Автомобиль Иоанна Крестителя - Елена Басманова

– Это… это… – оскорбленный до глубины души доктор, в сознании которого клокотали самые фантастические предположения, не знал, как сформулировать вопрос. – Это и есть адресат письма мсье Бертло? Со всей этой чушью о рыцарских советах и Царьградах-Базелях?

– Доченька, прошу тебя, объясни, кого здесь искала мадемуазель?

Брунгильда покосилась на доктора.

– Не знаю.

– Может быть, она поклонница господина Скрябина? – предположил Клим Кириллович.

– Ты была сегодня ночью со Скрябиным? – испугалась Елизавета Викентьевна.

– Не помню, – пробормотала Брунгильда, пряча глаза от матери.

– Не думаю, – пришла сестре на выручку Мура. – Софрон Ильич обязательно бы узнал Скрябина, его портреты есть в каждой нотной лавке. А мадемуазель Воронина наверняка – синьорина Чимбалиони, похожа на свои афиши, и про цирк она говорила. Но кого она имела в виду. Кто ее мон ами?

– Надо было отдать ей записку, – мрачно сказал доктор, – возможно, мсье Бертло писал именно ей. Познакомился с ней во время ее гастролей, цирковые артисты разъезжают по всему миру.

– Я не помню из лекций господина Гревса, были ли среди рыцарей Иерусалима женщины и вручали ли им крест в петлицу, – ворчливо возразила Мура.

– О! – доктор Коровкин схватился за голову. – Да какое вам до всего этого дело? Отдайте записку – и перестаньте мучить нас всех.

– Я бы отдала, – тяжело вздохнула Мура, – но она сама сказала, что ее в коляске кто-то ждет… А если адресат именно он? И вся сцена ревности искусно разыгранная комедия?

– Это Сигизмунд Суходел всего-навсего, – простонал доктор, – компаньон покойного Сайкина. Он ни при чем!

– А я в этом не уверена, – упорствовала Мура.

– Ты права, Машенька, – поддержала младшую дочь изнуренная всем произошедшим мать. – Крест в петлицу больше к лицу мужчине.

– Если эта негодяйка разыграла комедию, а вовсе не ревнует, я ее убью сама, – с трудом скрывая ярость, процедила сквозь зубы Брунгильда. – Да кончится ли когда-нибудь весь этот кошмар?

Ответом ей стал электрический звонок из прихожей.

– Может быть, это Николай Николаевич? Или хотя бы его ассистент Прынцаев? – с робкой надеждой спросил доктор, глянув на Муру.

Она приложила палец к губам.

После недолгого ожидания белая створка двери отворилась, и в проеме возникла Глафира, с визитной карточкой на подносике.

– Господин Коровкин, – сказала она растерянно, – вас спрашивает господин Астраханкин. Прикажете принять?

Клим Кириллович вопросительно уставился на Елизавету Викентьевну, та автоматически поправила прическу.

– Обязательно, – зашипела Мура, сделав, умоляющие глаза.

Елизавета Викентьевна, не дождавшись реакции доктора, согласно кивнула. Глаша вышла, и вскоре на пороге возник элегантный высокий господин средних лет, довольно плотный, в темно-синей тройке и белоснежной рубашке, высокий ворот которой подпирал строгий галстук с коралловой булавкой. Черная с проседью шевелюра и такая же, стриженная полукругом бородка обрамляли благообразное румяное лицо.

– Прошу прощения, если нарушил ваш покой, – сказал он, сияя располагающей улыбкой. – Позвольте?

Он представился, неспешно подошел к хозяйке и поцеловал протянутую ему руку. Затем с исключительной аккуратностью приложился пушистыми усами к ручкам барышень. И только после этого пожал руку доктору.

– Телефонировал вам домой, уважаемый Клим Кириллович, – объявил он, усаживаясь на предложенный стул, – да разведал, что вы сюда отправились. Не утерпел. Захотелось поблагодарить вас за то, что ночью спасли мое сокровище.

– Я как раз собирался к вам, но обстоятельства задержали, – смущенно пробормотал доктор.

– Анечка прекрасно себя чувствует, немножко бледненькая, но уже готова резвиться. Страшно представить, что моя дочь едва не погибла. И я отсутствовал. Дела, знаете ли, для них и стихия не заказ, пришлось ехать к графу д'Ассейну. И ведь полон дом прислуги, мать грамотная женщина. А за ребенком уследить не могут.

Господин Астраханкин остановил внимательный взор на бледной Брунгильде.

– Я лишь выполнял свой профессиональный долг, – заметил доктор.

– Вот и я, господин Коровкин, – продолжил Астраханкин, внимательно разглядывая старшую профессорскую дочь, – поспешил вас лично отблагодарить. Гонорар гонораром, но примите от меня маленький презент. С радостью бы выхлопотал бы для вас крест в петлицу, по собственному опыту знаю, как радуют такие знаки отличия, но надеюсь, мой дар вам тоже понравится.

