. Шаланда, действительно, оказалась совершенно пустой, не приходилось перерывать груз, что значительно упрощало дело.

Полицейский возвратился наверх и, не задавая других вопросов, отбыл на катере осматривать другие суда, а шаланда медленно продолжала путь вниз по реке.