Дитя платонической любви - Маргарита Южина

В дверях стояла Юленька. Она еле сдерживала слезы на прекрасных глазах, держалась стеснительно, но достойно.

– Евдоким, – заговорила она прямо на лестничной клетке, не решаясь войти. – Я, конечно, извиняюсь за вчерашний спектакль…

– Юль, а вы что, с Танечкой уже помирились? – наивно вытаращился Дуся.

– С чего вы взяли? – возмущенно захлопала ресницами девушка. – Боюсь, я не смогу ее простить. А разве похоже, что мы подруги?

– Ага, что-то такое есть. Не успела она позвонить, как уже и ты пришла. Юля, да ты проходи, не стесняйся. Тоже будешь в пансионат звать?

– Кого? – медленно прошла Юля.

– Ну меня же! Танечка звонила, звала, говорила, что две путевки специально для меня урвала, а ты сколько?

– Я вообще про пансионат… Вот надо же, значит, всем давали, а мне никто даже ничего не сказал! Я не поэтому пришла. Просто у нас деньги выдавали, ну и попросили тебя предупредить – если будешь получать, чтобы завтра пришел, а если у тебя свои имеются, так их сдадут завтра после обеда.

– Как это сдадут? – разволновался Дуся. – Нет уж, я приду получать. Это с утра надо, да?

Юленька его не слышала, она нервно кусала губы и бормотала:

– Значит, и эта звонила уже… Дуся! Евдоким! Тебе надо уехать!

– В пансионат! А говоришь, тебя путевками обошли.

– Нет, не в пансионат. Тебе куда-нибудь надо уехать. Ну что же такое – девицы совсем стыд потеряли, прямо на шею вешаются!

– Девушка! – вышла из комнаты Олимпиада Петровна.

Ей уже надоело подслушивать под дверью, и она решила участвовать в беседе на общих основаниях.

– Девушка, вам мышка не нужна? Всего двести долларов.

– Спасибо, хо-хо, мне такую красоту не прокормить, – мило улыбнулась Юленька женщине и снова обратилась к Дусе. – У меня у знакомых дача есть, прямо коттедж настоящий, я могу договориться, ты один, совсем без меня, там можешь пожить.

– Девушка, у Дусика есть собственный коттедж, – фыркнула матушка. – Не приучен он по чужим-то шастать.

– Да Дусю в его коттедже любая с… свиристель отыщет! Пусть немного в одиночестве поживет, – упрямо настаивала Юля. – Уехать ему надо…

– А чего это вы от него девиц отгоняете? – обиделась родительница красавца. – Он уже созрел, ему пора и супругу приглядывать. К тому же дочь у него потерялась, искать нужно, куда же он поедет?

– Ой, ну не хотите, как хотите! – не выдержала доброжелательница. – Только вот не жалуйтесь потом!

Филины пообещали не жаловаться, и обиженная Юля удалилась.

На следующее утро Дуся потрусил получать законные рубли. Больше денег на работу его гнал азарт. Очень хотелось присмотреться к каждому сотруднику – кто же так желает Дусе зла? А ведь и впрямь не смогли бы вывезти Ирину из палаты чужие люди без помощи своих работников. Значит, «лысый череп» не дремал, а вовсю портил людям жизнь. И кто же он есть? Лысых вроде в роддоме не работало… Если только главный? Так он не окончательно облысел, лишь полянка на середине макушки. Матвей Макарович ее страшно стыдился и тщательно забрасывал реденькими волосиками с боков. Главврач к тому же очень верил в бредни рекламы и надеялся вырастить на своей плеши неудержимые кудри. А может, на тени он смотрится, как совсем лысый? Вот это и хотел выяснить Дуся.

Едва расписавшись в ведомости, он поспешил в кабинет главврача.

– Матвей Макарович! Я вот хотел носилки купить, а где они продаются? Заходил в супермаркет, там их и не завозили! Может, в дом мебели зайти? – бил Дуся наверняка.

Матвей Макарович бережно поливал цветочки из огромной колбы. Увидев вольного санитара, он чуть не выронил посудину.

– Ду… Евдоким Петрович, ну чего вас вечно с криком приносит? – стыдливо прятал он колбу в стол. – Чего хотели сказать-то? Носилочки, говорите, купить собрались? Хорошее дело. А пипетки? Мы же еще пипетки хотели.

– Не пипетки, а пробирки, – поправил Дуся. – Где их покупать? Я все магазины объездил, даже в ЦУМе был.

Главный засветился улыбкой и стал похож на доброго дедушку.

– Ой, ну прямо сущий ребенок. Кто же тебе в ЦУМе клизмами, прости господи, торговать станет? Магазин специальный есть, «Медик» называется, съезди… Знаешь, Дуся, я вот что подумал – зачем тебе самому мотаться? Я нашего водителя попрошу, мы с ним съездим…

– А кто наш водитель? Чего-то я не помню… – насторожился Евдоким. – Он не лысый, случайно?

Главный непроизвольно дернулся и как бы между прочим покрепче приладил прядочки на голове, чтоб не спадали.