Он снял с пальца перстень и протянул его доктору Коровкину.

– Я не могу принять такой дорогой подарок, – возразил Клим Кириллович.

– Вы обидите господина Астраханкина, – с внезапной горячностью вступила Мура, – берите и благодарите. Действительно, жизнь ребенка дороже золота.

Доктор смущенно принял перстень. Мура, не скрывая любопытства, нагнулась, чтобы лучше его рассмотреть. Это был перстень с печаткой. На его поверхности вырисовывался четырехлистник с бугорком в перекрестье. Но надписей никаких.

– А нет ли в этом перстне тайника? – спросила она господина Астраханкина, передвинувшегося к стулу, на спинке которого висел черный плащ.

– Тайник есть, – ответил Астраханкин. – Нажмите на кнопочку. Внутри на крышке найдете мою фамилию.

– Вы шутите, – Мура отпрянула, – в тайниках хранятся яды.

– Вы слишком романтичны! – улыбнулся Астраханкин. – «Волшебный дар Изоры»! Глупостям учат вас в гимназиях. Клянусь своей дочерью, яда там нет.

– Машенька у нас большая шутница и выдумщица, – пояснила Елизавета Викентьевна и растроганно добавила: – Я понимаю ваше состояние. Это ужасно, лишиться ребенка. Слава Богу, все обошлось. Да и Клим Кириллович мог пострадать. Он прекрасный доктор, обидно было бы из-за досадной ошибки потерять репутацию, когда уже пора думать о собственной клинике…

Астраханкин в задумчивости посмотрел на смущенного доктора.

– Клим Кириллович, если наши интересы совпадут, то не исключено, что среди моих благотворительных заведений появится и клиника. Думаю, и граф д'Ассейн, известный благотворитель, с удовольствием присоединится ко мне, он и к наукам неравнодушен.

– Приятно, когда состоятельные люди тратят свои капиталы на благотворительные дела, а не на пустые развлечения, – с воодушевлением заметила Елизавета Викентьевна и не удержалась, выговорила наболевшее: – Что может быть нелепее маскарадов во время наводнения?

– Не каждый маскарад нелеп, – мягко возразил Астраханкин, – иногда и за пустыми развлечениями скрываются самые благородные цели. – Он взял наконец в руки черный плащ со спинки стула. – Наряд знакомый… Вчера у графа… Вы там были? Мне кажется ваше лицо знакомым. – Он с восхищением смотрел на точеный профиль золотоволосой красавицы. – Эти противные капюшоны… Значит, мы еще с вами встретимся. – Он скомкал плащ и бросил его на прежнее место. – Позвольте? – Он склонил крупную черноволосую голову и со значением поцеловал руку Брунгильде. – Позвольте откланяться.

Лицо гостя приобрело каменное выражение, глаза потухли, он повернулся и оставил гостиную.

В повисшей тишине Муромцевы и доктор напряженно ждали, когда за посетителем захлопнется дверь и раздастся отдаленный звук железного засова.

– Фу. – Мура в изнеможении откинулась на спинку дивана. – Вы заметили? Он пришел сюда, чтобы осмотреть этот плащ. Он его незаметно ощупал! Я видела!

– Причину своего визита он объяснил внятно и убедительно, – охладил ее пыл доктор. – Не приписывайте господину Астраханкину своих фантазий.

– Но он подарил вам этот проклятый перстень! – вскричала Мура. – А там яд! Я уверена! Едва вы откроете крышку и вдохнете кристаллики, вы умрете!

– Зачем ему надо убивать спасителя его дочери? – вытаращился на Муру доктор.

– Как вы не понимаете? – воздела она руки к потолку. – Потому что он увидел здесь этот проклятый плащ! Потому что он думает, что вы завладели письмом мсье Бертло! А вы уверены, что он не знает о вашей дружбе со следователем Вирховым? И потом! Потом! Вы ведь можете уличить его в убийстве!

– Об убийствах слышать не хочу, – всхлипнула Брунгильда.

В голосе Муры доктор расслышал что-то, что вернуло его к мысли о необходимости скрывать ото всех важную информацию… Ведь она расследует дело… Или уже не расследует?

– Мура, ты думаешь, что мсье Бертло писал письмо именно господину Астраханкину? – спросила Елизавета Викентьевна.

– Вполне возможно, – внезапно пыл Муры остыл. – Если только его не подослал истинный адресат.

– Но ведь какой-то крест в петлице у господина Астраханкина есть, – заметила профессорская супруга, – он сам признался.

– А если такой знак в Петербурге имеют и другие рыцари? – задумчиво ответила Мура. – Все-таки не хочется подозревать такого достойного человека. Надо все хорошенько обдумать.