Башня континуума - Александра Седых

Далеко на западе, над тянущимися до линии горизонта силуэтами домов и общественных зданий, повисли размытые очертания атомной грибницы. Белые мраморные плиты растрескались, а земля под ними сделалась текучей, как река, и мягкой, будто пуховая подушка. Среди осколков камней и кусков обугленного пластика валялись, разметавшись, серебристые механизмы с задранными вверх и загнутыми под самыми фантастическими углами конечностями.

К-26876 двигался дальше, и Люси шла вместе с ним мимо бесконечных рядов пластиковых зданий, заполненных скорчившимися трупами голых, окровавленных Ч-конструктов. И вдруг зазвучала музыка. Уличные динамики, последние две сотни лет возвещавшие воем сирен начало сеансов Сопричастности, загрохотали военными маршами. Потом Люси услышала выстрелы и человеческие голоса, и увидела солдат объединенной армии Свободного Мира. Рассредоточиваясь по улицам, пехотинцы занимали здания и безжалостно расстреливали и добивали прикладами бьющихся в агонии или потерявших рассудок Ч-конструктов.

К-26786 упорно двигался вперед, так, словно бы ничего странного кругом не происходило. Когда чуть поутих шок, в голове его зазвучало одно из основных наставлений, вбитых в разум при помощи гипнопедии в период его созревания в Соте Детопроизводства. А именно: в случае чрезвычайных ситуаций направляться к зданию ближайшего департамента Фатализма. Теперь черный куб департамента притягивал его, будто магнит. Он знал, что как только доберется туда, все будет в полном порядке. Он знал, там ему помогут. Выдадут еще одну или две розовых таблетки. От этих таблеток всегда становилось так хорошо и спокойно, и хотелось спать.

Когда еще десять минут спустя К-26786 вышел на площадь перед кубом департамента Фатализма, ночное небо раскалилось добела, и сделалось светло, как днем. На горизонте клубились громадные, маслянистые грозовые облака, подернутые сеткой пурпурных прожилок. Воздух загустел, как вчерашний суп, и ощутимо нагрелся. Очень сильно пахло дымом и горящим пластиком. Где-то в глубинах города начался пожар.

Огромная, будто сотня Колизеев, площадь обычно пустовала, но не в день Финальной Сопричастности. Именно здесь приземлился «Карающий». С ним прибыли еще семь боевых многопалубных Джет-линкоров, и сейчас из них выгружались батальоны тяжеловооруженных пехотинцев.

А К-26786, будто одержимый, продолжал двигаться вглубь площади, по-прежнему не замечая вокруг себя ничего необычного. Заточенной в его разуме Люси приходилось идти вместе с ним. Он поскальзывался и спотыкался, бессознательно хватаясь липкими от пота руками за солдатские мундиры. Казалось само собой разумеющимся, что несчастного не заметят и затопчут в давке или просто пристрелят эти люди, ликующие, опьяненные великим триумфом, но нет, они расступались и пропускали несчастного. С ним пытались заговорить, но он не отвечал. Кто-то обтер ему лицо и дал напиться. На него набросили какую-то одежду. Когда К-26786 в очередной раз споткнулся, упал и не сумел подняться, его подхватили чьи-то сильные руки, крепко ухватили за плечи и куда-то повели.

Для К-26786 это ничего не значило, но Люси вся затрепетала. Потому что знала, куда ее ведут, и это стоило того, чтобы пережить адскую муку Фатальной Сопричастности. Ей предстояло увидеть их воочию, во плоти, всех троих, величайших вождей Освобождения: Джека Ланкастера, Франца Максимилиана и государя Константина…

И первым она увидела Джека, высокого, сероглазого, светловолосого, странно отрешенного в миг величайшей своей победы. Джек был в простом солдатском мундире Священной Ортодоксии. Рядом с ним стоял Франц Максимилиан, Правитель Свободной Торговой Колонии. В отличие от Джека, он был облачен в расшитые золотом и драгоценными камнями пурпурные одежды, которые подчеркивали высочайший статус выдающегося вождя. Правая рука его в алой перчатке перебирала хрустальные четки, а левая покоилась на эфесе пристегнутой к поясу шпаги. Глаза Франца на усталом, давно небритом лице сверкали, как две золотые монеты.

Рука солдата, что привела к ним К-26786, разжалась, и тот, подобно тряпичной кукле, рухнул ничком на все еще теплые от дневного солнца белые камни. Он зажмурился и приоткрыл глаза, когда на него упали грозные тени. Это были Франц и Джек. От их взглядов К-26786 заскулил и обмочился. Франц отпрянул, не в силах сдержать возгласа отвращения.

— Черт! Что это за тварь такая? У него же нет языка!