– Лысый? С чего бы ему лысым быть? – зарумянился он и бодро хихикнул. – У нас, я заметил, в роддоме вообще мужчины все с буйным волосяным покровом. Вот все как на подбор – с кудрями!

– Да не все, вам просто не видно, – проронил Дуся и грустно посмотрел на чахлую растительность начальства. – Понимаете… как бы вам сказать…

Он уже совсем было признался Матвею Макаровичу, что в роддоме орудует сообщник преступника, а может, и сам злодей, но… в последний миг захлопнул рот.

– Матвей Макарович, а вы не можете вот сюда встать, к шторке?

– Это зачем же? – наивно улыбался главный.

– И все же встаньте.

– Да ну право, какой ты выдумщик, Дуся… Ну хорошо-хорошо, куда прикажешь? Кстати, носилки по теперешним временам немалых денег стоят, а ты ведь на три грозился деньги дать.

– Вот сюда… так, так… – Дуся вертел главного возле шторы, однако тени не получалось.

Пришлось включить настольную лампу. Матвей Макарович стоял не шевелясь и даже глаза закрыл в ожидании сюрприза. И вот, наконец, луч света удалось направить верно. Появилась тень, но… Это была не та голова. Мелкие кучеряшки смотрелись жиденьким облачком, но не голым черепом. Дуся разочарованно вздохнул и вышел.

– Евдоким! Дуся… Петрович! – догнал его в коридоре голос главного. – Ты… ты же сюрприз хотел… в виде носилок! Деньги!

– Не! Я просто на вашу лысину смотрел, а у вас совсем череп не просматривается, – как умел объяснил Дуся.

– У Матвея Макаровича вовсе и не лысина! – сурово отчитала Дусю невесть откуда взявшаяся Анна Кирилловна. – Это не лысина, это называется плешь!

Главврач побагровел. Он и не думал, что его голова вызовет сегодня такой интерес.

– Так вы насмехаетесь, что ли? – почернел от гнева Матвей Макарович и блеснул очками.

– Вот! И очков у него не было! – радостно подметил Дуся. – Матвей Макарович, это не вы, чего вы выскочили?

– Хотелось бы денег! – шипел главный. – На носилки!

И тут до Дуси дошло. Ну, конечно, он уже потерял всякий стыд – гуляет, прогуливает и еще ни копейки не заплатил на благо роддома.

Будто на голгофу шел он к кабинету главврача.

– Вот, Матвей Макарович, купите сами себе что-нибудь, – выложил он на стол несколько синеньких бумажек.

– Попрошу заметить, уважаемый Евдоким Петрович, не себе! А нашим с вами женщинам! Я думаю, мамочки будут счастливы. А вы, простите, когда выходите?

– Ну Матве-е-е-й Макарович, ну мне еще немножко времени нужно… Дайте отпуск за свой счет, а?

– Ну… прямо и не знаю… у нас ведь дамочки совсем теперь ходить не желают, – набивал цену Матвей Макарович. – Каюсь, каюсь, разбаловал я их. Они ведь теперь чуть что и прямо рукой сигналят: «Носильщик! Носильщик!»

– Я, простите, санитар, – оскорбился Дуся.

Матвей Макарович тоже обиделся. Он даже головкой дернул вызывающе!

– А я, например, главврач! А им все равно, они меня за халат ловят и заставляют их перетаскивать! А у меня на это санитары имеются! А эти санитары все время в отпуск рвутся! И мне теперь самому приходится!..

– Ага! Наловчились, значит! Так я, значит, могу за свой счет, да?

– Евдоким Петрович, вашей наглости никакого предела нет. Так и хочется, знаете, взять вот и понизить вас в должности…

– Не, ну если не отпускаете, тогда давайте деньги назад! Хочется ему… – надул губы пельменями Дуся. – Давайте, давайте, я завтра на работу выйду и сам носилки куплю. Сам выберу, какие надо…

Главный почувствовал, что зарвался. Пришлось кисло улыбнуться и похлопать санитара по плечу.

– Да уж ты выберешь! Чего их выбирать, это же не галстук! А чего ты про завтра? Выходить собрался? И чего тебе дома не сидится, Дуся? Деньгами обеспечен, семью кормить не нужно, сиди да сиди. И что ты рвач такой? Прямо хапуга! – укоризненно покачал он головой и снова достал из-под стола колбу.

Колба говорила о том, что аудиенция закончена. Ссора не состоялась, оба сотрудника остались довольны друг другом, и Дуся уже за дверью кабинета услышал, как Матвей Макарович радостно сообщает кому-то в телефонную трубку:

– Конфетка моя, ты у меня просила тебе туфельки купить, так я получил премию… хи-хи… конечно… подсуетился, для своей кукушечки… Почему-у-у это беременную обокрал?.. Ах, это у моей птички такой юмор!.. Дуся! Какого черта вы торчите у дверей?! Не видите, у меня разговор с горздравом?! Нет, это я не тебе, моя мышка!

– И здесь мыши, тьфу ты… – сплюнул Евдоким и пошел от кабинета.