— Полегче, ты пугаешь его до смерти, — сказал Джек. Он тоже малость скривился от исходящего от К-26786 густого амбре, но не отодвинулся, а присел, достал фонарик и стал внимательно разглядывать Ворма, вживленного в плечо несчастного. Блестящая поверхность дохлого кремниевого паразита была испещрена едва различимыми значками.

— Что там написано? Ты ведь убил уйму времени, изучая эту их клинопись, — сказал Франц.

— Здесь написано… номер К-26786, пол мужской, низший разнорабочий класса 21, девятнадцати циклов, СД… 414. Соты Детопроизводства? Числа… дата рождения. И запланированной смерти.

— Низший разнорабочий, — сдавленным эхом повторил Франц, — но ведь для того, чтобы работать на заводе или фабрике, не нужны выдающиеся умственные способности. Где-то могут быть другие. Умные. И способные изъясняться…

ну… хотя бы жестами. Чиновники. Генералы. Инженеры. Люди, которые нажимают на кнопки!

— Возможно, — проговорил Джек ровно, — но нам неизвестно о существовании у Триумвирата системы каст. Бюрократические и административные функции давно выполняли машины. Сколько Ч-конструктов добралось сюда? — спросил он одного из своих адъютантов.

— Пока он один, сэр.

Громыхнула молния. Небеса разверзлись, и из них посыпался черный горячий снег — пепел.

— Снежок пошел, — сказал Джек и коротко рассмеялся, — я вижу. Наш парень, и он совсем один.

— Сколько граждан было прикреплено к этому департаменту Министерства? — спросил Франц.

— По данным разведки Ортодоксии, должно быть что-то в районе сорока тысяч, — ответил Джек спокойным, ровным тоном.

— Сорока тыс… он выжил один из сорока тысяч?! — сказал Франц, сорвавшись на крик.

— Полегче, Франц, — мягко сказал Джек, — мы предвидели все это.

— Но… что с остальными? — спросил Франц, разворачиваясь к своим генералам.

— Или мертвы. Или обезумели. Сопричастность, сэр… те, кому удалось выжить и сохранить рассудок, согласно заложенным в их подсознание директивам, будут собираться у зданий Министерств Антихаоса. Мы отдали на сей счет специальные распоряжения. По мере возможностей им окажут медицинскую помощь, снабдят пищей, водой и временными жилищами… возможно, эвакуируют… мы… полагаем, генетические изменения все же не столь радикальны… через три-четыре поколения…

— Что? И так повсюду? — резко перебил Франц.

— Да, сэр. Более или менее.

— Что вы имеете в виду?

— Сейчас мы продолжаем получать сводки, но, по всей видимости, все хуже, чем мы ожидали. Многие крупные мегаполисы совершенно пусты и безлюдны, похоже, они были заброшены несколько десятилетий назад. В других… процесс дошел до стадии крайнего вырождения…

— Хуже этого? — глухо спросил Франц, кивнув в сторону К-26786.

— В разы. Нам описывают этих существ… как своего рода… изувеченные неразумные человеческие обрубки.

Франц Максимилиан не стал уточнять. Быть может, попросту побоялся. Джек, тем временем, опять склонился над К-26786, силясь понять: можно ли в принципе наладить контакт с этим существом. К-26786 тотчас отпрянул, скорчился и заскулил. Он не понимал, что происходит. Ему было холодно и больно. Он впервые в жизни слышал человеческую речь, ибо любящая Сопричаствующая Машина, общаясь со своими поданными, обходилась без слов. Ему было страшно. Он хотел таблетку. Когда ему было плохо, всегда появлялся Соглядатай с таблеткой, и тогда все опять становилось хорошо. Он попытался подползти ближе к черному кубу Министерства, но не сумел, и опять заскулил.

— Надо отвезти его на корабль, — сказал Джек, вставая, — умыть и накормить.

Франц Максимилиан брезгливо поддел К-26786 носком сапога.

— Тьфу! Не думаю, что стоит его трогать. Он, может быть, болен. Или ранен. Пусть сперва его посмотрят медики. А вот и Константин, — прибавил он, повернув голову и наблюдая, как юный правитель Священной Ортодоксии сходит по трапу корабля.

Константину едва исполнилось шестнадцать. Он был щуплым, невысоким, и парадный черный мундир с золотыми эполетами смотрелся на нем слишком помпезно, громоздко и как-то театрально. Русые его волосы слиплись от испарины, серо-зеленые глаза были блеклыми, вылинявшими. Он остановился и пошатнулся.

— Джек…

— Да.

— Джек, сейчас мы отовсюду получаем донесения, — сказал Константин срывающимся голосом.

— Да.

— Все закончилось, Триумвират пал… но… повсюду хаос… потери среди мирного населения ужасающие. И… они не… оказывают нам сопротивления. Ни малейшего. Я не понимаю… их войска. У них должны быть войска… армия…